Удача леди Лайзы
Шрифт:
При этих словах Лайза опомнилась — она мгновенно вырвалась из рук Чада. У нее было такое чувство, словно ей дали пощечину. Она вскочила со скамейки и с невнятным возгласом стремглав умчалась домой, оставив Чада смотреть ей вслед.
ГЛАВА 11
— А в четверг, — сказал Джем Дженуари, — мистер Дэвентри провел почти весь день в Лиммерсе в обществе Чарльза Саммерсби.
— Саммерсби? — переспросил Чад. — Мне незнакома эта фамилия.
Оба они сидели в кабинете Чада на первом этаже арендованного им дома. Чад в изумлении смотрел на своего лакея, с присущей ему элегантностью
— Саммерсби, — пояснил Джем, взглянув в потертую записную книжку, которую держал в руках, — это развратная злобная мелкая бестия, которая шныряет, как хорек, по задворкам высшего света. Он холит себя, словно он дорогой голландский тюльпан, и благодаря своей респектабельной внешности ему иногда удается пролезть в разные престижные щели, но он, несомненно, скверный человек. И опасный. Или, по крайней мере, мог бы быть им, не будь он таким трусом. Его излюбленное лакомство — юнцы с тугими кошельками из провинции, которых он обирает до нитки, но ходит слух, что он готов на что угодно — только заплати. Правда, пока речь не зайдет о насилии. Он закоренелый сплетник, что, безусловно, делает его особенно притягательным для хозяек лондонских домов рангом пониже.
— Сплетник, говоришь... — задумчиво проговорил Чад. Он оперся обоими локтями о стол и сплел пальцы. — М-м... Что-нибудь еще?
— Как оказалось, Дэвентри знается с некоторыми из дружков Саммерсби, занимающимися темными делишками. И говорят, он частенько использует их для всяческих неблаговидных поручений в обмен на разные «милости» типа пачек поддельных банкнот — или подкидывает им излишек юнцов, которых у него самого просто не хватает рук обобрать. А недавно, — Джем замолк и нахмурился, — он принимал в высшей степени пикантных посетителей в довольно неурочный час.
— Пикантных? Что ты имеешь в виду?
— Некоторые из них — это слуги, работающие в самых разнообразных лондонских домах. Другие сидят на мелких должностях в Сити — в основном в финансовой сфере. Вот здесь их имена, — Джем указал на свою записную книжку.
Чад откинулся на стуле.
— Чрезвычайно любопытно, — он кивнул в знак согласия. Глаза Чада сузились, и взгляд стал зорче, когда он смотрел на Джема. — Твоя информация просто исчерпывающая. Интересно, как тебе это удалось?
Лицо Джема было непроницаемым.
— У меня есть свои источники, сэр.
— Скорее всего, даже целая сеть. Как тебе удалось раскинуть ее так быстро? Или, может, она существовала и раньше?
Чад был награжден взглядом, полным такого изумления, что чуть не рассмеялся.
— А еще мне пришло в голову, — продолжил он, — что твои знания по поводу Джайлза Дэвентри и стиля его жизни на грани энциклопедических. Я не верю, что такое изобилие информации ты мог добыть всего за несколько дней.
Джем неторопливо встал и положил маленькую книжечку в карман своего жилета. Затем он взглянул на часы из золоченой бронзы, стоявшие на каминной полке, и сказал:
— Посмотрите на часы, сэр. Вам нужно вставать и одеваться к музыкальному вечеру у Вудкроссов.
С этими словами он повернулся и открыл дверь, ожидая Чада. Брови его были приподняты,
Поднявшись в спальню, он позвонил, чтобы ему принесли горячей воды, а сам подошел к окну, выходящему в сад на заднем дворе. Его мысли — как это часто случалось в последнее время — устремились к событию, когда несколько вечеров назад он вот так же посмотрел из окна и увидел Лайзу, сидевшую в полосе лунного света, бледную и неподвижную, как мраморная статуя.
И он, наивный, помчался в сад в погоне за миражом, сотканным прихотливым светом луны! На что он надеялся? Уж ему ли не знать, как он будет реагировать на ее близость. Благоуханная красота сада застала врасплох его чувства, а ее близость довершила их победу. И воспоминание о том, как он держал ее в своих объятиях, о ее нежных губах до сих пор причиняло ему мучительную боль.
И, кажется, она отвечала на его чувство. Всего одно короткое мгновение Лайза прямо-таки таяла от счастья в его руках, такая нежная, женственно-мягкая, прежде чем оттолкнула его. В призрачно-серебристом мерцании лунного света, разлитого вокруг них, гнев блеснул в ее глазах, как острие бритвы.
Он пожал плечами. Чего еще он мог ждать? Он уже давно понял, что ее ярость и презрение не ослабели — они остались прежними, как и в те времена, когда она повернулась к нему спиной. И у него вовсе нет желания вновь стать жертвой ее чар.
В соседнем доме Лайза уже начала готовиться к званому вечеру в доме лорда и леди Вудкросс. Глядя хмуро на платье цвета морской волны, принесенное для нее, она невольно слышала разные звуки, говорившие о том, что все в доме заняты подготовкой всего необходимого для вечернего визита дам семейства Рашлейков. Сегодня лорд и леди Вудкросс устраивали свой ежегодный музыкальный вечер. Леди Вудкросс всегда принимала гостей с размахом и роскошью — давая сто очков вперед любой хозяйке салона в Мэйфэйре по части убранства дома, развлечений и угощения приглашенных. Сегодня ожидались самые сливки высшего общества. И поэтому так много времени и усилий было потрачено на то, что наденут дамы из Рашлейк-хауса на званый ужин. После бесконечных обсуждений и даже споров, поездок к модисткам семейство Рашлейков пришло к согласию.
Однако Лайза оставалась безучастной к всеобщей суете. Казалось, она утратила интерес к светским раутам, которые время от времени устраивались в лондонском Уэст-Энде, подобно взрывам хлопушек на детских праздниках. Но вот в ее горничной Прескотт не было ни тени равнодушия хозяйки.
— Если вы думаете, миледи, — сказала она, слегка фыркнув, — что я позволю вам сделать хоть шаг из этого дома в затрапезной юбке и с такой прической, будто вы продирались сквозь колючий кустарник, то вы очень ошибаетесь. В конце концов, я тоже дорожу своей репутацией.
Лайза вздохнула и сдалась. Бросив на кровать длинные шелковые перчатки, которые машинально вертела в руках, она села у туалетного столика и отдала свои волосы во власть неуемной Прескотт. С невеселыми мыслями смотрела Лайза на свое отражение.
Последние две недели прошли как в угаре. Когда она добежала до своего дома после встречи с Чадом в саду, она упала поперек кровати и целый час пролежала неподвижно, глядя в потолок сухими глазами. Какое же он животное! Она вся раскрылась ему навстречу, сняла всю свою защиту — и вместо того, чтобы прошептать слова нежности ей на ухо, он стал жаловаться на ее власть над ним.