Удар катаны
Шрифт:
К 1903 году соотношение сил флотов в данном мире стало примерно следующим (приведены корабли основных классов):
1 место. Великобритания: 51 линейный корабль (эскадренный броненосец), 66 броненосных и 94 легких (бронепалубных и безбронных) крейсера, 118 минных кораблей (контрминоносцы, миноносцы, минные крейсера).
2 место. Франция: 29 линейных кораблей, 25 броненосных и 35 легких крейсеров, 102 минных корабля.
3 место. Россия: 20 линейных кораблей, 18 броненосных и 16 легких крейсеров, 82 минных корабля.
4 место. Германия: 16 линейных кораблей, 16 броненосных и 30 легких крейсеров, 68 минных кораблей.
5 место. САСШ (США): 18 линейных кораблей, 6 броненосных и 19 легких крейсеров, 46 минных кораблей.
6 место. Италия: 15 линейных кораблей, 5 броненосных и 18 легких крейсеров, 21
7 место. Австро-Венгрия: 9 линейных кораблей, 4 броненосных и 9 легких крейсеров, 37 минных кораблей.
NB. В отличие от нашей реальности, в России построены сравнительно неплохо сбалансированные броненосцы с 12 (305 мм) и 9 (229 мм) дюймовой артиллерией. Германия построила больше броненосных крейсеров, причем 3 из них — с орудиями калибра 24 см, как на броненосцах. Практически все крейсера — альтернативные и имеют большую дальность плавания по сравнению с реальными прототипами. Что связано с изменением взглядов на роль этих кораблей — большая часть из них предназначены для действий в колониях, а не только в качестве разведчиков при эскадре броненосных кораблей. Соответственно, для борьбы с ними в Британии раньше появились корабли с 12 и 9,2 (234 мм) дюймовыми орудиями, в том числе броненосные крейсера с 6 9,2-дюймовками. В США и других странах средний калибр усиливали 8 дюймовыми (203 мм) орудиями, а на броненосных крейсерах по итальянскому примеру появился 10-дюмовый главный калибр (254 мм, как на «гарибальдийцах» в нашей реальности).
Царская жизнь
Вот вы говорите: «царь», «царь»…
А вы думаете, Марфа Васильна, нам, царям, легко?
Да ничего подобного, обывательские разговорчики.
У всех трудящихся два выходных дня в неделю.
Мы, цари, работаем без выходных.
Рабочий день у нас ненормированный…
Если хотите знать, нам, царям,
за вредность надо молоко бесплатно давать!
Кинофильм «Иван Васильевич меняет профессию»
— Майкл, объясни, я никак не пойму, — императрица говорила по-английски. Она конечно изучила и продолжала учить русский, но сложные разговоры пока предпочитала вести на родном языке.
— Что тебе непонятно, Сима? — ответил ей Михаил II.
— Я не пойму, что хотят от тебя твои дядюшки? У вас… у нас же самодерджавие. Или нет? — Беатриса Леопольдина Виктория, а с православном крещении — Виктория Александровна, произнесла слово «самодержавие» практически чисто и с гордо улыбкой посмотрела на мужа. Царь ответно улыбнулся, потом нахмурился, очевидно, вспомнив саму суть заданного супругой вопроса.
— Понимаешь, Сима, — смутился он. — Они хотят устроить все наилучшим образом и взять на себя часть моих обременительных обязанностей.
Беатриса смотрела на оправдывающегося мужа и думала, что рассказывавший ей о Майкле дядя был во многом прав. Он действительно слишком доверчив и, даже, кажется, наивен, для такого поста. А жизнь при викторианском и саксен-кобургском дворах от такой наивности отучает быстро. Привыкаешь видеть за маской, надетой на человека, его истинные желания. Странно, что Михаил такого навыка не получил. Или его специально держали вдали от дворцовых интриг.
«А его дяди… НикНик[1] возомнил себя великим полководцем и хочет командовать армиями. Дядя Влад жаждет вернуться на должность командующего гвардией и самого влиятельного, на этом основании, человека при дворе. Дядя Серж опять хочет получить в свое полное распоряжение Москву. Чтобы владеть ею, как нормандские герцоги своим доменом в средневековой Франции. А дядя Ник — Эгалите вообще желает чего-то непонятного, то ли конституции, то ли французской республики вместо России. Но чтобы при этом
— О чем задумалась, Сима, — уловив состояние жены, спросил Михаил по-русски.
— О твои слова, милий, — тоже по-русски ответила Беатрис
— О твоих словах, — поправил ее Михаил. Не удержавшись, притянул к себе и поцеловал.
Несколько минут они наслаждались поцелуем. Потом императрица медленно и аккуратно отстранилась… и сразу же бросилась к зеркалу, поправлять одежду и прическу.
— Ох, Майкл, ты и хитрый, — вернувшись к столу, лукаво улыбнулась Виктория. — Не хочешь разговаривать об этом?
— Просто не удержался, Сима. Ты такая…, — Михаил сделал вид, что не может подобрать подходящего для описания его восхищения слова.
— Я знаю, что я хорошая, — не удержалась от шутки Беатриса. — А ты притворяться не умеешь, мой милый.
My darling[2] только развел руками. После чего решительным жестом отодвинул все лежащие перед ним бумаги в сторону и предложил:
— Пойдем, погуляем.
В Собственном Cаду Дворцового парка царила тишина, изредка прерываемая шелестом шевелящихся на ветру веток. Охраны, которая, без всякого сомнения, присутствовала при высочайшей прогулке, видно не было. После недавнего разговора Михаила с полковником Ширинкиным об организации охраны, в котором император однозначно высказался, что он не желает охранников ни видеть, ни слышать, по всей территории парка были устроены секретные укрытия. В которых и прятались от глаз монарха, а заодно от возможного наблюдения посторонних лиц, чины дворцовой полиции.
Император с женой неторопливо прошлись от дворца к Карпину пруду, о чем-то разговаривая. Разговор, как отметили все охранники, временами переходил в ожесточенный спор. Однако, постояв на берегу пруда, супруги, похоже, о чем-то договорились. Назад они возвращались спокойные и даже веселые.
Наутро его императорское высочество Николай Николаевич получил с дворцовым фельдкурьером приглашение на высочайшую аудиенцию. Причем на следующий день после вручения послания, что было совершенно беспрецедентно. Великий князь был яркой и неординарной личностью, ног при это страдал также и раздвоением этой самой личности. Он не был политиком, поэтому, как и все военные, привыкшие иметь дело со строго определенными заданиями, терялся в сложных политических коллизиях. А потому часто попадал впросак. Естественно, Николай Николаевич посоветовался о том, что может его ждать и как ему вести себя в разговоре с племянником. Понятно также, что в качестве конфидента он избрал свою любимую женщину, бывшую черногорскую принцессу, Анастасию — Стану, одну из двух дочерей черногорского князя, живших в России. Которой, Николай Николаевич, в знак любви, изрядно потратившись, совсем недавно купил участок земли в Крыму. На котором построил беломраморную виллу в греческом стиле, которую назвал «Чаир». Вокруг виллы разбили великолепный парк, главной достопримечательностью которого стала уникальная коллекция роз[3].
Анастасию и Милицу в высшем свете Петербурга не любили, да в семействе Романов считали, что ничего доброго от них ждать не приходится. И поэтому их называли то «галками», то «черногорскими пауками», то «темными княгинями». Но напористости этих особ хватило чтобы выйти замуж за царских родственников. Милица — за великого князя Петра Николаевича, а Стана — за двоюродного брата Александра III, герцога Георгия Максимилиановича Лейхтенбергского, князя Романовского. Но потом она нашла себе более интересную цель в жизни, чем нелюбимый и не любящий ее потрепанный ловелас. И теперь практически в открытую сожительствовала с великим князем. Заодно помогая ему «решать его проблемы» и ненавязчиво подсовывая нужные ей решения.