Удавка для бессмертных
Шрифт:
«А знаешь, как правительство потрошило народные чулки?» – интересуется в этом месте Ева.
«Обвал рубля в девяносто четвертом?» – предлагает свою версию Зоя.
«Да хотя бы и так. Обвал рубля в понедельник, возвращение на прежние позиции к четвергу. Запланированная игра на бирже – прибыль в восемьсот процентов».
«Не отвлекайся! Тебя ждет большой сюрприз!»
Сюрприз: восемьдесят четвертый год. Из России уезжает адвокат Давид Капапорт. Собранный им миллион долларов в сотенных бумажках он сжег перед отъездом в своей квартире в присутствии представителя
Зоя: «Приведены самые крупные финасовые операции по вывозу из России средств. Посмотри фотографии. Эти дела объединяет то, что приказы исходили от высокопоставленного лица, а документы отсутствуют. Ищем серого кардинала?»
«Кто с Козликом улыбается на номере сорок два? – спрашивает Ева. – Кто стоит в Монако у музея с вице-президентом Франции – номер сто пять? А казино в Монте-Карло, это же опять он! Номер тридцать – Германия, кто третий слева от президента? Что тут искать?»
«Посмотри фотографию одиннадцать», – передает Зоя.
Ева долго ничего не отвечает. Она любуется молодым Хрустовым. Девяносто первый год. Хрустов стоит на аэродроме, в руке у него шлем, он обнимает высокого мужчину с припорошенными сединой волосами и застывшей улыбкой напряженного лица. В казино Монте-Карло эта улыбка высокого седого к месту – здоровый скепсис проигравшего русского, а вот на аэродроме после встречи Хрустова, живого! из Афганистана, эта улыбка удивляет. Или – это тот же скепсис проигравшего?
«И у него французская фамилия, так?» – пишет Ева наконец.
«Фамилия у него – зашибись. Захочешь придумать – не сможешь. Корневич де Валуа».
«Вытащи мне на него все, с самой первой информации. Какое дело он вел, когда „умер“? У меня заболел ребенок, приеду только на срочный вызов. Отбой».
«Будь жива».
К шести вечера пришла Далила, привела врача. Успокоив женщин, врач пил кофе на кухне. Ева решила уехать по делам. Захлопнула дверь квартиры и замерла: на лестничной клетке у окна стояла женщина. Пока Ева думала, стоит ли расстегивать кобуру, женщина подняла к ней измученное лицо.
– Она у вас? – спросила шепотом.
Ева, не отвечая, пошла по ступенькам вниз, а проходя вплотную мимо женщины, отметила запах дорогих духов и спиртного.
– Прошу вас, – женщина пошла за ней вниз, – выслушайте меня, вы не понимаете, как это важно! – Ева поманила ее рукой, спустившись по лестнице вниз, перегнулась
– Его нет, – сказала она женщине. – Здесь все время лежит бомж. А сейчас его нет. Он носит кеды сорок пятого размера, не меньше.
– Помогите мне, – сказала женщина.
– Только представьте, как неуютно здесь под лестницей на рассвете. Здесь темно, а совсем рядом, за стеной, то и дело туда-сюда ездит лифт. Он увозит людей в жизнь, на работу, по делам. Чуть повернутая перспектива пространства, но уже совсем другой мир.
– Ангелы умеют приспосабливаться, – вдруг заметила женщина.
– Ангелы?
– Да. У нас с дочкой тоже есть такой. Бессмертный. Ну совершененно бессмертный!
– Хотите сказать, что здесь под лестницей живет мой ангел?
Женщина пожимает плечами, осматривает подлестничное пространство и вдруг, покачнувшись, надзирательно выдает:
– Каждая женщина имеет того ангела, которого заслуживает.
Ева смотрит на женщину более внимательно, отслеживая глазами движение ресниц, подергивание прикушенной губы. Женщина, смутившись, кивает. Да-да, которого заслуживает, того и имеет. Еве становится жалко ангела, живущего под лестницей, она вздыхает:
– Если хотите поговорить, пойдем в машину.
Женщина покорно последовала за Евой к машине. Устроившись на переднем сиденье, внимательно отсмотрела, как Ева проверяет «бардачок», достает «дворники», выходит из машины, закрепляет их, включает двигатель.
– Ее привел ваш муж или сын? – спрашивает женщина, когда Ева вернулась на место водителя.
– Сын, – говорит Ева и внимательно рассматривает женщину.
– Слава богу, – с облегчением вздыхает женщина.
– Это почему?
– Если бы ее привел ваш муж, вы понимаете? Вы бы точно убили ее, понимаете? – Она тоже поворачивает лицо к Еве и показывает на кобуру, которая видна из-под расстегнутой куртки.
– Поднимите руки и положите их на затылок, – тихо говорит Ева.
Женщина подчиняется без вопросов, видно, что она действительно обрадована.
– Вы не знаете, чего мне стоило вырастить этого ребенка!
– Расставьте ноги. Если дернетесь, я могу сделать вам больно, – Ева проводит рукой по внутренней стороне бедер, по теплым рейтузам, надетым на колготки, женщина удивленно замолкает на полуслове, но терпит обыск до конца, до финального проведения ладонью по спине. – Опустите руки. Спасибо.
– А что, в таких местах можно носить оружие? – спрашивает женщина почему-то шепотом и показывает пальцем себе между ног, потом за спину.
– Можно.
– Вы меня извините, у вас мальчик, с ним, должно быть, проще. А когда такое откалывает девочка, я не могу даже объяснить, я могу ее убить! Она вообще трудный ребенок, но всем трудностям должен быть предел, разве нет? – Женщина спрашивала, не дожидаясь ответа. – Вот так вдруг, за обедом обнаружить, что твоя дочь дает объявления в газету об интимных услугах!
– Когда? – спрашивает Ева.
– Что – когда?
– Когда был обед, за которым вы это обнаружили?
– Вчера!