Удар змеи

Прозоров Александр Дмитриевич

– Вот проклятие! Говорила же Полина: не аскетствуй, носи, носи перстни, кольца и браслеты. Так ведь нет, хотел доблестью гордиться. Вот и доскромничался…

Холопы по одному отволокли трупы за сани, в самую глубину расселины. Привели лошадей. Начерпали полные полы тегиляев снега, густо присыпали и затоптали кровавые пятна. Убедившись, что на дороге не осталось следов схватки, Андрей позвал Никиту:

– Мох в припасах поищи и тряпицу чистую. Дырки мне замотай, - выставил руки Зверев.
– Сколько их там оказалось?

– Шестеро. Разве ты не видел?

– Считать было некогда. Ты скоро?

– Бегу, княже, бегу!
– Холоп затянул узел вещмешка, с березовым туеском поспешил к господину.

– Татары

знатные были?

– Вроде как и нет… - Открыв коробочку, Никита оторвал пучок серого сухого мха, прижал к пальцу, быстро обмотал сатиновой лентой.
– Одежда не дорога, перстней нет совсем. Я не видел. На охоту, видать, катались. Трех зайцев с седла одного Мефодий снял. Ныне будем с ужином. А как возвертались - сами, что зайцы… Готово!

– Спасибо, - кивнул Андрей.

– И чего теперь делать с нехристями, князь?

– А чего? Разденьте догола, отволоките от дороги подальше, дабы на глаза никому не попались, и бросьте. Ну, снегом присыпьте.

– Не по-христиански как-то.

– Не христиане и есть, - резонно возразил Мефодий, подойдя ближе.
– Они с невольниками нашими эва что творят! Воронью кидают. Пусть и сами так же лежат. Княже, глянь, чего мы в сумке у одного нашли…

Холоп протянул золотую прямоугольную пластинку в два пальца шириной и в мизинец длиной, с крупными буквами арабской вязью.

– Это деньги османские, - вернул золотой холопу князь.
– Себе оставьте, на баловство.

– Так ведь сие не мы, княже, - неуверенно глянул на Никиту холоп.
– Ты их один порешил.

– Вам - деньги, что найдете, мне - коней и оружие. Все прочее: упряжь, одежду, седла - в костер!

– Нечто сабли оставишь?
– неуверенно уточнил Никита.
– А ну, заметит кто?

– Я уж думал, - вздохнул Зверев, - да добротные клинки выбросить рука не поднимается… Рискнем. Сабли не пищали, на дно саней спрячь, в тряпье запутай. Авось, обойдется. И лошадей заберем. Не резать же животину невинную? Здесь тоже не оставишь, крымчаки сразу сообразят, где пропавших искать. Коли и правда с охоты возвертались, значит местные, из Ак-Мечети. В Бахчисарае их коней знать никто не должен. Там и избавимся.

– Воля твоя, княже… С чего сеча-то началась, не скажешь?

– Не знаю, Никита. Вот те крест, не знаю…

Разумеется, поутру путники снялись с места как можно раньше - и втянулись на длинную узкую дорогу, что постоянно то забиралась по склонам, то скатывалась вниз, то снова забиралась, торопливо пересекая узкие долинки. К своему удивлению, Андрей не увидел здесь правильных горных хребтов, вытянутых ущелий, заснеженных вершин. Горы лежали беспорядочно, словно вытряхнутый из мешка мусор. Одни походили на окатанные голыши, другие - на плотно увязанные каменные столбики, третьи - на древесные пеньки, только диаметром в полверсты, а то и больше. Низин здесь было куда меньше, чем склонов, и создавалось впечатление, что именно их первопроходцы и берегли, уводя тракт как можно выше.

Зная, что уже сегодня сможет добраться до цели, Андрей велел не устраивать дневного привала, выиграв этим лишних два часа, и еще засветло путники увидели впереди ненавистный, но долгожданный Бахчисарай. Дорога спустилась на самое дно ущелья. Примерно с полверсты тянулась по льду реки, потом резко пошла вверх - и они сразу очутились в центре столицы, не имеющей ни укреплений, ни ворот, ни даже стражи. Просто дорогу вдруг подперли с двух сторон глухие стены домов, перемежаясь с такими же каменными оштукатуренными заборами. Пологий поворот - и дорога вышла на выложенную камнем набережную. По левую руку, за высоким парапетом к реке спускалась такая же аккуратная кладка. Дорога раздалась в стороны. Впереди открылся мост на ту сторону ущелья, аккурат напротив моста гостеприимно распахнул ворота двухэтажный дом, чуть дальше вознеслись к нему два стройных, как пирамидальные тополя, минарета. Правда, над воротами имелась башенка с крытой площадкой - и там прогуливались сразу четыре лучника. Внизу у створок стояли копейщики в коротких гетрах, пышных шароварах, в распахнутых на груди толстых зеленых халатах, подбитых изнутри шелком, а сверху атласом. Животы опоясывались широкими кушаками, из складок которых выглядывали ятаганы, на головах касовались пухлые чалмы. Красавцев этих было аж двенадцать, и желание сразу свернуть в шахский дворец у Андрея сразу пропало.

К тому же у мечети, что-то живо обсуждая, столпилось еще с полсотни крымчаков в дорогих халатах, чалмах и фесках, сапогах и ботинках… И минимум половина - с саблями. Поди угадай, что у них на уме? Посему Андрей, ведя скакуна под уздцы, предпочел прижаться поближе к реке и смотреть исключительно себе под ноги… Хотя на поклон неверным его княжеское нутро все равно не сподобилось.

Сразу за мечетью дорога стала быстро сужаться, прижимая путников к скучной штукатурке дворцового забора, потом опять отвернула ближе к скале, обогнула чейто двор - и город кончился. Путники оказались на довольно широком карнизе на высоте примерно десятиэтажного дома над долиной, похожей на отпечаток птичьей лапы: ущелье пятилось назад, ущелье отходило вправо, ущелье тянулось прямо, еще какой-то огрызок стремился влево. Причем во все стороны отходили широкие тракты. В самом просторном, прямом ущелье чуть ли не от самого дворцового моста стояли юрты. Их было несметное количество, сотни юрт, от совсем маленьких до огромных, метров десяти диаметром, перед каждой имелась коновязь с парой скакунов, из конусной макушки каждой вился дымок от очага. Там ходили люди, блеяли бараны, мычали коровы. Юрты, разумеется, стояли без всякого порядка, как бог на душу положит.

– Надеюсь, и нам там место найдется, - решил у развилки князь и стал было спускаться по извилистой, узкой тропе, но уже через несколько шагов его перехватил пеший татарин в отороченной белкой мисюрке:

– Ты куда, гяур?! Неверным в ханскую долину нельзя! Али ты раб?

Андрей, не отвечая, сразу повернул назад. Теперь выбор оставался один: по точно такой же узенькой дорожке ехать вправо, вдоль склона.

– Андрей Васильевич, княже, гляди!!!
– скинув шапку, указал вперед Никита. Остальные холопы закрестились. Там, вознесшись на многосаженную высоту, созерцала путников святая Богоматерь на золотом фоне, с младенцем-Христом на руке, да еще в окружении апостолов. От такого зрелища и у Зверева рука потянулась ко лбу, творя крестное знамение.

– Правильно, стало быть, повернули. Нам сюда, - понял князь и поторопил холопов: - Что встали? Погоняй! Нам еще ночлег надобно найти.

Однако быстро пройти не получилось. Через три сотни шагов тропинка вывела их к церкви. Но не просто храму, а храму, полностью утонувшему в горе. Несколько выбеленных ступеней вели к резной двери, над которой лампада подсвечивала суровый лик святого Андрея Первозванного, сквозь ровный ряд прямоугольных окон был виден золоченый иконостас, выше, прямо в камне, осенял верующих огромный православный крест.

– Не сейчас, - предупредил холопов князь.
– Сперва встанем на ночлег. Надеюсь, здесь постоялые дворы на исламские и христианские не делятся? У татар в долине места навалом.

Из церкви вышла пожилая, несколько полная женщина, в цветастом платке и стеганом халате, в обитых дорогой парчой туфлях, развернулась к образу Богоматери, несколько раз, крестясь, поклонилась.

– Никита… - тихо скомандовал Андрей.

– Ага, - бросил вожжи холоп, поспешил к женщине, встал рядом, осенил себя знамением, отвесил поясной поклон, потом обратился к местной единоверке.