Удел безруких
Шрифт:
Направо CVN-69, “Эйзенхауэр”. Много у Америки президентов, на все авианосцы имен хватает.
Авианосное ударное соединение, ядро Третьего Флота США, в удивительном порядке движется на юг. Навстречу ему от берегов Чили движется Четвертый Флот.
А между Третьим и Четвертым флотами — он. Пришелец, гость, Алый Линкор. Как его прозвали аргентинцы, acorazado rojo. Шпарит на север по прямой, словно бы на мерной миле. Станут ли политики с ним договариваться? Захочет ли Алый Линкор вообще общаться? Аргентинцы вон, попробовали. Вышло полное acorazado: мало что не помог, так еще и десант на Фолкленды завернул.
Некоторые
Кстати, об Аргентине. Что помешает эль президенте повторить высадку? Линкор-то ушел. А у Маргарет Грозы Шахтеров авианосцев не прибавилось. Рано или поздно Галтьери совладает с внутренними проблемами — вон как лихо взялся взяточников стрелять, аж рейтинг вверх пополз! — а потом-то все равно попробует наложить на Фолкленды лапу.
Но идальго с их замашками остались по ту сторону Южной Америки. Здесь ответственность Четвертого и Третьего флотов США. Они краснопузого в земную кору закатают. Благо, здешние коммуняки за него почему-то не вступаются. Идейные разногласия, небось, как у Хрущева с Мао.
Идут корабли на юг и на север, захлопывается капкан. Смыкаются стальные челюсти двух флотов. Моряки стоят вахты, крутят гайки, чинят ежесекундно возникающие неполадки. Авианосец очень уж сложная вещь; да и по нему туда-сюда катаются под сотню двадцатитонных самолетов, тоже не очень простых технически. Самолеты катаются не просто так, а разгоняясь до взлетной скорости, ударяясь в палубу на посадочной. От ста миль в час до нуля! Самолеты надо заправлять многими тоннами горючего, к ним надо подвешивать концентированную в боеголовках и бомбах смерть — и делать это аккуратно, потому как от случайно сработавшего фальшфейера погорел авианосец “Орискани”, сорок четыре моряка похоронили.
Так что экипажам скучать некогда; да и офицерам есть над чем поразмыслить.
Врага убивает металл. В незапамятные времена кусок хладного железа либо там бронзы требовалось донести до противника и воткнуть в тело собственноручно. Затем куски металла приделывали на конец стрелы, копья, дротика. Выбрасывали из требушетов, пращей, пищалей, аркебуз, мушкетов; наконец, винтовок либо корабельных пушек. Всеми силами увеличивали боевую дистанцию.
Но не зря сказано: “Ружье стреляет — ветер пулю носит”. Из чего ни стреляй, хоть из арбалета, хоть из миномета, все выстреленное неизбежно упадет в некую область, называемую “эллипс рассеивания”. Эллипс всегда вытянут в направлении стрельбы, его ширина и длина определяются тем, насколько сильно дергается при выстреле и отдаче орудие, сбивая прицел — а еще тем, насколько сильно меняется плотность воздуха за время стрельбы.
Эллипс рассеивания тот самый тапок, из-под которого таракану не сбежать. Снаряд корабельной пушки поражает не обязательно прямым попаданием в лоб, ударная волна действует ничуть не хуже. При близком разрыве, когда круг от ударной волны касается
Еще у эллипса рассеивания есть важное свойство. Ровно половина всего выстреленного, по закону нормального распределения, упадет близко к центру эллипса. Насколько близко? Если равномерно поделить эллипс на восемь полосок вдоль и на столько же поперек, получится шахматная доска в шестьдесят четыре клетки. Середина доски, квадрат четыре на четыре — зона уверенного поражения каждым вторым снарядом.
Вот почему артиллерию называют “черными шахматами”, и вот почему главное искусство артиллерийского боя — что морского, что сухопутного — поставить свои пушки подальше от центра чужого тапка. В идеале вообще вне зоны поражения, но противник тоже не дебил. Максимум, на что можно надеяться — уложить свой тапок поближе к противнику, а из под вражьего вовремя отползти. Это уже не квантовая механика, это уже сложно. Надо и карту читать влет, и в атмосферных потоках разбираться синоптикам на зависть. А умение трехзначные числа в уме перемножать артиллеристу вовсе обязательно, как гусару храбрость, а десантнику сногсшибательность и зубодробительность.
Если же военную логику довести до завершения, то получается, что кусочек металла надо направлять на всем пути полета. Чтобы падал не по эллипсу рассеивания, а всегда в эпицентр. Вот почему одна управляемая ракета, хоть и ценой в сто раз дороже всей батареи, оправдывает свои деньги. Пока противник засеивает поляну снарядами, нащупывая урожайные средние клетки, прилетает к нему одна-единственная управляемая ракета, и сразу в очко. На чем бою конец, вроде как шахматной доской по голове.
Но если нечем управлять ракетой? Не придумали, материалы недоступны, управляющая схема перегрузки при выстреле не держит?
Много ракет. Много дешевых неуправляемых ракет. Сто ракет выстрелим — пятьдесят в цель, гарантировано. Да и прочие пятьдесят недалеко упадут. И, чтобы противник сбежать не успел, выстрелим всю сотню залпом. Реактивные системы залпового огня, РСЗО называются. По-простому — “Катюши”. На ближней дистанции спасения нет.
А на дальней? Еще при королеве Виктории (вообще-то при ее потомке, Георге шестом — но кто его знает? А старушку Викторию все худо-бедно помнят) английские линкоры закидывали чемоданы главного калибра на двести кабельтовых, то есть на тридцать семь километров. На такую дистанцию дешевая ракета летит криво. А блок управления мы, по условию задачи, создать пока что не можем.
Тогда на сцену выходит авиация. Со времен королевы Виктории прошло немало лет, и сегодня лучшие пушки лучших линкоров бьют на пятьдесят километров — самолет находит цель за пятьсот. Огромная дальность, а рассеивание, считай, никакое: грамотный штурман может белку в глаз бомбой накрыть. (Правда, вместе со всем лесхозом, но за сопутствующий ущерб разговора не было.) Бомбардир видит эволюции цели, пилот наводку правит, стрелок следит, чтобы никто не помешал этим двум интеллигентам. Получается многоразовый снаряд, способный выйти на цель с неожиданного ракурса, другие такие же снаряды сбивать.