Учитель драмы
Шрифт:
Самозванцем отца она не называла, но встреча с американцами как будто заронила зерно сомнения. Став жестче, Маргейд поняла, что папа злоупотребляет своим положением любовника.
Немая от чувства вины, я целыми днями просиживала в библиотеке.
– Пойдем, – сказал он мне как-то, отыскав меня среди стеллажей. – Нам надо убираться, пока Маргейд навещает свою сестру в Порт-Сент-Мэри.
«Наконец-то», – подумала я. Папа все-таки устал от рыбного душка Маргейд и от острова в целом. Он готов поменять Мэн на «Мам».
Я со всех ног бежала за отцом, пытаясь не отставать на пути к дому Маргейд. Там он начал шарить по ее шкафам и полкам.
– Что
Папа пожал плечами.
– Это я ей подарил. Теперь, когда мы расходимся, надо забрать.
Почуяв ложь, не подала виду – было уже все равно. Я застилала наши постели и упаковывала вещи, дрожа от волнения.
Хотелось верить, что по приезде домой мама сварит яйца всмятку и приготовит хрустящие палочки, чтобы макать в желток. Хотелось верить, что у Клири еще не было подружки. Хотелось верить, что мои друзья все так же играют во дворе в мяч или пинают консервную банку. И еще хотелось верить, что никто из них не будет издеваться над моей короткой стрижкой.
Перед уходом я как следует прибралась в доме, понадеявшись, что свежие простыни умилостивят Маргейд и она не начнет сразу звонить в полицию. Теперь, когда возвращение домой маячило на горизонте, последнее, чего я хотела, – чтобы все испортили копы.
Пил – рыболовецкий портовый городок на западной стороне острова. Там мы заселились в скромный отель. Мой отец любил их за недорогие ужины, в которые всегда входила бутылка вина. Я ненавидела их за то, что вода в душе всегда была либо обжигающей, либо ледяной.
– Выглядишь уставшей, – сказал мне отец.
– Правда?
Я наконец-то возвращалась домой, и внутри было ощущение, как перед Рождеством, – странный маниакальный трепет.
– Ага. Тебя как будто пыльным мешком по голове ударили. Маргейд у нас знатно крови попила, да?
И вдруг, из ниоткуда, появилась жуткая усталость. Возможно, это была сила внушения. Или, может, папа лучше меня знал, как я себя чувствую. Я повозилась со шнурками, заползла в кровать прямо в своей помятой одежде и проспала добрую половину следующих суток.
Во сне я попала в какие-то бесконечные каникулы – сидела под бумажными листьями пальмы. Проснувшись, я ожидала увидеть навесы, отбрасывающие полосатые тени, и почувствовать запах морской воды, но вместо этого был папа. Он прикладывал к моему лбу влажное полотенце.
– Что ты делаешь? – подпрыгнула я.
Отец нахмурился.
– Ты вся горела. Я решил, что должен сделать хоть что-то. Еще я принес тебе лимонад без газиков. Твоя мама тебе ведь его давала, верно?
Я взяла бутылку и выпила чуть ли не все целиком.
– Когда мы поедем в Дуглас? – Не хотелось откладывать путешествие ни на минуту, даже из-за болезни. Я не могла дождаться, когда уже оставлю позади эти ужасные флаги с трискелионом [36] , похожим на свастику.
– В эту дыру? Зачем, ради всего святого, нам туда возвращаться?
– Чтобы сесть на паром.
Он посмотрел на меня исподлобья.
– В Белфаст, – уточнила я.
– О… Ну, иди ко мне. Смотри, какое дело. Маргейд могла заявить на нас в полицию из-за долгов по аренде. Да из-за чего угодно, на самом деле…
36
Флаг
Я пыталась настоять, что это еще одна причина поскорее убираться отсюда, но болезнь не давала сосредоточиться, и речь выходила бессвязной.
Отец начал нервничать. Ходил туда-сюда по комнате и ужасно шумел, перебирая счета и то и дело спотыкаясь о свою обувь.
Во рту пересохло, язык – будто подошва. Я хотела извиниться за то, что упомянула Ирландию, но, прежде чем я успела что-то сказать, отец вылетел из комнаты.
Его не было всю ночь. Температура не спадала, а еще я начала волноваться, что папа ушел насовсем. Утром мне стало гораздо лучше, и я решила заняться самообразованием.
Я села так близко к крошечному телевизору, что мои короткие волосы встали дыбом от статического электричества. Пока позднее утро медленно перетекало в полдень, я посмотрела «Время вопросов» и «Охоту за антиквариатом» [37] . Старая-добрая катодно-лучевая трубка придавала мне уверенность в том, что я не зря трачу время. В смысл не вникала: не смотрела телевизор настолько внимательно, чтобы он меня действительно заинтересовал, а просто позволяла устойчивым выражениям и повторяющимся интонациям заполнять пустоту в голове. Я привыка-а-ла растягивать гласные и училась произносить «дом» с громкой и отрывистой «о» – «до-м-м».
37
Время Вопросов, Охота за антиквариатом (англ. «Question Time», «Antiques Roadshow») – британские телевизионные передачи. (Прим. пер.)
Когда я, кажется, в сотый раз повторила слово «смех», до предела укорачивая «е» – «смх» – папа наконец-таки вернулся.
– Прости меня, – сказала я. – За то, что я вспомнила… Ну, за то, что я не поняла, в чем план. Еще я серьезно подумала над своим акцентом. Может, я смогу сойти за англичанку?
– Давай послушаем, – сказал он.
Я начала изображать ведущего из «Голубого Питера» [38] :
– «А теперь займемся кое-чем другим. Попроси у своего учителя или родителей клейкий картон и ножницы с закругленными кончиками».
38
Голубой Питер (англ. Blue Peter) – британская детская телевизионная передача. (Прим. пер.)
Он внимательно посмотрел на меня, а потом сунул два пальца в рот и громко свистнул.
– Красота!
– Правда? Хорошо получилось?
– Как никогда! Вот, пообедай.
Он принес с собой огромное количество коробок с едой навынос и начал их открывать. Были и бургеры с говядиной, и чипсы, и бобовое пюре, а еще куча лотков с коричневым и другими соусами. Это был пир, разложенный на отдельные составляющие. Даже у булочек для бургеров были свои маленькие гробики из пенопласта.
– Откуда у тебя на это деньги? – Как только я произнесла эти слова, я сразу зажала рот руками, потому что побоялась, что говорю, как мама.