Удержать престол
Шрифт:
Да! Готовы пики. Да! Подготовлено аж два десятка гаковниц, а на одном участке стоит полевая артиллерия. Да! И это самое главное «да», когда не менее восьми часов подряд велись земляные, оборонительные работы, возводились гуляй-город и частокол. К русским укреплениям теперь, как в народе говорят: «на козе подъехать, не выйдет». Дмитрий Михайлович разумом понимал, что гусары не смогут успешно атаковать, сердцем не верил в то, не мог принять, что лишь лопатой, да кайлом, можно сделать самых дорогих и обученных конных в Европе, бесполезными на поле брани.
— Воевода, бьёмся, яко сговорено? —
Шустрый малый, всего дворянин, что созвучно с фамилией, а добился многого. Третий воевода в царском войске — это боярская должность, ну, или того, кто может получить боярство, а в местничестве не последний человек.
— Так! — кратко отвечал Пожарский.
Князь испытывал двойственные эмоции от общения с Дворяниновым. Разумом принимал прыткость и целеустремленность воеводы… Да, нет же, никак он не принимал, старался и сердцем почувствовать, что местничество на войне — зло, не выходило. И для разума имеется много аргументов в пользу того, чтобы не спускать панибратства.
«После боя али отстраню, али на местнический спор вызову. Нашелся Дворянинов на мою голову», — думал Пожарский, высматривая, как начинает разворачиваться сражение по деблокаде Брянска.
Стрельцы и мушкетеры-наемники вышли вперед и быстро выставили сошки, поддув фитиль, изготовились к стрельбе. Напротив царских стрелков были стрелки самозванца.
Численного преимущества у самозваных войск не было. По количеству стрелков, войска Пожарского преобладали. Но, все же главная сила здесь и сейчас — это крылатые гусары со своими длиннющими пиками.
Стрельцы сблизились со своими противниками и первыми открыли стрельбу.
Выстрел! Выстрел! — десяток стрельцов спешно снимают сошки, берут их под мышки и удаляются на перезарядку. Стрельцам нужно успеть перезарядиться пока выстрелят шесть таких же десятков воинов в красных кафтанах. Из десятков сложены линии. И все должно было работать слажено, синхронно, красиво. Должно, но не работало.
На учениях более или менее получалось взаимодействие, но, во время боя все пошло наперекосяк. Стреляли, в лучшем случае, десятками, но и среди десяти стрелков находились те, кто не успевал, либо запаздывал.
Только массовая, кучная стрельба могла дать ощутимый результат, а такие выстрелы, что производили стрельцы Пожарского, приносили мало ущерба противнику. Благо, и противоположная сторона демонстрировала еще больший хаос. Пожарский уже хотел отдать приказ, чтобы по старинке, выстрелить, как уже есть, да и все, вперед, в рукопашную. Стрелков противника можно было смахнуть. Однако, вперед вышли союзные мушкетеры-наемники.
Мушкеты были заряжены двумя пулями, и залп получился. Часть вражеских стрелков повалились, иные посмотрели на наемников с ужасом. Вот она, смерть, рядышком прошла. Смотреть на умирающих сотоварищей сложно, но сложнее воспринимать реальность, когда видишь, насколько больно человеку, как сильный мужчина, который, буквально, вчера вечером во время игры в кости троим игрокам подбил глаз в драке, корчится от боли. И он плачет, стонет, переходит на хрипы и молит добить. Вот это подкашивает, способствует сбою решимости и напору.
— Шаг! Шаг! Шаг! — кричал Дворянинов, который, видя творящееся безобразие, воспользовался тем, что мушкетеры споро и эффектно разрядили свои тяжелые мушкеты.
Третий воевода матом и проклятиями, но выстроил одну линию из стрельцов, приказав стать в нее только тех, кто успел перезарядиться.
— Стой! Ставь! Жди! — команды Дворянинова дублировали сотники.
— Бей! — прокричал Милетий Дворянинов, и получилось-таки выстрелить почти залпом.
— Вот же, бес! Прости Господи! — сказал Пожарский и перекрестился.
Царские стрельцы выдвинулись вперед еще метров на пятьдесят, когда, после кучных выстрелов, безлошадные казаки, составляющие основу пехоты самозванца, попятились назад.
— Ну? — Нетерпеливо, в никуда, сказал Пожарский.
Он ждал атаки гусар, только ее. Эта пехота самозванца, даже с неорганизованностью царского войска, была бы сметена, пусть пикинерами или стрельцами. Стрельцы неохотно идут в атаку, не их это, они бойцы дистанционного боя, но в этом случае и они бы отважились.
— Воевода! Воевода левой руки просит дозволу выдвинуться на пять сотен шагов, — сообщил вестовой.
— Нет! — строго ответил Пожарский, и чуть слышно добавил. — От валов неможно далече идти.
Десять минут ничего не происходило. Войска Пожарского стояли на своих позициях, в ста метрах от земляных укрытий, пешцы самозванца вовсе отошли подальше. Но после, уже выстроенная гусария зашевелилась. Пожарский думал, что сейчас гусары пойдут в атаку, но нет, они только выдвинулись чуть ближе. Противник же подтягивал свои пушки и в наглую выставлял напротив войск Пожарского.
Дмитрий Михайлович колебался. Его провоцировали. Можно выдвинуть конницу и разгромить пушкарей, которые готовятся открыть огонь, походу сметая незначительное охранение. Можно, но удар гусар уничтожит тех немногочисленных конных, которые имеются в распоряжении Пожарского.
Есть вариант контрбатарейной борьбы, у Пожарского полевых орудий не больше, чем противника, но вот гаковниц много. Но вариант так себе, чтобы свести все сражение на ничью. Так как только уничтожение гусар даст победу, иные варианты могут привести и к поражению. Пожарский сам окажется в осаде.
Так что, как сказали бы шахматисты «патовая ситуация». Или кем-то жертвовать, или сводить сражение на оперативном уровне к ничьей, а тактически, к поражению.
— Кто скачет? — громко спросил Пожарский, заприметив десять всадников, что во весь опор гнали лошадей в сторону царских войск.
Никто не ответил. Невооруженным глазом, а вооружить его было нечем, не были видны ни одни из ворот брянской крепости. И, пусть самая напрашивающая мысль была о том, что эти десять смельчаков смогли вырваться из крепости и спешат к союзным войскам, противник мог придумать и провокацию. Или же это перебежчики от самозванца.
Как бы то ни было, но ждать вестей из города также было неправильно, время шло, бездействием Пожарский проигрывал бой. Свой первый самостоятельный бой. Это грозило падением князя, которому удалось возвыситься при возвращении престола Димитрием Иоанновичем, он не оправдывал доверия.