Учитель и Ученик: суперагенты Альфред Редль и Адольф Гитлер
Шрифт:
К нему-то Редль и должен был, наконец, отправиться!
А тут — футлярчик от ножичка, а вслед за этим — подбирание бумажек, разбросанных Редлем!
Ему было о чем подумать, прежде чем он принял решение вернуться в отель.
Редль, шагающий по вечерним венским улицам, должен был придти к однозначному выводу, что в конечном пункте маршрута его поджидают засада и арест!
Действительно, срыв задержания Редля на Почтамте хотя и не был желателен для Ронге, но и не полностью перечеркивал его первоначальные планы: в распоряжении Ронге еще оставался подконтрольный помощник Редля, при очной встрече с которым Редль и мог быть арестован — вместе с письмом или письмами, которые помощник-предатель и вручал бы в тот момент Редлю!
Вот такие-то письма (или одно письмо), но заведомо без глупого адреса Ларгье, должны были
Но и оно не сработало 24 мая 1913 года — Редль благополучно ускользнул от его получения.
Вернемся теперь к шпионским адресам на бумажках, якобы разорванных и разбросанных Редлем.
Мы не будем утверждать, что таковых вовсе не существовало.
Не будем даже утверждать, что таких адресов не могло быть на бумажке, разорванной Редлем в столь критической ситуации: ведь это разбрасывание совсем не предполагало уничтожение компрометирующих материалов — сделать подобное ничто не мешало Редлю и до, и после этой прогулки; уничтожил же он с очевидной несомненностью письма, полученные им в этот же день!
Мы постараемся обосновать более сильное утверждение: никакие бумаги со шпионскими адресами, оказавшиеся в любой момент в карманах у Редля или где-либо еще среди его служебных бумаг или среди бумаг Максимилиана Ронге, бывшего его многолетним соратником, нисколько не могли компрометировать Редля как иностранного агента.
Этому обоснованию посвящен наш нижеследующий раздел.
Что же касается Ронге, подделавшего уже кучу писем, фигурировавших в этом деле, то что ему могло помешать извлечь из собственного служебного сейфа не сброшюрованную рукопись Редля, а какие-либо другие бумаги того же автора, но со шпионскими адресами — например тот самый «черный список» иностранных разведок, разорвать их и приобщить к делу, как якобы разорванные и выброшенные Редлем на улице?
Сыщики, что ли, следившие за Редлем, стали бы уличать Ронге во лжи?
И заметьте к тому же, что эти бумажки, якобы разорванные Редлем, так никогда и не были позднее представлены публике!
Вот это-то и подчеркивает их полнейшую ничтожность или даже вовсе отсутствие!
Последнее не означает, что Редль ничего не разбрасывал на улице — только вот никаких адресов там могло совсем не оказаться!
А что было бы, если бы адреса все-таки оказались — об этом непосредственно ниже.
2.4. Большая торговля
Двусмысленные или даже трехсмысленные воспоминания Максимилиана Ронге содержат множество интереснейших историй. Они дают возможность разобраться в совершенно неожиданных для читателя сторонах деятельности разведок. Мы позволим себе поэтому подробнее на этом задержаться.
Вот одна из побасенок Ронге:
«15 апреля 1910 г. на квартиру полк[овника] Гордличка (тогда уже командира бригады) явился один человек с предложением добыть за хорошее вознаграждение у некоего Гуго Поллака план крепости Перемышль». [274]
Пикантность ситуации заключается в том, что Перемышль был австрийской крепостью, предполагаемый владелец плана Гуго Поллак (наверняка вымышленное имя) — каким-то лицом, имеющим отношение к Перемышлю, логично предположить — австрийским военным, а план и информация о нем предлагались на продажу австрийцам же.
274
Там же. С. 34.
Абсурд, не правда ли?
Но ниже проясняется кое-какой здравый смысл происходившего.
Ронге продолжает: «На меня выпала задача вступить в переговоры с каким-то Гуго Бартом. Сначала я дал возможность ему говорить и вскоре заметил его намерения — выведать у меня некоторые сведения путем постановки разных наводящих вопросов. Он рассказал, что свое предложение он уже делал нашему атташе в Париже, но там имеются лишь некоторые «сегменты» плана, другие же припрятаны в Австрии. По его мнению, надлежало бы этот план выманить у Поллака и предложить русским, чтобы узнать, имеют ли они уже этот план в своем распоряжении.
275
Заметим, что Ронге не указывает, где же происходили пересказанные первоначальные переговоры.
276
Ошибка переводчика или опечатка — по смыслу должно быть: если он встречался им на их пути.
277
Ронге М. Указ. сочин. С. 34.
Заметим, что последняя деталь подтверждает, что в описываемое время использование полицейских филеров было вполне обычным приемом венской контрразведки.
Ронге продолжает: «Едва только Барт ушел, как было получено сообщение нашего парижского военного атташе о том, что некий Барт, который, однако, называл себя Германом, предлагал за 1 500 франков достать от Поллака план крепости. Со мной он рассчитывал сделать гораздо более выгодное дело, благодаря своей блестящей идее обмануть русский генеральный штаб. Те 100 000 рублей, которые он желал при этом заработать, должны были быть честно поделены между разведывательным бюро и им.
/…/ я приказал арестовать его. В тот же день германский генштаб запрашивал о нем, так как там он утверждал, что состоит на русской службе.
В полицейском управлении было установлено, что это был высланный из Вены и несколько раз судившийся вор Иозеф Иечес. Он признался, что состоял на службе у русских военных атташе в Вене и в Берне — полковников Марченко и Ромейко-Гурко. [278]
Во время рассмотрения этого дела в суде Иечес рассказал, как он был послан к полковнику Дюпон (Париж, Университетская ул., 75), как он немедленно после этого передал русскому посольству в Париже полученные от Дюпона задания, как он опутал шпионской сетью всю Европу». [279]
278
Полковник М.К. Марченко состоял военным атташе в Вене с июня 1905 по сентябрь 1910 года. Д.И. Ромейко-Гурко упоминался в нашем тексте ранее.
279
Ронге М. Указ. сочин. С. 35.
Могло ли быть такое (мы о Дюпоне, известном деятеле французской разведки, и русском посольстве), если Россия и Франция состояли в союзниках и обменивались разведданными, как и немцы с австрийцами? А может быть, все-таки могло?..
Ронге продолжает цитировать разглагольствования Иечеса-Барта и завершает рассказ о нем: «Только против Австрии он не желал вести шпионаж «из любви к императору». Этот веселый процесс закончился осуждением вора и шпиона к 4 годам тюремного заключения. В апреле 1914 г. он был выпущен на свободу, но сразу же был опять отдан под суд по обвинению в покушении на шпионаж в Вене». [280]
280
Там же.