Удержать престол

Старый Денис

— Григорий Петрович, я велел тебе прознать, кто угрожает людям, что подле меня. Ты разумеешь, что это крамола, что, может быть и заговор? — отчитывал я Шаховского. — Я ценю то, как ты мне помог, еще там, в Туле. Токмо при мне работать нужно, так, и никак иначе.

Глаза Шаховского бегали. Я не мог понять, откуда такая реакция. Еще вчера, когда я не знал о случившемся, Шаховской стал стольным воеводой Москвы. Он явно обрадовался этой новости. Так, что же? Почему такое смущение? Это проявление чувства вины? Наверное. Ну, тогда не все потеряно, и Григорий Петрович обязательно найдет тех, кто так рьяно возжелал подобраться ко мне по ближе.

— Ты подобрал людей,

кабы установить догляд за митрополитом Филаретом? — спросил я.

Вновь Шаховский дернулся, и стрельнул глазами в сторону. Нет, не подобрал, если судить по реакции.

— Государь, найду людей, буду работать, не подведу, живота не пожалею своего, — говорил Шаховский, и я не ощущал фальши. Он, скорее всего, верил в то, что говорил.

Что ж, один промах может совершить каждый. Но тот, кто после промаха не будет бить прямо в цель, не способен к работе. Шаховской свой промах сделал, посмотрим, насколько он умеет поражать цель.

— Занимайся. Москва — то твое, но обо всем мне сообщать. И… — я максимально жестко посмотрел на Шаховского, поймав его до этого блуждающий взгляд. — За измену, али какое плутовского за моей спиной… весь род…

— Зразумел, государь-император! — сказал Шаховской и взял мою правую руку, чтобы ее облобызать. — Я поспешил его выпроводить, чтобы не изменить решение и все-таки не начать рубить с плеча, что очень распирало сделать.

А еще я практически прогнал стольного воеводу потому, что было неприятно ощущать его слюни на своих руках. Не люблю я эти передачи бактерий со слюной. Да, и вызывает некоторое отвращение, когда один мужик другому целует… руку. Но это так заведено, да и Шаховской впервые облизал мою кисть…

Тьфу, нужно руки помыть, благо мыло есть. Ну, как мыло, — щелок. А мыло будет. Вот что я налажу, чуть ли не в первую очередь, так производство мыла. Нечего ждать петровских указов, мыться с комфортом нужно уже сейчас.

Я уточнял, была мыловарня в Москве еще четыре года назад, но мастер разорился. Кому во время голода и начала смущения в умах дело до мыла? Не дешевого, так как мыло было весьма дорогим товаром.

Я приказал Луке все разузнать о мастере, но пока результата нет. Это же не двадцать первый век, когда документооборот достиг немыслимых масштабов, тут о людях можно знать часто по принципу «я казала, ты казал», то есть по средствам слухов [производство мыла на Руси было, но столь незначительным, что приходится говорить, что мыло стали массово производить при Петре Великом].

А нужно что? Сода! Поташ, который используется в этом времени для изготовления мыла, очень дорогой. Соду можно получать из поваренной соли… Как? Хрензнат. Что-то еще там из жиров производить можно… глицерин. Как? Хрензнат. Но в памяти всплывает свинец. Что-то этот элемент часто всплывает… ну, да, хрусталь.

Как решить это самое «хрензнат»? Нужны специалисты, которые занимаются исследованиями, а, лучше, практикуют, в нужных областях. Химия — это про соду, стекольщики и снова химия — это хрусталь. Я не знал ни одного практикующего химика, как и стекольщика, в Москве таких не было. Кто и был, большинство при Годунове, разбежались. Так что новые нужны. И сегодня была запланирована аудиенция с весьма деятельной личностью, оставившей немалый след в истории англо-русских отношений — Джоном Мериком.

Англичанин был, может, и больше русский, так как вырос в Москве и свободно не то, что говорил на русском языке, но и вполне осознавал реалии русского государства. Он, скорее всего, пытался сбежать от Смуты. Время, конечно, было не то, чтобы нормально работать и сотрудничать с Англией. Тут

разобраться бы с престолонаследием, да всякого рода восстания подавить. Но эта реальность, как я надеялся, уже стала на путь преодоления Смуты, которая не успела полностью захватить умы людей и принести катастрофические разрушения стране. Разрушений хватало и сейчас, но все познается в сравнении. Я рассчитывал, что отыграть назад еще можно, как и встать на путь системного развития.

Но Россия не выдюжит, к огромному моему сожалению, без иностранцев. Нет рудознатцев, а они, как воздух нужны. Необходимы и химики, корабелы, оружейники, — много кто нужен, кого не вырастить самим, да чтобы быстро и без потери качества.

— Государь-император! — Джон Мерик приветствовал меня на русский манер.

— Мистер Мерик, рад видеть Вас, — сказал я на английском языке, чем вызвал неподдельное удивление у английского посла.

Уж не знаю, отчего так удивился англичанин, может, я неправильно использовал обращение «мистер», или от того, что я вполне спокойно разговариваю на английском языке, который, наверняка, не менее отличается от того, что используется в этом времени, чем старорусский от языка двадцать первого века.

— Но, мы будем говорить на русском языке, — я наградил, изображавшего поклон, оттопыривая задницу, Мерика, улыбкой. — И мне есть немало, что тебе сказать.

Инициатива в разговоре была перехвачена мною сразу, с одной стороны неожиданным обращением на английском языке, с другой, не менее неожиданной для англичанина, улыбкой.

— Садись! Разговор будет долгий. И это не прием, а пока что разговор о намерениях, — сказал я и показал на стул.

Между нами стоял столик, на котором стоял чай, насыщенный, с сахаром и лимоном. Стоимость разговора с англичанином уже составляла половину от цены за хороший мушкет.

— Сие чай? — спросил Мерик, стараясь скрыть удивление. — Московия… простите, Российская империя… нашла путь в Китай стала напрямую торговать?

— Джон, вы хотите услышать совершенно бесплатно то, что может стоить денег? — я улыбнулся.

— Прости, государь-император! — повинился английский посол.

— Прощу тебя, особливо, если мы уразумеем друг друга, — я стал серьезным. — России нужна Англия, Англии нужна Россия. Знаю, что на союз с нами, твой король, мой брат, Яков, не пойдет. Но это не так, чтобы и нам нужно. Торговля и производства — вот что нужно и твоей державе и мне.

— Но Англия производства развивает на своей земле, на что ей Россия? — сказал англичанин и состроил на лице гримасу вселенской скорби.

— Ты, посол, не хитри, да ликом своим не криви. Нынче я желаю честного, открытого разговора. Оттого прямо говори, что да как, — сказал я, вновь повергая собеседника в предшоковое состояние.

Нечего тут ему, пришел в себя и начинает игры.

— Скажу тебе, посол, что может Россия дать, дабы после говорить, что я хочу взять. Например, русская веревка будет лучшей, что сможет найти твоя держава. Служить будет более за французскую и голландскую. Тем паче, что с Францией будут токмо войны, а голландцы с фризами скоро станут угрозой для Англии. Скажу тебе, посол, что коли не договоримся, то разговор я буду строить с иными. С гишпанцами, али с франками, фризами. Со шведами к миру придем, да и нынче пока нет войны, — я сделал паузу, изучая реакцию на мои слова у Мерика. Он не перебивал, и, казалось, не впечатлялся моим угрозам. — Шведы строят флот, мы можем им помочь. Ну, то токмо, коли разойдемся с Англией. А так у нас есть лес, добрый для кораблей. Уже завтра я повелю заготавливать лес и почать его сушить.