Удар змеи
Шрифт:
– Татары, татары, - буркнул себе под нос Зверев.
– Прямо пуп земли. Только на них все и равняются.
Неожиданно внизу стало светло. Лестница, тюки и бочонки, двери по сторонам, лестница прорезались из небытия. Андрей легко сбежал вниз и сразу понял, что имел в виду хозяин постоялого двора, говоря о стенах и перекрытиях. Здешние покои были целиком вырублены в камне, а потому размеры имели преизрядные. Не меньше, нежели четыре на шесть саженей. То есть где-то шесть на десять метров. И поддерживал это всего один столб в центре!
– Три окна, - сообщил хозяин.
– Токмо я велел завесить, пока жильцов нет. Дабы не студить. Летом, знамо, все
Числу окон сейчас соответствовали три кошмы на стене, одну туземец откинул, придерживая палкой, и через нее заструился слабый сумеречный свет. Пол, разумеется, был закрыт коврами. На стенах в нескольких местах свисала кошма. Зверев откинул одну - там обнаружилось вырубленное в камне ложе.
– Так теплее, - тут же пояснил хозяин. Его беспокойство было понятно - печи в каменных палатах не предусматривалось. Князь красноречиво дохнул - изо рта пошел пар. Мужчина кивнул: - Можно поставить жаровню.
– На такие палаты всего одну жаровню?
– Три, - тут же пообещал хозяин и указал на кошму в углу у стены.
– Вон там отхожее место. Токмо для этой комнаты.
– Да ты что?!
– не поверил Зверев, подошел, отодвинул войлок. Там и правда обнаружилась небольшая комната со светящимся овалом - отверстие туалета под небольшим углом выходило наружу.
– Может, у тебя еще и баня отдельная есть?
– Баня большая, на все дворы. Но в любой час теплая, ибо желающие помыться завсегда имеются. Хоть сейчас париться можно.
– Это хорошо.
– Андрей прикрыл отхожее место, подбил кошму плотнее, чтобы не поддувало, перешел к окну, выглянул. Вид отсюда открывался захватывающий, как с высоты птичьего полета. Далеко внизу - долина с темными черточками пасущихся коней, напротив, в паре верст - протяженная столовая гора с высоченными отвесными стенами и абсолютно ровной поверхностью. На которой отчего-то не росло ни куста, ни деревца. Или просто не различить в сумерках на таком расстоянии?
Внезапно тишину прорезал истошный вопль, тут же оборвавшийся глухим ударом.
– Это что?
– отпрянул от окна князь.
– Татары, - тихо ответил хозяин.
– Так нести жаровни, али как?
– Что татары?
– Невольника какого-то скинули, - недовольно признал мужчина.
– Бывает. Тут сторона дикая, ни дорог, ни домов, ни юрт по сю сторону никто не разбивает. Сюда с города все и бросают. Высоко, запах не мешает. И внизу никого не заденет.
– Вот выродки, - скрипнул зубами Андрей. Мефодий же шепотом принялся читать «Отче наш».
– А что я могу сделать?!
– зло выкрикнул им хозяин.
– Я тут тоже зимми! Мне самому печать, как скоту, ставят и оплеуху добавляют, когда серебро бею приношу. Татары кидают, не я!
– Ты поэтому спрашивал, православные мы или нет?
– Ляхи у меня в прислуге, - отвел он глаза.
– Дабы обид не случалось. Редкие они тут гости, да все же…
– Стемнело уж совсем, - задернул окно Андрей.
– У меня на дороге сани и лошадей полтора десятка. Как их сюда доставить?
– Мы лошадей сюда не водим, боярин. На выпас отправляем, в общий табун. С сеном тут тяжело, и зерно дорогое. Я мальца с вами пошлю, он отведет. Коли добра немного, так занести можно. Коли много, так через Биюк-Капу заехать можно. Токмо нам, кто магометянскую веру не принял, там ходить запрещено. Татарина искать надобно, дабы через те ворота заехал и сюда обоз привел.
– Не нужно, - отмахнулся Зверев.
– Мефодий, ступай, покажи, куда сундук и припасы наши нести. Как тебя зовут-то, хозяин?
– Богданом,
– Не боярин, а князь, - наконец поправил его Андрей.
– Давай, отправляй человечка своего к лошадям, а сюда жаровни ставь. Холопы придут, в баню отправимся, а ты пока ужин сытный приготовишь. Комната мне подходит, беру.
Помыться путники смогли только далеко за полночь, когда на улице сгустилась мгла. Но это их ничуть не смутило - в бане хватало света от открытого очага, гревшего воду в большущем котле. Хотя скорее здешнее сооружение следовало называть не баней, а термой. Вода тут не разделялась на холодную и горячую и не береглась в бадьях или кадках, а была налита в просторный бассейн глубиной немногим больше, чем по пояс, сажени три длиной и две шириной. Увидев все это, Андрей сразу вспомнил, что первыми колонистами в здешнем благодатном месте были греки. Возможно, с тех самых времен этот бассейн в Чуфут-Кале и работал, век за веком, поколение за поколением.
Парилка тут тоже была. Только без пара. Просто небольшая комнатушка с отдельной печечкой, в которой стояла такая жара, что впору гуся на ужин запекать. Отогревшись тут до состояния, чтобы пот струился по коже ручьями, мужики выскакивали в большой зал и плюхались в бассейн, остывая и смывая пот вместе с грязью. Потом отправлялись обратно греться - и снова в бассейн.
Мыла же здесь не предусматривалось вовсе.
И все же здешняя баня при всей своей урезанности дала князю то ощущение телесной чистоты и свежести, с которой выходишь из простой русской баньки. Сытный ужин и уютная постель в отдельной нише окончательно вернули ему силы, и уже новым днем, сменив походную одежду на алые юфтовые сапоги, шаровары из мягкой шерсти, кунью шапку, выставив напоказ свою дорогую, шитую золотом ферязь, князь отправился в город. Теперь он мог быть уверен в том, что его, по крайней мере, не примут за невольника. Сунув подорожную за пазуху, он бодрой походкой - все вниз и вниз, от горного города к дворцу в долине - сбежал к Бахчисараю, решительно направился к воротам и… И янычары, что несли стражу, молча скрестили перед ним копья.
– Доброго вам дня, служивые!
– чуть отступив, поздоровался князь.
– Я к крымскому хану из Москвы примчался, по важному делу.
Он попытался сделать шаг вперед - и копья скрестились снова.
– Вот проклятие… - Андрей достал подорожную, развернул: - Видите, вот печать царская, вот его подпись, собственной рукой начертанная. Поручение у меня к хану от русского государя. Пропустите!
Но копья снова оказались скрещены. Янычары вели себя спокойно и невозмутимо, как турникеты метро. Подступаешь - перекрывают вход. Отступаешь - открывают. И никакие уговоры, никакие объяснения на них не действовали. Они оставались глухи, сухи, спокойны. И даже смотрели, вроде бы, не на гостя, а куда-то ему за голову. И что самое неприятное - на шум никто из ханской челяди даже не высунулся. Не говоря уж о том, чтобы поинтересоваться, в чем дело.
Где-то через полчаса князь сдался и отступил. Прошелся вдоль стены. Взгляд его упал на мечеть - она почти целиком находилась внутри дворцового двора, а значит, наверняка имела выходы на ту сторону. Причем на улицу тоже выходила небольшая дверца.
В голове мелькнула шальная мысль… Мелькнула - и тут же пропала. Зверев очень вовремя вспомнил о судьбе повара с фряжского постоялого двора. Царская подорожная - это, конечно, хорошо. Но устраивать проверку толерантности исламских воинов с крайне туманным результатом ему как-то не хотелось.