Удар акинака
Шрифт:
Поручик приподнялся, с удовольствием посмотрел на поле. Повернулся к Кощиенко.
— Командуй, унтер. А я пойду в штаб, — приказал и ушел. Оставив Анемподиста разбираться происходящим на стене. Впрочем, разобрался он сравнительно быстро. Одного тяжело раненого случайной пулей по его приказу унесли к фельдшеру, двое легкораненых перевязали тут же и оставили на постах. Проверил сколько осталось боеприпасов, особенно к картечнице. И все.
А потом начался второй штурм. Хунхузы спешились и пешком, прилегая при каждом выстреле, начали подбираться поближе к стенам. Под метким огнем русских это у них выходило медленно. К тому же бандиты, как заметил Кощиенко и не очень-то рвались под пули, тем более под огонь картечницы. И если бы не страх перед главарем и его подручными, которые наблюдали за атакой издали, хунхузы явно предпочли бы бежать подальше от этого страшного места. Но пока вокруг укрепления шел неторопливый,
если бы не внезапная атака казачьей сотни, появившейся из-за холмов в разгар второго штрума. Атака, которую знаменитый в некоторых кругах Хун Мэй не пережил, потеряв голову от удара острой казачьей шашки….
Примечания:
[1] Тара емкостью 0,125 литра, в которой продавалась водка
[2]Хун Мэй — красные брови, прозвище главаря хунхузов. Взято из книги А. Рыбакова с его любезного разрешения
[3] Марка популярной в то время швейной машины с ножным и ручным приводом. Продавалась и в России
Османские страдания
страданияОсманские страдания
В Истамбуле Константинополе, да
Да был жестокий Бей-паша.
В Истамбуле Константинополе, да
Да в страхе он народ держал.
Д. Шагаева
«Новый султан флот не любил
и тот пришел в упадок»
А. Шапиро.
Двуколка свернула на Йазе-и-Кебир и неторопливо покатила среди обычного для стамбульских улиц беспорядка. Сидящий на облучке посольский кучер привычно-спокойно смотрел на суетливо спешащих пешеходов и двигающиеся в разные стороны повозки. Лишь время от времени флегматично ругая русским матом рискующих попасть под копыта торопыг, которые огрызались на него на своем, османском. Впрочем, сегодня на проспекте движение было не столь интенсивным, и коляска быстро добралась до двора посольства Российской империи. Где пассажира уже ждал первый секретарь посольства Александр Лисенко.
— Что скажете, Петр Иванович? — спросил он высадившегося из коляски Анжу.
— Знаете, Александр Андреевич, — капитан первого ранга ответил спокойно, но в что-то в тоне его голоса заставило секретаря насторожиться, — у меня возникло ощущение, что нашего любезного Николая Валерьевича турки водят за нос. Рассказывая и показывая ему только то, что ему приятно знать и он хочет видеть. По полученным мною новостям поговорим чуть позже, с вашего позволения.
— Хорошо. Жду вас в «секретной», — согласился секретарь.
— Четверть часа, — уточнил Анжу.
Через пятнадцать минут он, переодетый в белую «тропическую» форму, уже входил в специальную комнату для секретных переговоров, которую в посольстве все коротко называли «секретной». Там его уже ждали первый секретарь и его помощник — писарь секретной части.
— Рассказывайте, Петр Иванович, что узнали, — вежливо попросил секретарь.
— Сведений о том, что рассматривается возможность ввода нашего флота в Проливы, нет. Но получены сведения, что турки за последнее время доставили к Проливам морские мины для крепостного минного заграждения, которые собираются погрузить на заградители. А еще довели до полного комплекта расчеты артиллеристов береговых батарей. Причем как защищающих Босфор, так и у Дарданелл.
— Понятно, Петр Иванович… уточните только для меня, как специалист — крепостные мины, это что? — уточнил секретарь.
— Эти мины соединяются проводами с берегом и взрыватели на них включаются электрическим током. Пока они не включены — мины безопасны и корабли могут проходить прямо через заграждение. Но стоит появиться кораблям противника, на берегу замкнут рубильник. И корабли начнут подрываться в водах, которые до этого считались безопасными.
— Теперь все понятно. Спасибо за объяснение, — секретарь явно торопился доложить полученные сведения послу. Однако на прощание не забыл спросить. — Как вы полагаете, турки закроют Проливы для нейтральных судов?
— Как я узнал, в случае появления итальянского флота у Дарданелл, либо объявления войны кроме Италии, еще и странами Балканского Союза — закроют обязательно, — ответил Анжу и, поклонившись, вышел из кабинета. Ему еще предстояло надиктовать и отправить шифровку по своему министру — морскому. К тому же в кабинете его ждали несколько сообщений от осведомителей из разных портов Османской империи. И, как оказалось, в том числе и с описанием недавнего морского боя между итальянцами и турками, о котором в столице было известно только по слухам.
Анжу первым делом записал текст телеграммы в Петербург, после чего вызвал помощника и отдал ему шифрованный текст для отправки по телеграфу. А потом с нетерпением распечатал конверт от купца из Бейрута. Дмитрий Ономагулос, полугрек — полуармянин с примесью арабской крови, имел очень хорошие связи среди офицеров бейрутского гарнизона и, особенно, военного порта. При этом работал на русскую разведку уже лет десять. Однако предыдущий военно-морской агент, сдавая дела Петру, советовал быть внимательней с этим купцом. Так как подозревал, что «работал» этот осведомитель не только на него, но и на его коллег из Франции и Германии. Но все полученные от него сведения, которые Анжу смог проверить, полностью подтверждались. Поэтому Петр продолжал пользоваться его услугам и пока не разочаровался. К тому же Бейрут к интересным военно-морскому командованию России точкам относился постольку-поскольку, разве что из-за близости к Суэцкому каналу. Но сейчас письмо из города, у которого, по слухам, и состоялся бой итальянских крейсеров из их «летучего отряда» с флотом и местной береговой обороной турок.
Как писал Ономагулос ему удалось не только поговорить с офицерами после боя, но также побывать в порту и увидеть все своими глазами:
«… Бинбаши Хакки-бей привел в Бейрут крейсер «Меджидие» в дополнение к уже стоявшим в гавани броненосцу «Авниллах» и миноносцу «Ангора»[1]. По мнению некоторых офицеров с «Меджидие», итальянцы каким-то образом получили сообщение об этом и утром к Бейруту подошли два крейсера под командой адмирала Таон ди Ривеля. По свидетельствам большинства офицеров, это были «Джузеппе Гарибальди» и «Варезе». Но некоторые очевидцы утверждают, что второй крейсер назывался «Франческо Феруччии». Почему пришло только два крейсера, когда в «летучем отряде» числилось, по имеющимся сведениям, четыре, пока не известно. Итальянцы, как только турецкие корабли стали видны, дали холостой выстрел и легли в дрейф. Хакки-бей приказал поднять на «Авниллахе» флажный сигнал о перемирии. Отдав в то же время приказ «Меджидие» готовиться к прорыву, а «Анкаре» отойти под прикрытие внешнего мола. Таон ди Ривель же отправил в порт катер с лейтенантом на борту, который и передал письмо с требованием немедленной сдачи, причём ультиматум был адресован вали[2] Бейрута. Вали Азми-бей получил это послание лишь через час и принял решение о сдаче, но по решению бинбаши его ответ до итальянцев доведён не был. Таон ди Ривель, не получив ответа к назначенному времени, начал обстрел гавани и находящихся в ней кораблей. Турки отвечали, но безрезультатно, а уже через пять минут после начала боя попадания итальянских снарядов вызвали на старом броненосце «Анвиллах» сильный пожар. Команда начала покидать тяжело повреждённый корабль. На нем был даже спущен флаг, что означало сдачу. Но «Меджидие» продолжал бой и даже вышел из гавани, за мол. Крейсер продолжал идти на прорыв, а итальянцы обстреливали его уже не только главным калибром, но из всей имеющейся артиллерии. «Меджидие» попытался оторваться от преследующих его итальянских броненосных крейсеров, идя курсом на север. Но, как говорят, он имел неполадки в машине и потому не мог развить полную скорость, — тут Анжу улыбнулся. Он очень хорошо помнил отзывы немецких офицеров, обследовавших этот корабль сразу после постройки на верфях Крампа. Они критиковали ненадежные котлы Никлосса и неудачное расположение машин, к тому же слабо прикрытых броней.— Однако бой продолжался около часа. Потеряв от огня практически не пострадавших итальянцев почти всю артиллерию и получив попадания в корпус ниже ватрелинии и в машины, крейсер повернул к берегу. Как сообщают очевидцы «Гарибальди», без малейших помех приблизившись вплотную, попытался добить «Меджидие» торпедой. Но торпеда в крейсер не попала. Тогда итальянцы выпустили вторую торпеду, которая поразила «Меджидие» у миделя, после чего крейсер стал быстро погружаться. Оставив тонущий османский корабль, итальянские крейсера снова вошли в гавань. И один из крейсеров, кажется, это был «Гарибальди», артиллерийским огнем в течение трех минут потопил остававшийся там миноносец. Второй, «Варезе», попытался добить вышедший из строя «Авниллах» торпедой. Но торпеда, отклонившись от курса, попала в стоявшие компактно лихтеры, потопив шесть из них. Крейсер выпустил вторую торпеду, исправно взорвавшуюся у борта броненосца, после чего брошенный до того командой «Авниллах» затонул. «Варезе» также вел артиллерийский огонь по «Ангоре», но стрельба, хотя и велась с близкой дистанции, оказалась безрезультатной. После этого оба итальянских крейсера отошли на запад. Потери турок…»