Удар акинака
Шрифт:
— Сколько времени потребуется на завершение формирования? — уточнил кайзер.
— Не менее двух месяцев, с учетом необходимого обучения взаимодействию в новых частях и соединениях, — мгновенно ответил Мольке. — Наилучшим решением было бы дать им шесть месяцев на сколачивание и переподготовку…
— Но этих месяцев у нас нет, — отрезал кайзер. — Не так ли, Бернгард? — обратился он к Бюлову.
— Увы, ваше величество, вынужден констатировать, что текущий кризис может обостриться в любую минуту, — подтвердил канцлер. — Болгары успешно продвигаются к Константинополю. Сербы, вместе с черногорцами, заняли порт Аллессио, а позавчера — и порт Дураццо на берегу Адриатического
— Говорите прямо, Бернгард,— перебил его Вильгельм. — Может начаться война. А мы не готовы…
— Никак нет, ваше величество, — возразил Мольтке. — Армия готова всегда. Лично я считаю войну неизбежной и чем скорее она начнется, тем лучше. Поскольку это не даст возможности усилиться ни русским, ни французам… Однако следует через прессу подготовить публику. Позаботиться о том, чтобы сделать популярной саму идею войны. Указать, что она начинеатся не из-за принадлежности каких-то неизвестных публике городов и районов…
— Полагаю, майнен херрен, времени у нас не осталось, — кайзер встал, отчего вскочили и все остальные. Наклонившись над картой, Вильгельм продолжил, рассматривая нанесенные на нее обозначения. — Болгары, используя наши, германские, разработки по прорыву крепостной обороны и австрийскую тяжелую артиллерию, прорвали оборону турок. Дойти до Константинополя им мешает не столько сопротивление турецких войск, сколько забитые беженцами дороги и беспорядок в их собственных рядах. А заодно недостаток кавалерии… Но завтра, в крайнем случае на сутки — другие позже, их передовые части войдут в Сан-Стефано и тогда… Что мы будем делать тогда, Бернгард? — неожиданно спросил он у канцлера. Фон Бюлов не торопился с ответом, вслед за кайзером наклонившись над картой.
— Осмелюсь напомнить вам, ваше величество, что русские тоже некогда стояли в Сан-Стефано. Но войти в Константинополь так и не смогли. А потом, ваше величество, был Берлинский конгресс…, -наконец высказался он.
— Предполагаете, что англичане введут корабли в Проливы? А потом будет международный конгресс? — задумался Вильгельм. — Это видится неплохим выходом из положения, раз уж мы не совсем готовы отстаивать наши интересы в войне. Но если англичане окажутся в османской столице в одиночку, им может прийти в голову соблазн обойтись без всяких конгрессов и оставить Константинополь своим протекторатом… или совместным англо-французским, что отнюдь не в наших интересах. Столица турок должна быть турецкой или в крайнем случае, болгарской. Удовлетворять греческие, или российские притязания на Проливы — отнюдь ни в наших интересах. А что скажете вы, Альфред?
— Ваше величество, по имеющимся сведениям, англичане сосредоточили основные силы своего Средиземного флота в Эгейском море неподалеку от проливов. Это, напоминаю, четыре новых броненосца, линейный крейсер и четыре броненосных крейсера при поддержке легкого крейсера и шести миноносцев. Кроме англичан в том же районе появилась французская эскадра, имеющая в своем составе семь броненосных крейсеров и итальянцы, приславшие три броненосных крейсера.
— Как же наша средиземноморская эскадра? Где линейный крейсер «Мольтке»?— заинтересовался кайзер, внимательно разглядывая карту. — Нашел. На карте она обозначена, как стоящая в Салониках? Правильно?
— Виноват, ваше величество, — ответил Тирпиц, — но пока она там и находится. Без вашего приказа…
— Приказываю, — Вильгельм принял героическую позу. — Послать эскадру в Дарданеллы. Близится возможность раздела Турции, и потому корабль на месте абсолютно необходим.
—
— Пока твой тезка идет к Константинополю, — обратился Вильгельм к Мольтке, — необходимо показать всему миру, что мы готовы отстаивать свои интересы на суше тоже. Объяви учения Первого и Двадцатого корпусов. Пусть русские задумаются. А заодно пусть подумают и их союзники.
— Ваше величество, если опасность начала войны столь велика, может быть лучше объявить «положение угрожающее войной»? — попытался уточнить Мольтке.
— Не стоит, Гельмут. Вызовите из отпусков офицеров и подготовьте все необходимые приказы для быстрой рассылки, но «положение» я вводить запрещаю. Не стоить провоцировать наших противников на ответные действия, — отказал ему кайзер. — У меня есть предчувствие, что войны может и не быть. Особенно если у нас получится договориться с англичанами о совместных действиях в Константинополе. Тогда в Европе даже мышь не посмеет дернуться без нашего разрешения…
— Извините, ваше величество, — вошедший Тирпиц рискнул перебить кайзера, явно нацелившегося на очередную «историческую речь». Другому такая вольность могла стоить положения при дворе, но стас-секретарю морского ведомства. Фактическому «отцу военно-морского флота» Германии, прощалось многое. — Имею[1] основания предполагать, что известная и влиятельная часть английского политического мира желала с прошлого года воспользоваться надвигавшимся балканским кризисом, чтобы вызвать путем столкновения России с Австрией войну между двумя среднеевропейскими державами и державами Тройственного согласия, имея при этом главной и конечной целью истребление германского флота и разорение Германии.
— Вы как всегда, в своем репертуаре…, — не выдержал Бюлов. — Извините, ваше величество, — тут же попросил извинения у кайзера он.
— Ничего, мой доблестный Бернгард. Я тебя понимаю, тебе хочется поспорить, — улыбнулся Вильгельм. — В споре, как известно, рождается истина.
— Только не в данном случае, — грубовато пошутил гросс-адмирал. — В некоторых спорах истина рождается настолько недоношенной, что сразу и умирает.
Кайзер, любивший незамысловатые шутки, заржал. Бюлов явно обиделся, но промолчал.
— Ваше величество, — отвернувшись от канцлера, продолжил Тирпиц. — В связи с угрозой войны предлагаю послать предупредительные распоряжения контр-адмиралу Хипперу. Я еще раз повторю, что настаивал бы на возвращении большей части Тихоокеанского флота на родину. В нынешних условиях, когда Кильский канал еще не готов, они могли бы усилить наши силы на Балтике.
— Нет, Альфред. Возвращать Мы никого не будем. Я уже говорил не раз и повторю снова. Эти корабли не настолько изменят соотношение сил в Северном море, как ты полагаешь. А вот в колониях они отвлекают силы англичан, французов и русских от европейских морей, — кайзер прошелся вдоль карты и остановившись у висящего на стене портрета жены, продолжил. — На этом нашу беседу закончим. Ты, Альфред, займись флотскими делами. Передашь моему морскому кабинету, чтобы послали телеграммы Инегнолю, Хипперу и командирам крейсеров в прочих колониях. Пусть будут наготове. Тебе, Бернгард, поручаю еще раз связаться с австрийцами и заверить их, что мы готовы поддержать их при любых угрозах со стороны любой из держав. Даже если они первыми объявят войну России, я готов рассматривать такой случай, как полноценный «казус федерис[2]». Тебе, Гельмут Мои указания уже даны. Передашь их военным министрам. И готовьте, готовьте армию и флот к любому событию.