Учитель и ученик
Шрифт:
То, что было вечером для дворца Пиджала, оказалось серединой ночи для Храма Джедаев. Только один член совета был готов выступить немедленно, но это был тот член, чье решение, скорее всего, будет окончательным.
“Это очень тревожно, - сказал Йода.
– Я должен поговорить с канцлером Каем.”
Конечно, Кай пересмотрела бы договор. Но она не поняла бы всего значения этой ритуальной фразы, и поэтому не видела, какие неприятности это вызовет. “Как ты думаешь, она откажется от договора? Или хотя бы обеспечит поправки?”
Уши Йоды опустились.
–
“Надо что-то делать, - сказал Куай-Гон. “Я не могу с чистой совестью представлять Республику на церемонии, если только договор не будет изменен.”
– Осторожно, Куай-Гон.- Голографическое изображение Йоды на мгновение расплылось, когда крошечный Мастер-Джедай устроился в своем кресле-чаше.
– Вы не должны подвергать опасности гиперпространственный коридор.”
– Гиперпространство?.. Мастер Йода, простите меня, но не ставите ли вы прибыль корпораций выше прибыли народа Пиджала?- Куай-Гон уже давно думал, что Совету грозит опасность заблудиться, но это было гораздо хуже, чем он мог себе представить.
Йода выпрямился, навострив уши.
– Служить планетам, давно отрезанным, этот коридор будет. Планеты борются с нищетой и голодом. Вы спасете Пиджала ценой их жизней? Вот так ты будешь служить Силе?”
– Простите меня. Я поторопился говорить:- И, как знал Куай-Гон, в подавленном гневе на то, что Йода не голосовал против него. Это было недостойно их обоих, и он постарался отогнать это чувство.
– Однако основная проблема остается. Мы не можем пренебрегать другими, чтобы спасти Пиджала, но, в свою очередь, мы не можем пренебрегать Пиджалом, чтобы спасти других.”
– Рассуждать с Авероссом ты не можешь, - сказал Йода тоном, который говорил о долгом опыте.
– Это задание—мы думали помочь ему. Он всегда чувствовал себя одиноким. Быть осужденным и признанным недостойным. Мы думали, что как регент он больше не будет бороться за свой статус. Его гордость будет удовлетворена. Напротив, это только подпитывало его слабости.”
Куай-Гон снова подумал о смеющемся молодом человеке, который стоял рядом с ним, прежде чем он вступил в свою первую битву. В то время Раэль Аверросс казался самым храбрым и лучшим рыцарем-джедаем, какого только мог породить Орден. Куай-Гон был слишком мал, чтобы увидеть трещины в этой браваде-боль, которую все наставления Дуку и все достижения Раэля никогда не могли стереть.
– Он фактически продаст граждан в рабство—”
– Это очень печально, - согласился Йода.
В голове Куай-Гона прозвучало эхо вопроса Рахары Вик: какой смысл вообще иметь Республику?
“Мы должны положить этому конец, - сказал он.
Йода покачал головой. “Не нам решать, судьба договора-это наше дело.—”
“Только не договор. Рабство.- Куай-Гон сложил руки перед собой, позволяя мантии скрыть их—самый официальный способ, которым джедай мог бы обратиться к другому.
– Почему мы позволяем этому варварству процветать? Республика могла бы использовать свое влияние для содействия отмене смертной казни в бесчисленных системах, где эта практика процветает. Как же мы можем не сделать этого?”
Йода несколько мгновений молчал, а потом сказал: - Ты знаешь о планете Уро, не так ли? Они пожирают своих самых слабых детей, вот что они делают.”
“ ... это паукообразные, чей инстинкт не поддается контролю.”
“А что же Бисс?- Когда Куай-Гон отрицательно покачал головой, Йода сказал: "когда их старики становятся слишком старыми, чтобы регенерировать, забивают их до смерти, абиссинцы делают это, чтобы сохранить свои ресурсы.”
Терпение Куай-Гона начало истощаться. “Речь идет не о навязывании человеческой этики нечеловеческим видам. Это то, что люди делают друг с другом, зверство, которому мы должны положить конец.”
– Мы? Не канцлер, не галактический Сенат, даже не народ Республики, а джедаи?- Йода стукнул своей палкой-гимером по полу.
– Хочешь править, да? Это опасно для того, кто хочет вступить в Совет. Это опасно для любого джедая.”
Куай-Гон знал все это. В какой-то степени он принял эту истину. С другой—“если мы не выступаем за правых, то что же нам делать? Почему мы существуем?”
“Есть много способов служить правым, - ответил Йода. “Мы работаем в рамках наших мандатов, и делаем столько добра, сколько можем. Поступить иначе, заменить наше суждение суждением Республики - значит повторить ошибки прошлого.”
Значит, вместо этого мы совершаем разные ошибки в настоящем? Куай-Гон держал это при себе. Галактический крестовый поход против рабства за пределами Республики должен быть больше, чем один разъяренный рыцарь-джедай. Но порабощение здесь, на Пиджале...это входило в его полномочия. И оно не выдержало бы.
– Вы поговорите с канцлером как можно скорее?”
Йода кивнул.
– Хорошо, что вы это сделали, вскрыв недостатки договора.”
Похвалы от Йоды были редкостью, и Куай-Гон попытался получить от них удовлетворение.
Однако в ту ночь ему было трудно заснуть.
Он стоял в небесной чаше, изогнутом амфитеатре древних богов внутри дворца Пиджали. Это было место для церемонии заключения договора, и все должно было вот-вот начаться.
Фэнри подошла к нему, ее платье сияло белизной, блестящие рыжие волосы свободно свисали, а одежда казалась еще более яркой на фоне темно-синего кафельного пола чаши—
—и все вокруг сошло с ума, превратилось в хаос, который Куай-Гон не мог понять. Люди закричали. Министр Орт грубо протолкивалась сквозь толпу к алтарю.
– Фэнри, нет!
– закричала Раэль.- Куай-Гон поднял свой световой меч, готовый ударить—но во что? И кого же? Надо было что-то делать—
Куай-Гон открыл глаза. Он лежал в своей постели, далеко от небесной чаши. Ему казалось, что он путешествовал во времени и вернулся обратно. Грядущие события казались ему более реальными, чем простыни, матрас, звук собственного дыхания.
"Еще одно видение, дарованное Силой", - подумал он. Нет. Опять то же самое видение. Еще один ракурс. Более глубокий взгляд.
Может быть. Или, может быть, он был только мечтателем. Не было никакой возможности сказать—или было?