Ученый из Сиракуз
Шрифт:
— Значит, ты считаешь, что, несмотря на свои пороки, Диониссий принес Сиракузам пользу?
— Видишь ли, Гераклид, — сказал Архимед, усаживаясь в тени акации на ступеньку павильона, — под пользой для государства можно понимать усиление его армии и флота, увеличение казны, удачные завоевания. Но можно под этим словом подразумевать и благоденствие его граждан. Первое деспот осуществить в силах, второе — никогда. Если люди за правдивое слово без суда отправляются на казнь, если доносчика осыпают золотом, а простые граждане узнают об обжорстве и пьянстве правителя, какие моральные устои могут сохраниться в государстве? И вот опорой тирана становятся наемники, которые обращаются
— Но ведь оно не рухнуло?
— Было к этому очень близко. Разве смог бы иначе Тимолеонт так легко захватить город и изгнать Диониссия Младшего? За тирана никто не желал воевать, и Тимолеонта встретили как освободителя. Он ведь и призван был изгнанными сиракузянами, попросившими помощи у Коринфа — родины наших предков. Но к этому времени государство пришло в полный упадок, и все завоевания Диониссия Старшего были уже утрачены. Если бы не Тимолеонт, Сиракузы попали бы под власть Карфагена. А этот замечательный человек, установив в Сиракузах правление выборного совета, добровольно сложил с себя полномочия, хотя обстоятельства позволили ему стать царем Сицилии. Но Диониссиево наследие оказалось слишком живучим. Вскоре власть захватил Агафокл, во многом походивший на первого Диониссия.
— Ты знаешь, я подумал, что Египет Птолемея очень похож на Сиракузы при Диониссии, как ты их описал, — сказал Гераклид. Он стоял перед учителем, покусывая сорванную травинку.
— Сходство большое, — согласился Архимед, — и так всюду, где властвует тирания. Но есть народ воинственный, практичный, легко перенимающий у других все полезное и при этом такой, что долг перед отечеством не кажется его сынам пустым звуком. И если наша земля будет так же щедро, как раньше, плодить тиранов, то нам нечего будет противопоставить ему.
— Ты говоришь о римлянах?
— Да.
Вскоре Гекатей с помощниками соорудили из толстых брусьев ящик с отверстиями под валы. Много раз его разбирали, ставили неподъемные бронзовые колеса, вновь собирали, запирая боковые стенки клиньями, проверяли зацепление и опять принимались подпиливать зубья. Через восемь дней после начала работы машина была готова. Это был ящик без крышки размером с сундук для одежды, с рукояткой на торцевой стенке. Внутри блестели зубья колес и витки бронзовой улитки. Архимед так и назвал свою готовую машину «глоскомейон» — ящик.
— Ну, Гераклид, посоветуй, что надо сделать, чтобы проверить, не сломаются ли зубья в тот момент, когда мы начнем тянуть корабль? — попросил Архимед, осматривая сооружение.
— Потащить что-нибудь подобное? — не очень уверенно предложил Гераклид.
— Здесь, в саду?
— Тогда не знаю.
— Смотри. — Архимед помахал концом каната, намотанного на барабан. — Это тот самый канат, один из шести, за которые тянули корабль. Заметь, при этой работе они порвались.
— Ты хочешь сказать, что если мы порвем канат машиной и она останется цела, то при работе и подавно выдержит?
— Попал. А ты думаешь, зачем я просил прислать мне кусок того каната?
Гекатей принес короткий брус, приложил его к стенке ящика напротив барабана и привязал к нему конец каната.
— Разреши, я покручу, — попросил он Архимеда, который покачивал ручку, проверяя легкость ее хода.
— Нет. Сперва пусть покрутит Гераклид, а потом я сам.
Гераклид начал крутить, но, хотя винт шел быстро, барабан поворачивался еле-еле. Он крутил и крутил, а канат, казалось, и не думал натягиваться. Но вот он начал напрягаться; Архимед отобрал у Гераклида рукоятку и стал крутить сам. Рама машины заскрипела, было видно, что Архимед крутит ручку с трудом. Неожиданно с громким треском канат лопнул, и брус, к которому был привязан его конец, шлепнулся на траву.
Все облегченно вздохнули.
— Ну друзья, — сказал Архимед, — колеса держат. Теперь осталось подготовить место около корабля и покрасить эту штуку в пристойный цвет. Кстати, Гераклид, не мог бы ты мне почитать книгу об измерении Земли, которую привез от Эратосфена? Ее мелкое письмо не для моих глаз, а я хотел бы познакомиться с нею до диспута.
ДИСПУТ
Архимед и Гераклид пришли туда заранее. Их встретил держатель календаря Скопин, медлительный и томный, с черной бородкой, разделенной натрое двумя седыми прядями. По вытертым каменным ступеням наружной лестницы они поднялись на плоскую крышу широкой приземистой башни, обращенной к крепостному двору. Здесь уже были постелены ковры, натянут полог из золотистой ткани. Вдоль зубцов ограды стояли резные скамьи для гостей.
Скопин подвел Архимеда к одному из угломеров и начал объяснять, какие изменения собирается внести в прибор. Неожиданно Архимед остановил его и прислушался:
— Клянусь Аполлоном, это голос Филодема.
Снизу донесся мощный раскатистый бас; очевидно, комендант сиракузской крепости распекал какого-то воина.
— Что значит: за углом не заметит? Немедленно убрать этот хлам!
Вскоре обладатель громоподобной глотки, подвижный, несмотря на массивность фигуры, появился наверху. Он поправил голубой плащ, застегнутый на правом плече золотой пряжкой, и поздоровался, используя лишь малую долю своего голоса:
— Радуйся, Архимед, радости вам, друзья! Я вижу, царь всерьез занялся наукой?
— Радуйся, Филодем, — ответил Архимед, — ты, я надеюсь, будешь среди слушателей?
— Еще бы! Хотя хлопот у меня из-за вас! Что стоило Гиерону устроить встречу во дворце! Нет же, надоумили его боги выбрать для этого Эвриал. Да, кстати, как ты думаешь, Архимед, удастся ли тебе переспорить вавилонянина?
— Увидим, — отозвался ученый.
Убедившись, что все готово, Филодем отправился встречать гостей.
Гераклид подошел к внешнему краю площадки, где башня нависала над поросшей кустами кручей, и залюбовался городом. К морю уходили черепичные крыши, сады, крепостные стены, улицы. Круглым голубым блюдцем лежала вдали Малая гавань — Лаккий — кусочек моря, вошедший погостить в город, справа за треугольным массивом Острова синела Большая гавань. По берегу виднелись селения, на холме за долиной Анапа светилась колоннада храма Зевса. И корабли, корабли… На рейде Большой гавани и далеко по другую сторону города у гавани Трогил, и стоящие у берега под погрузкой, и идущие с развернутыми парусами из города в город, плывущие мимо…