Удар змеи
Шрифт:
По другую сторону стены вольготно раскинулись домики с огородами, напоминая обычную большую деревню. Увы, в случае опасности дома эти, скорее всего, будут сожжены самими горожанами - чтобы атакующий враг не использовал их как укрытия. А бездомные обитатели перейдут сюда, внутрь более тесного, но зато защищенного города.
Эти размышления побудили младшего из рода Лисьиных заняться делом: Андрей внимательно осмотрел и простучал настил, проверил бревна между бойницами и под ними. Помнится, отец предупреждал, что тут дерево загнивает в первую очередь - вода затекает.
– Шатер нужно над башней поставить, -
– И суше, и ремонта меньше, и лишнее помещение получится на черный день.
– Андрей Васильевич! Андрей Васильевич, ты где?
– услышал князь знакомый, но далекий голос, через одну из бойниц выглянул во двор:
– Я здесь, Пахом! Тебе чего?
– Сбираться надобно, княже!
– резко поднял голову дядька и вдруг, протяжно вскрикнув, опрокинулся на спину, прямо в истоптанный снег. Заскреб землю руками.
– Пахом!
– В груди ледяным комком прокатился страх.
– Пахом, ты чего?!
Андрей, прыгая через ступени, в считанные минуты скатился вниз и, растолкав холопов, опустился возле своего воспитателя на колено:
– Ты чего, Пахом? Что случилось?
– Ты велел… С утра поторопить, княже… - сквозь зубы, с явным усилием пробормотал пожилой воин.
– Тебя ранили? Где болит?
– быстро расстегнув зипун, наскоро осмотрел дядьку Андрей.
– В спину… Прострелило… - поморщился холоп.
– Вестимо, отойдет. Сейчас отойдет…
– В дом его несите, - выпрямившись, решительно приказал Зверев.
– Поясницу жиром бобровым с перцем растереть, да прогреть хорошенько надобно. Баня-то тут есть? Тихон! Есть на подворье баня?
– Да что сие за баня?
– пожал плечами старик.
– Полоскальня обычная.
– Печь в ней есть?
Тихон кивнул.
– Тогда топи! Веничком можжевеловым дядьку по спине надобно пощекотать да жирком с перцем намазать… - Первый испуг за воспитателя прошел, и теперь Андрей начал понимать, в какую неприятность попал. Радикулитного Пахома в седло не посадишь, не в том он состоянии. И ждать, пока болячка отпустит, тоже нельзя - не для того он налегке через половину страны мчался, чтобы чуть ли не у порога целый день лишний сидеть. В задумчивости князь продолжил: - Вина купи хлебного, тоже не помешает, дабы боль не так мучила.
– Дык, благодетель… - замялся было смерд, и Зверев, понимая, о чем тот думает, достал и кинул старику двугривенный:
– Ступай на торг, баню без тебя пошлю кого затопить.
Старик встрепенулся, кинулся в дом одеваться. Холопы тем временем переложили стонущего Пахома на потник, подняли тот за углы.
– В мою комнату несите, - приказал Андрей.
– На перине ныне понежишься, дядька. Побалуешь косточки, чтобы не бунтовали.
Его воспитатель что-то простонал. Благодарность или протест - разобрать не получилось.
– Не боись, дед, - пробормотал один из воинов, - не растрясем.
«Дед… - щелкнуло в голове Зверева.
– Пахом - дед! А и правда, ему ведь уже за шестьдесят ныне быть должно. Возраст».
По древнему русскому обычаю дядьку из верных опытных холопов бояре приставляли к сыну с самого дня рождения. Дабы следил неотлучно, оберегал от опасностей, ремеслу ратному учил, знаниями своими делился, в делах всяких помогал. Андрей как раз тридцатую годовщину должен был отмечать. И особо опытным воином себя пока не ощущал. Хотя твердую уверенность в силах уже обрел. Когда Пахом впервые взял из колыбели на руки будущего князя Сакульского, ему тоже наверняка около тридцати было. Юноше безусому воспитание наследника ведь не поручат…
– Эх, Пахом, Пахом… - покачал головой Андрей.
– Привык я как-то, что ты крепок, как меч булатный. Поберечь не догадался.
Он дождался, пока дядьку занесут в теплую уже после ночного протапливания горницу, переложат на постель, разуют и снимут зипун, кивком указал холопам на дверь, сам сел на лавку в изголовье:
– Извини, Пахом, матушка меня ждет. Не просто так, мыслю, звала. Посему не обессудь, но тебя здесь оставлю.
– Мне бы отлежаться маненько, княже, - вполне уже внятно ответил холоп.
– Я нагоню.
– Ни к чему это, дядька. Отдохни, попарься, прогрейся. Думаю, это от холода тебя прохватило. Поторопишься, не долечишься - опять прострелит.
– Я твоему батюшке обещал… - попытался подняться на локте Пахом и тут же скривился от боли.
– И я обещал, - перебил его Андрей.
– Обещал отцу подворье наше и стену в исправности держать. Ныне же вижу, ворота болтаются, добро в башне без пригляда и замка, дом выморожен, ровно лес в крещенские морозы. А чего в погребах и клетях творится, так и вовсе не знаю. С Тихона проку нет. Он тут матушкой лишь для виду поставлен. Оттого, что дома в хозяйстве от него пользы никакой. Посему слушай, Пахом, мой наказ. Остаешься здесь за старшего. Времени тебе отвожу месяц. Проверь все от погреба до конька. Что надобно - поправь; что потребно - купи. Шатер еще хорошо бы над башней от дождя и снега сделать. Оставляю тебе половину холопов в помощь. Серебра вот на расходы возьми. И не спорь!
– повысил князь голос, заметив, что дядька собрался что-то сказать.
– Пару дней в тепле полежи, мазаться не забывай. Потом делом займешься. Как управишься, матушке в усадьбе доложись, пусть приказчика справного назначит. А уж потом и за мной не торопясь трогайся. Мыслю, я уж в княжество к тому времени поверну. Понял меня? Тогда до встречи, дядька. Выздоравливай.
Андрей похлопал холопа по ладони и вышел, прикидывая, кого из дворни лучше оставить, кого взять с собой.
– Молодые ремонтом пусть займутся, - решил он.
– Таскать да рубить у них веселее получится.
– И, выходя во двор, скомандовал: - Боголюб, Никита, Мефодий, Воян, Полель - со мной. Остальные при Пахоме остаются. Никита, заводных всех заберите, нечего им тут сено изводить, но оружие оставшихся выложите, пусть при них будет. Мало ли что… Все, седлайте! И так полдня потеряли. Обедать будем дома.
От Великих Лук до усадьбы Лисьиных было всего полтора десятка верст. Полный день езды с телегами, коли поспешать, либо немногим меньше дня просто верхом, или полдня - широкой рысью. Андрей одолел весь путь на рысях - лошадей можно было не беречь, все равно в усадьбе отдохнут. А потому он стремительно промчался по льду извилистого Удрая, свернул с него на узкую Окницу и еще засветло выскочил с нее на берег уже перед самой усадьбой, поднявшей свои стены на невысоком, от силы в два роста, холме с обледеневшими склонами. Холопы не поленились, залили подступы на совесть - отливающая зеленью корка была не меньше ладони в толщину.