Ударом на удар! Сталин в XXI веке
Шрифт:
– Почти, – сказал Федька. – Надо осветить в Интернете причину массовой болезни пилотов.
– Да, – подтвердила Танька. – А то никто не знает, что самолеты покрасили вредной краской.
– На самом деле? – удивился дед.
– Мы огурцы тебе привезли, – серьезно произнес Федька, – а они их ели. И запивали пареным молочком. Я правильно сказал? Оно пареным называется?
– Не пареным, внучек, парным, – поправил Степан Андреевич, и все трое расхохотались.
Тянуло в сон. Еще бы, три таких перелета на самолетах, отнюдь не отличающихся комфортом, с точки зрения двадцать первого века, конечно, да еще потом долгая поездка в закрытом автомобиле. Крайний самолет, признаться честно, был совсем неплох. Ли-2, а точнее, как потом признался летчик, родной американский «Дуглас», поразил непривычными, но весьма удобными креслами, расстояние между которыми вполне позволяло вытянуть ноги. Но трясло его на воздушных ямах немногим меньше, чем пресловутый ПР-5. Оказавшийся в действительности чем-то вроде ухудшенной «Аннушки», Ан-2, на котором в свое время еще старшему лейтенанту Колганову пришлось полетать немало, этот биплан вытряс из отвыкшего от таких пертурбаций майора все содержимое желудка. Даже сейчас, спустя сутки, Юрия передернуло от неприятных воспоминаний. А ведь завтра напряженный рабочий день…
Проверив, как заведен и насколько установлен будильник, не привычный электронный, а местный механический, он лег в постель, укрывшись одной простыней. Погода, несколько дней вытворявшая неведомо что, снова стала летней и в доме без привычного кондиционера было душно.
Поворочавшись немного, он все же забылся беспокойным сном. И снилось ему…
«– Астался адын вопрос, товариши. Докладивайтэ, товаришь Бэриа.
– Среди депортированных из Англии граждан стран СНГ присутствует гражданка Новодворская, – грустно сказал Берия. – Валерия Ильинична. Правозащитник, публицист, диссидент, лидер мелкой буржуазной партии, кавалер литовского ордена, автор книг антисоветского содержания. Что с ней делать?
– Как что? – удивился Ворошилов. – Неужели статьи не найдется?
– Как говорят потомки: «Был бы человек, статья найдется обязательно», – отшутился нарком внутренних дел. – А для нее и искать не надо. Каждые пять минут наговаривает на десять лет строгого расстрела без права переписки, – он поправил пенсне и добавил: – Нельзя ее ни расстрелять, ни посадить.
– Почему? – снова удивился Климент Ефремович.
– А если шашкой? – поддержал боевого товарища Буденный.
– Нельзя, – вздохнул Берия. – Очень хочется, но нельзя. Во-первых, она психически нездорова. И не отвечает за свои поступки.
– Так в психушку, – пожал плечами Молотов.
– А во-вторых, – продолжил Лаврентий Павлович, – шум на Западе будет неимоверный. Лечить ее из-за этого тоже нельзя.
– Так, может, – задумчиво произнес Микоян, – назад? В Германию или Францию. Пусть они лечат.
– Пробовали. Все категорически отказываются. И Франция, и Штаты. Даже Польша и Буркина-Фасо. Не для того, говорят, депортировали.
Политбюро задумалось. Выпускать сумасшедшую на свободу не хотелось. Разглагольствования «демократки и диссидентки» никого особо не беспокоили, советский народ плохо понимает психически ненормальных. Но меры какие-то принимать надо.
– Кроме того, – вздохнув, продолжил Берия, – она требует «человеческих условий» для проживания. Англичане уже начали пованивать на эту тему.
– Что она под этим понимает? –
– Не квартиру, а охраняемый «коттедж», – незнакомое слово Берия произнес без малейшей запинки. – Причем охрана должна быть не советской. Еще Интернет и возможность выступать перед народом.
– А ведь есть такое здание, – задумчиво произнес Микоян. – Вчера я гулял с Серго… С сыном…»
По коридору за дверью кто-то прошел, заставив спящего Колганова беспокойно пошевелиться.
«Следователь поднял взор на собеседницу.
– Валерия Ильинична, принято решение разрешить вам проживание на территории Советского Союза.
– Вот! Я знала, что демократические принципы восторжествуют! – с пафосом произнесла тучная пожилая женщина. – Даже кровавые палачи Берии не посмеют поднять руку…
– Вы просили, – бесцеремонно прервал ее лейтенант, поглядывая в лежащий перед ним лист бумаги, – трехкомнатную квартиру в отдельно стоящем здании в центре Москвы, охрану от фанатиков-коммунистов, обеспечение питанием по нормам не ниже, чем у Политбюро, и возможность свободного изложения своего мнения. Так?
– Да! – подтвердила Валерия Ильинична, открыла было рот, но продолжить не успела.
– Такого помещения у нас нет, – опередил ее следователь. – Есть пятикомнатный отдельно стоящий дом со всеми удобствами по адресу Большая Грузинская, один. Устроит?
– А охрана? – поинтересовалась Новодворская. – И насчет выступлений?
– Охранники уже на месте. Они вообще не граждане Советского Союза и никогда ими не станут. Выступать можете прямо с порога своего дома, место людное. Питаться будете по нормам охраны. Это вдвое выше, чем в ЦК. Вот фотографии дома.
– Ну… – протянула правозащитница. – А вид снаружи?
– Охрана не дает снимать, – пожал плечами чекист. – Они нам не подчиняются.
– Ну… Ладно, раз ничего лучше нет, я, пожалуй, соглашусь…»
От неудобной позы затекло плечо. Юрий в полудреме перевернулся на другой бок и снова провалился в сон.
«Молодая девушка говорила разномастной группе людей:
– Уважаемые посетители! Здесь находится еще одна достопримечательность. В доме на острове проживает известная правозащитница Валерия Ильинична Новодворская. Через десять минут после окончания нашей экскурсии она будет выступать с обличительной речью в защиту прав гомосексуалистов, – экскурсовод на минуту задумалась. – Или наркоманов, не помню. Да это и неважно, слова-то одни… – девушка выслушала вопрос посетителя и покачала головой. – Нет, сфотографироваться с Валерией Ильиничной нельзя. Она очень боится людей. Поэтому и отгородилась от всех кольцевым рвом с водой и белыми медведями нашего зоопарка. А сейчас пройдемте в обезьянник…»
Снова хлопнула дверь. Но разбудить усталого майора было трудно:
«Пресс-конференция работника НКИД СССР продолжалась…
– Телекомпания Би-би-си. Меня интересует преследование госпожи Новодворской.
– Простите, но госпожу Новодворскую никто не преследует. Предупреждая ваш следующий вопрос, за ней даже не ведется наблюдение.
– Но она заключена в клетку в московском зоопарке!
– Ваши сведения ошибочны. Госпожа Новодворская действительно проживает на территории Московского зоопарка. Однако не в клетке, а в комфортабельном доме, и это ее личный выбор. Из тех вариантов, которые мог предложить ей Советский Союз, этот понравился ей больше всего…