Учительница танцев

Тюрина Елена Александровна

– Какие снежки, дочь? Ты хочешь втянуть старого больного человека в какую-то опасную авантюру, – пробурчал он. – Мне ж почти тридцать два годика, бегать тяжело, возраст всё-таки…

– Папочка, ты совсем не старый и не больной! Не придумывай! – засмеялась Аня.

– А что у тебя скоро день рождения? – поинтересовалась я, насторожившись после слова «почти».

– Ну как скоро… в августе, – он улыбнулся.

– Ну, недолго! Совсем чуть-чуть! – стала канючить девочка.

Сароян нехотя согласился. И так вышло, что вскоре мы вдвоем с Аней играли против него. Это оказалось нереально весело! Мы бегали в круге света от фонаря на козырьке подъезда и хохотали, как сумасшедшие. Никогда бы не подумала, что Гора на такое способен. Он играл по-джентельменски,

то есть особо не старался в нас попасть. Если же попадал, то его снаряды оказывались лёгкими и проходили, как выразился бы военный стратег или политик, по касательной, нанося минимальный ущерб. А вот Аня и снежки лепила побольше, и швыряла их весьма метко. У неё даже косы разметались от усердия, и шапка сбилась на сторону. Снег лепился хорошо, он чуть подтаял, стал тяжёлый и влажный. Когда мне в плечо прилетел запущенный ею снежок, это оказалось весьма болезненно.

– Ань, может, лучше снеговика слепим? – потирая пострадавшую часть тела, предложила я.

– Нет! Мне нравится в снежки! – заявил румяный и счастливый ребёнок.

В следующий момент брошенный девочкой комок снега, благополучно миновав Сарояна, попал в возникшую в круге света женщину в чёрном пальто. И веселье разом прекратилось. Мне кажется, все напряглись, потому что хохотать, как по команде, перестали. Я интуитивно поняла, кто это. Люба. Но шок не позволил мне на неё взглянуть. Я лишь заметила, как её взгляд перескакивал с меня на Сарояна и обратно, пока она стряхивала снег с полы пальто.

– Ой, мама, прости, – пропищала Анюта, и спряталась за отца.

– Анна, посмотри на себя! На кого ты похожа? Вся мокрая! В чём ты завтра в садик пойдёшь? Мигом домой! – сходу налетела на дочь женщина.

– Мам, это Саша, мой тренер по танцам, – девочка указала на меня, совершенно не задетая её упрёками.

Должно быть, малышка привыкла к подобному обращению.

– Принцесса, сколько можно повторять? Для тебя Александра Сергеевна, – поправил Гора.

– Я поняла, кто это. Ты к ней, по-моему, собираешься переехать.

Прозвучало с ноткой недовольства, и не совсем понятно было, кому именно Люба адресовала эту фразу.

В лифте мы ехали вчетвером. Аня без умолку болтала о том, какие танцевальные движения сегодня выучила. Я стояла и смотрела строго в стену лифта. И физически ощущала, как меня буравят взглядом. Она рассматривала меня предвзято, оценивающе. А я думала, задохнусь. И так и не осмелилась бросить ни единого взгляда в ответ.

Едва остановились на нашем этаже, как я вылетела из лифта и первой зашла в общий коридор. Глухо бросила:

– До свидания, – и шмыгнула в квартиру.

Наконец-то безопасность! За дверью слышны были голоса соседей. Они что-то обсуждали, пока открывали свои двери. Но мне практически ничего не было слышно из-за радостного визга Марси, которая пребывала в полнейшем восторге от того, что я, наконец, вернулась.

Глава 7

На выходных я всё-таки добралась до пачек бумаг, документов, фотографий и открыток, что хранились в ящиках родительского комода. Хотела просто найти там свои рисунки и бумажных кукол, а вместо этого надолго погрузилась в прошлое. Расположилась прямо на полу в гостиной, одетая в короткие шорты в горох и футболку с зайцем. Сегодня гостей я не ждала, поэтому украшать себя было не для кого. Рассматривала фото, читала письма, открытки, раскладывала всё в файлы и папки.

Невольно в памяти короткими фрагментами всплывали воспоминания о детстве. Самые тёплые, такие, что остаются с человеком на всю жизнь вместе с запахами и вкусами. Помню, как мы с мамой и Ксюхой ездили к родственникам в деревню. Как махали из окна поезда прохожим, а они махали нам в ответ. И как на речку ходили, как лежали на берегу под соснами, где природа необычайной красоты. Деревня мне тогда запомнилась очень ярко. Особенно тем, что там страшно ночью

идти в туалет. И, конечно, запахом разнотравья, стрекотом кузнечиков, скачущих из-под ног, когда идёшь по стерне. А этот невероятный треск сочного арбуза, который резали за общим столом, и вкус сала на чёрном хлебе вприкуску с хрустящим огурцом, колодезная вода из железной кружки! Вечером было так хорошо сидеть на крыльце, любоваться тем, как плывёт туман, и слушать сверчков. На душе так счастливо и благостно становилось, а ещё немного грустно от того, что скоро уезжать.

Вспоминались и поездки на море. Такое счастье, когда едешь в машине, смотришь на пирамидальные тополя и понимаешь – впереди столько интересного! Лето, купания, фрукты, экскурсии. Правда, папа экскурсии не особо любил и часто мы с мамой ездили на них одни. После купания в море лежать под виноградником и смотреть, как солнце пробивается сквозь резные листья – для отца это было особенное удовольствие.

Благодаря фотографиям и вещам из прошлого я словно заново смогла пережить некоторые моменты из детства. Мамины торты на день рождения, особенно мой любимый клубничный с густыми натуральными сливками. Вкусный до безумия! То, как папа встречал с занятий по танцам и покупал мне, что хотела; друзья, с которыми познавали мир, катались на велосипедах; мои детские платья… У меня было счастливое детство. А остались одни воспоминания – моя отдушина.

Я продолжала пересматривать и раскладывать по папкам содержимое ящиков, когда на дне одного из них увидела небрежно сложенную записку. Совершенно не думая о том, что в ней, машинально развернула и прочла. «Наташа, видела твоего Серёгу с бабой. Позвони мне, когда сможешь. Рита» И дата. Это мамина подруга Маргарита, они вместе работали. Скорее всего, на работе поговорить не могли, и та написала маме записку. Неужели у папы была любовница? И мама об этом узнала. Судя по дате, как раз накануне трагедии…

Всего несколько слов из записки, а я рухнула в бездну растерянности и непонимания. Может, стоит позвонить тёте Рите и спросить обо всём прямо? Нет, такого в принципе не могло быть! Отец был хорошим человеком и не мог так поступить с мамой! Со всеми нами. И тут же меня поразила другая мысль – Сароян разве плохой человек? Нет, хороший. Но он же может так поступить? Значит и другие могут. Только про нашу семью никто никогда не подумал бы ничего плохого. Мама с папой не скандалили и не кричали на нас. Хотя нет, бывало, конечно, что мама ругалась, если мы с сестрой шкодничали. Но это было совсем не похоже на крики жены Сарояна. Правда, кто знает, как такие вспышки недовольства могли трактовать соседи. Ведь и я толком не представляю, что на самом деле происходит в чужой семье. Мне может казаться, что там всё плохо, а на самом деле людей устраивает их жизнь и они счастливы. Всё-таки, когда на месте изменщика твой папа, многое воспринимается совершенно иначе. Это ужасно, грязно! Это предательство, попрание всего хорошего и доброго, что у нас было, нашего с Ксюхой детства! Всё моё существо отказывалось принимать это и отчаянно сопротивлялось. Хотя, быть может, я просто накрутила себя и в записке идёт речь о чём-то совершенно другом? Иначе, почему мама вот так просто хранила её в комоде?

Мне на глаза попалось фото, на котором были запечатлены мама, папа, я и Ксюша, смеющиеся и счастливые. И слёзы сами покатились из глаз. А вскоре плач превратился в надрывные рыдания. Я лежала на полу, скрутившись в клубочек. Наверное, впервые позволила себе вот так вволю наплакаться, никого не стесняясь и не таясь. Рыдала громко, взахлёб, как обычно плачут дети. Хорошо, что этого никто не мог видеть, кроме Марси, которая жалела меня и по-своему утешала – лизала мне руки.

Упиваясь своим горем, впервые проживая его так полно, я ничего не слышала и не видела. Очнулась, только когда он порывисто вошёл и опустился на пол рядом со мной. Застигнутая врасплох в момент своей слабости, с распухшими от слёз глазами, растрёпанная и несчастная, я лишь беззвучно вскрикнула, обнаружив, что рядом кто-то есть.