Учителя эпохи сталинизма: власть, политика и жизнь школы 1930-х гг.

Учителями эпохи сталинизма я заинтересовался весной 1991 г., когда, будучи ассистентом профессора, изучал советскую историю. Среди рекомендованных мне для прочтения книг оказались пронзительные воспоминания Евгении Гинзбург о сталинском терроре — «Крутой маршрут». Эта женщина провела в тюрьмах и лагерях больше пятнадцати лет, а до того была членом партии, публиковала интересные статьи в газетах, пользовалась уважением студентов в институте, где преподавала. Но по ложному обвинению ее бросили за решетку, шантажировали, мучили, объявили «врагом народа», а потом осудили как «террористку». В самом начале своего крестного пути, 1 сентября 1935 г., Е. Гинзбург испытала «танталовы муки», когда впервые в жизни новый учебный год не стал для нее праздником, потому что преподавать в Казанском педагогическом институте ей запретили. «И вот я сижу в этот день одна, отверженная, — вспоминает она, — а с улицы доносятся привычные звуки возрождающейся после лета жизни вузов, школ». Однако вечером ей все же принес цветы мальчишка-посыльный. «В букете записка с теплыми словами моих прошлогодних слушателей». Потрясенная верностью и любовью своих учеников, она начала «громко плакать, просто реветь белугой, выть и причитать совсем по-рязански». Тем временем свекровь Евгении Гинзбург, Авдотья Васильевна Аксенова, озабоченно ей шепнула: «Отчаянны головушки, студенты-то… Що им за те цветы еще будеть…»{1}.

Примечательный эпизод, особенно слова Авдотьи Васильевны. На одной чаше весов — власть, которая держала всю страну в ежовых рукавицах. На другой — авторитет преподавателя. Насколько же ценили Евгению Гинзбург студенты, если решились поддержать ее, когда она стала неугодна лидерам компартии! И каким же замечательным преподавателем она была, если преданные ей «отчаянны головушки» не испугались грозных политических сил, которые хотели очернить ее! Разве можно поставить на одну доску иерархические, но доброжелательные отношения преподавателя со студентами и иерархические, замешенные на насилии отношения сталинского государства с советским народом? Чем больше я размышлял об этом загадочном треугольнике: преподаватели — студенты — государство, — тем сильнее он меня завораживал. Так же обстояло дело и с учителями начальной и средней школы. Описание связанных с ними проблем требует того же лексикона, что и рассказ о других сторонах жизни в Советском Союзе 1930-х гг. То, что внимание в этой книге будет уделено обычной советской школе, означает, что ни Евгения Гинзбург, ни ее студенты больше на страницах этой книги не появятся; по сути, тот эпизод из ее жизни дал мне пищу для размышлений и для исследовательской работы на следующие десять лет.

Мой преподавательский опыт вдохновил меня на дальнейшее исследование этой темы. Свою роль сыграло и то, что мои преподаватели оставили о себе добрую память и многому меня научили. С первых шагов на этом тернистом пути меня поддерживали мои родители — Раймонд и Джерелин Юинг. В массачусетском Уильяме-колледже Раймонд Бейкер, Уильям Дарроу и особенно Уильям Вагнер меня научили в исторических исследованиях отделять зерна от плевел. Несмотря на то что тема моего исследования была далека от круга их интересов, благодаря именно их урокам я занялся такими важными вопросами, как формирование личности, право на власть и абсолютную власть, а также исследованиями феномена культуры во всех ее ипостасях. И помощь моих наставников в колледже трудно переоценить.

В Мичиганском университете тема моего исследования легла в основу моей диссертации. В это время в России происходили очень заметные изменения, и я безмерно благодарен за советы, наставления и критику Уильяму Розенбергу, Джейн Барбанк, Рональду Сани, Валерию Кивельсону, Кэтлин Каннинг и Майклу Кеннеди — на страницах этой книги можно найти влияние каждого из них. Особенно признателен Биллу Розенбергу за проявленные им участие и поддержку в самые трудные минуты.

Взяться за эту книгу побудили меня и научные работники Ларри Холмс и Кристина Руан. Их чуткое руководство, столь важное в нашей профессии, заслуживает самых теплых слов. Знание Ларри истории советского образования, его знакомство с русскими учеными и архивистами и горячая поддержка моих начинаний очень мне помогли. Новаторские подходы Кристи к изучению профессии учителя, ее меткие критические замечания и мудрые советы облегчили мне решение многих вопросов. Она помогла не только в работе над этой книгой, но и в становлении меня как историка.

Своими советами, подсказками или иным образом мне оказали поддержку многие исследователи. Хотел бы поблагодарить Лар-ри Кьюбана, Майкла Дэвид-Фокса, Бена Эклофа, Феликса Фрадкина, Олега Хлевнюка, Дэвида Хофмана, Остин Джерсилд, Марка Джонсона, Питера Конечны, Джеймса Лелудиса, Гарри Маркера, Карен Петрон, Маргариту Плохову, Захара Равкина, Кейт Русмарир, Скотта Середжни, Эрика Силвермана, Кеннет Слепян, Кеннет Страус, Дэвита Тяка, Элизабет Вуд и Кристину Воробец. В Москве мне посчастливилось взять интервью у многих учителей и учеников 1930-х гг. Их воспоминаниям помогли мне ярче представить и лучше понять жизнь этого поколения советских людей. И. В. Бошко, О. С. Кель, С. Е. Хозе, С. И. Горелова и Л. Е. Мильграм — всем самые теплые слова за их готовность поделиться своим опытом и воспоминаниями с молодым американцем.

Поддержка многих учреждений также была очень полезной, я получил большую помощь от целого ряда организаций: Международного совета по научным исследованиям и обменам (действующего при поддержке Национального благотворительного фонда гуманизма, Информационного агентства США и Государственного департамента); аспирантуры Ракхэм, исторического факультета и Центра русских и восточноевропейских исследований Мичиганского университета; Фонда развития факультетов университета Де По; исторического факультета и гуманитарного центра Вирджинского политехнического университета. Я очень признателен за поддержку Фонду Спенсера: сначала за аспирантскую стипендию во время работы над диссертацией в 1993-1994 гг., а затем за стипендию во время научной работы в 1997-1999 гг. Сотрудники Фонда Спенсера, прежде всего бывший президент Патриция Альбжерг Грахам, нынешний президент Элен Кондифф Лейджман и руководитель программ Кэтри Лей-си, оказывают неоценимую помощь молодым ученым, их поддержка — как финансовая, так и просто человеческая — в этой работе была для меня весьма полезной. Обмен визитами с русскими учеными спонсировала Российская академия образования под руководством Н. Д. Никандрова и Российский государственный гуманитарный университет под руководством Е. И. Пивовара и Т. В. Шемаханской. В Вирджинском политехническом университете меня согревали поддержка и товарищеское участие Марка Барроу, Дэвида Хинса, Кэтлин Джонс, Альберта Мойера и Дэниэла Торпа.

За помощь моей исследовательской работе я хотел бы поблагодарить сотрудников специализированных архивов: Российского государственного архива социально-политической истории, Государственного архива Российской Федерации, Научного архива Российской академии образования, Центрального архива общественных движений Москвы, Центрального архива города Москвы, Центрального государственного архива Московской области, Русского исследовательского центра Гарвардского университета и Специального собрания Педагогического колледжа Колумбийского университета. Особенно я признателен за поддержку и советы И. З. Табаковой (архив Российской академии образования). Исследовательская работа велась также в Российской государственной педагогической библиотеке, Российской государственной библиотеке, Библиотеке Конгресса и библиотеках Мичиганского, Стэнфордского и Корнуэльского университетов, колледжа Хэмильтон, университета Де По и Вирджинского политехнического университета. Редкое терпение на заключительной стадии работы продемонстрировали редакторы учебной литературы и серии «История образования» издательства Питера Ланга Алан Садовник и Сьюзен Семел, генеральный директор Кристофер Майерс, заведующая производством Жаклин Павлович и координатор производства Бернадет Альфаро, их поддержку трудно переоценить. Опубликованные ранее фрагменты глав 4 и 5 перепечатаны с разрешения журнала «Образование Востока и Запада» (East/West Education): «Как учили советские учителя: занятия в классах и педагогика сталинизма, с 1931 по 1939 г.» (East/West Education. Т. 15, № 2 /Fall 1994/. С. 117-152) и «Стратегические планы и всеобщее молчание: Советские учительницы и культура времен сталинизма 1930-х гг.» (East/West Education. Т. 18, № 1 /Spring 1997/. С. 24-54).

Эмми Нельсон, моя жена и коллега, внесла в эту книгу огромный вклад. Ее проницательность, упорство и азарт придавали мне сил и помогали не заблудиться там, куда частенько заводила моя работа и наш образ жизни все эти годы. Моя дочь, Клара, как нектар пила знания, укрепляя мою веру в то, что ученик и преподаватель тесно связаны и эмоционально подпитывают друг друга.

Весной 1935 г. в городке в центре России учителя чествовали свою коллегу Агафью Полякову. Она проработала в школе 49 лет, была активной общественницей, а ее ученики многого достигли в жизни. В своем выступлении Полякова противопоставила «старую, проклятую жизнь учителя» до октября 1917 г. новому статусу ее профессии в Советском Союзе:

На том же торжественном собрании учитель Петр Мосленин предложил тост:

Директор Спиридонов, обращаясь к учителям на таком же собрании в одном из соседних сел, описывал, какие в его школе удобные классы, как поддерживается дисциплина, какие добрые отношения сложились с родителями. В заключение Спиридонов заметил, что в школе — вся его жизнь: «Для меня школа — это мой родной дом. Я не мыслю себя вне школы… Я рад, что работаю в Стране советов и что моя работа оценена»{2}. По этим трем выступлениям можно судить, чем жили и как работали учителя; эти высказывания — хорошая отправная точка для книги о советской начальной и средней школах в эпоху сталинизма 1930-х гг.