Учитель цинизма
Шрифт:
– Сущая фигня. Начать и кончить.
– Все это очень похоже на правду. Может, ты объяснишь заодно, есть ли телепортация?
– Ну тут-то все совсем элементарно. Конечно, есть. Если совсем грубо говорить – это передача состояния между двумя зацепленными частицами или зацепленными системами. Про это очень любит Шура рассказать, когда на минуточку на Машу пялиться перестает.
– А что такое зацепленные частицы?
– А тебе, между прочим, это популярно объяснял профессор Гольцов. И тебе это сдавать. Или ты опять в «Тайване» квантовой механикой занимался?
– Да как сказать…
– А Гольцов не просто так физик-теоретик, он еще и пианист классный. Профи. Его даже на конкурс Чайковского допустили. Он, правда, заменжевался че-то и участвовать не стал.
– Надо же, скромный какой, а так вроде и не скажешь.
– Вы слушать будете,
– Ладно, давай, умный человек, не кипешись.
– Эйнштейн предложил мысленный эксперимент, который, как он считал, опровергает квантовую механику или, точнее, показывает ее неполноту. Представьте, что частица распадается на две…
– Знаешь, что Дэвид Бом говорил: воображаемый эксперимент в квантовой механике не имеет никакого смысла, даже воображаемого.
– Но ведь это же знаменитый пример Эйнштейна – Подольского – Розена!
– Да пошли они лесом…
– Может, и телекинез есть?
– А вот никакого телекинеза нет. Не может электромагнитная волна сдвинуть с места не только стакан, даже пушинку. Сжечь может, а с места не сдвинет. Силенок не хватит.
– Так, может быть, есть какое-то другое поле, которое может?
– Это уже произвольное фантазирование, и я в такие игры играть отказываюсь.
– Нет уж, фиг тебе. В мозгу происходят электрические процессы, и вообще, в теле человека есть слабые токи, возбуждение проходит по нейронам, как электрический сигнал. Почему мы не можем предположить, что эти слабые токи способны воздействовать на заряженные частицы? Даже и предполагать нечего – они, безусловно, воздействуют. А в металлах воздействие внешнего электромагнитного поля способно породить электрический ток: электрончики побежали – вот тебе и телекинез. Нужно эти внутренние токи уметь усиливать мыслью, и тогда ложку можно согнуть и балкон уронить. Просто воздействие в среднем крайне слабое, но это же не повод его вообще отрицать, ты же сам говорил, что мозги скрипят, когда думают. Может, они еще и светятся.
– Нет, это полная фигня. И все твои телепаты долбаные – голимые шулеры.
– Ты догматик.
– Вас послушать, так получается, что мышление – это чистая физиология, а мозг – всего лишь биологический компьютер, который работает как тупая нейронная сеть.
– Да ведь так и есть! Даже не сомневайся.
– Потому что тогда нет ничего невозможного в создании нечеловеческого интеллекта и сознания. Причем вычислительная мощность этого сознания может неограниченно возрастать, если у него не будет всех этих человеческих проблем типа голода, любви и войны. Не кажется ли вам, что это доказательство бытия Бога? Он и есть такое внешнее сознание, и человек действительно создан по образу и подобию, у него такой же тип мышления, только слабенький.
– За Бога ты не бойся. Любое конечное приращение конечной интеллектуальной мощности не может привести к бесконечным возможностям, а Бог в любой интерпретации обладает именно бесконечной мощностью.
– И правильно. У него просто было бесконечное время для обучения и развития нейронной сети. А бесконечного времени как раз хватит для бесконечного развития. И тогда вполне можно представить внешнее человеку сознание, которое человек неумело и бестолково копирует.
– Все, ребята, труба. «Было бесконечное время»! Ты сам-то чувствуешь всю глупость этого высказывания? Я, как интуиционист, затыкаю уши и отказываюсь слушать вашу некорректную пургу.
– Здесь может быть другая проблема. Ты легко так говоришь, что интеллектуальная мощность может неограниченно нарастать. А как быть с ограничением на предельность скорости света? Информацию-то передавать надо, а она передается с конечной скоростью – вот тебе первое ограничение. А потом, у сложных систем всегда куча проблем по сравнению с простыми, хоть они вроде бы и делают то же самое. Программу, которая два умножит на два, написать легко, а вот если надо два возвести в тысячную степень? Это придется попотеть, поскольку компьютер не умеет такие длинные целые числа хранить. Значит, надо работать с цепочкой символов. Это же принципиально другая сложность. А если степень еще увеличить, то придется менять машину, поскольку у нашей убогой «пидипишки» и внешней памяти не хватит, чтобы такую цепочку записать, и вычислительной мощности, чтобы посчитать.
– Эх вы, я вам про Бога, а вы мне про «пидипишку» впариваете. Не все такие убогие, как мы, есть и БЭСМы.
– И охота вам говорить о такой ерунде…
–
– Не знаю, но есть. Есть…
– Теорема чистого существования. Не-конст-рук-тив-но-о-о-о!
– Сказала коза человеческим голосом.
– Не пора ли забыться сном? А, марксисты-ленинцы? У нас-то нет бесконечного времени на сон. Мы не боги.
– Вот и нечем хвастаться.
48 …Из общаги Аркадия и Володю Глебова – совсем уж безвинно пострадавшего – выселили после одной истории, о которой я мимоходом обмолвился, но потом отвлекся. А виновником был как раз я. Увы мне. Все началось скромно, тихо и взвешенно, но развивалось по нарастающей. Сначала мы с Аркашей и Ромой отправились в «Тайвань». Это благословенное место я поминал многократно, пора бы о нем рассказать поподробнее. Свое название пивная получила на совершенно законных основаниях, поскольку располагалась на улице Дружбы рядом с китайским посольством. Посольство огорожено высокой кирпичной стеной (у фасада переходящей в кованую решетку), а «Тайвань», как ему и положено, стоял отдельно и независимо. По своей незамысловатой архитектуре это была банальная стекляшка. Но в солнечные сентябрьские дни лучи пронизывали стеклянные стены, и наступал праздник света. Пиво в «Тайване» было довольно дорогое, но эта пивная считалась придворной университетской, поскольку располагалась ближе всех прочих мест культурного отдыха и к ГЗ, и к ФДС. Здесь хорошо было потягивать пиво, беседовать о разных насущных проблемах, закусывать традиционной яичницей и наслаждаться жизнью. К тому же днем в «Тайване» было просторно, и всегда имелись свободные столики. А после аперитива, если позволяло время – а оно почти всегда позволяло, – можно было отправиться в ближайший винный за портвейном. Дабы усугубить и не расплескать полноту бытия.
Вообще-то китайское посольство едва ли не самое большое в Москве из всех иностранных диппредставительств. Это – целый городок. В конце 70-х в нем, кажется, почти не было обитателей – окна горели редко, машины из ворот выезжали еще реже. Тишина. Но какая-то настороженная. Отношения между СССР и Китаем были напряженные.
Однажды ограниченный контингент студентов университета штурмовал китайское посольство. Был холодный февраль. В телевизионке в субботу вечером, как всегда, происходили танцы. Аркадий что-то такое изображал под забойный ритм взревывающего магнитофона. В своих тяжеленных ботинках мой друг напоминал гарцующего бегемота. Но старался очень. А вот Шура танцевал классно. У него была настоящая пластика. Я тоже пытался как-то дергаться, но предпочитал медленные танцы. Как называл их Григорий Просидинг – публичное хождение в обнимку. Но я появлялся на танцах довольно редко, вполне осознавая всю полноту собственной бездарности как по части пластических упражнений, так и по части музыкального восприятия. Ну нету у меня ни чувства ритма, ни музыкального слуха. Нету. И ничего, ничего с этим поделать нельзя. Видимо, это генетически. Я всегда музыку за слова любил, а если слов нет, на что мне этот хорошо темперированный шум? А на людей, с восторгом говоривших о Шопене или Рахманинове, я смотрел с подозрением. Не могут же они, в самом деле, испытывать какое-то удовольствие от этого. Ясно, не могут. Значит, выпендриваются. Классика – престижно и солидно. Однажды мой музыкально образованный товарищ повел меня в Зал Чайковского. Он долго выбирал, что бы такое мне послушать для первого раза, – почти как я сам когда-то выбирал для Аркаши, с чего бы ему начать знакомство с поэзией, – и не придумал ничего лучше Чайковского. Давали Первый концерт, а потом Восьмую симфонию. Концерт хоть громкий. Па-ба-ба-бам! Плюх! А когда началась бесконечная симфония, я вдруг вспомнил, что лучше всего слушать музыку, закрыв глаза. Глаза я закрыл и тут же заснул. После этого случая, даже если меня приглашали, я вежливо ссылался на прямо-таки нечеловеческую занятость и отказывался. Правда, в телевизионке на танцах звучал не Чайковский, но мне было как-то не легче.
Вдруг в самый разгар веселья двери в полутемную нашу плясальню распахнулись, и юноша в растянутой майке прямо с порога заорал: «Война!» Все внутри оборвалось. И никто не усомнился, никто не подумал, что такое сообщение может быть лихой пургой. Мы все где-то подспудно были готовы к тому, что война с Китаем все-таки начнется. Была такая популярная песня: «Листья желтые над городом кружатся». Ее перепели, несколько видоизменив: «Лица желтые над городом кружатся». Китайский десант. Ха-ха-ха. Но выходило как-то несмешно.