Удивительная женщина
Шрифт:
Бен расплылся в улыбке:
— И зефир будет в шоколаде?
— Обязательно!
— Насколько я понял, речь идет о шоколаде? — спускаясь по лестнице, спросил Дилан.
Эбби прижала к себе Бена за плечи.
— Мы отпразднуем стопроцентное попадание Бена в высшую категорию грамотеев!
Почти все слова из тридцати написаны правильно! — Она подняла тетрадь, сверкающую мокрым пятном, принявшим форму звезды.
— Выглядит внушительно! — заметил Дилан, погладив каждого из мальчиков по голове. —
— Не такое уж это грандиозное достижение, — пробормотал Бен, втайне явно обрадованный вниманием Дилана. — А можно я возьму три зефиринки?
— Мальчик явно умеет правильно использовать ситуацию! — заметила Эбби. — Ну, идем! Снимите и повесьте ваши куртки, — автоматически напомнила она, когда мальчики направились в кухню.
В течение двадцати минут мальчишки рассказывали о своих приключениях в школе, которые случались с ними ежедневно. Все это время они поглощали огромные порции какао, сопровождая их шоколадным печеньем и конфетами, после чего, отяжелевшие, с трудом передвигая ноги, но не забыв прихватить кое-что про запас, покинули кухню.
— Держу пари, что столько сладостей мне не доводилось есть за последние двадцать лет, — заметил Дилан, разглядывая свою пустую чашку.
— Вспоминаешь свое детство?
— Моя мать любила побаловать меня сладким. Она была очень хорошей кулинаркой. Я думаю, она и сейчас печет самые вкусные пироги с заварным кремом в Нью-Джерси!
— Тебе часто удается видеться со своими родителями?
— Всего лишь несколько раз в год. — Он пожал плечами, почувствовав легкий укол вины и отчуждения. — Почему-то кажется, что всегда не хватает времени!
— Я понимаю. — Эбби через плечо взглянула в окно. Когда наступит время, ее мальчики уйдут от нее, а она должна будет позволить им уйти. Такова плата за счастье быть родителем. — Я тоже не часто вижусь со своими. Они никогда подолгу не сидят на одном месте.
— Все еще играют по клубам?
— Они всегда будут играть по клубам. — В ее глубоком голосе прозвучала искренняя любовь. — Посадите в комнату двух человек, и они сразу же начнут их развлекать! Это у них в крови, если верить моему отцу. Он отчаянно гордится Шантел и Мадди, сохраняющими традицию на более высоком уровне. И до сих пор обижен на Трейса за то, что тот не пошел по его пути.
— А чем занимается твой брат?
— Путешествует. — Эбби пожала плечами. — Никто из нас на самом деле не понимает, чем он занимается. — Она предложила Дилану печенье. — Папа считает, что Трейс тоже не знает.
— А ты? Какие-нибудь проблемы из-за того, что ты больше не поешь в клубах?
— О, нет. Лучше иметь Бена и Криса, чем петь по клубам! А вот твои родители должны гордиться тобой!
— Мой отец предпочел бы, чтобы я остался на ферме и доил коров! — Он вытянул из пачки сигарету. — Но мать говорит, что читает каждое слово, которое я написал. Пусть это не всегда забавно, но…
— Мама! — В комнату, распахнув дверь, влетел Крис, принеся на ботинках налипшую грязь, оставившую следы на полу.
Эбби схватила его и начала осматривать.
— Что? Что случилось?
— Это не со мной, Ева заболела! Она лежит вся потная!
Эбби схватила с крючка пальто и, не переодевая обувь, в тапочках побежала в конюшню. Когда она примчалась туда, Ева лежала, а Бен сидел рядом с ней и поглаживал ее по животу.
— Она умирает? — спросил он.
— Нет, конечно нет! — Эбби присела с ним рядом и пощупала вздымающийся живот кобылы. Успокаивая Бена, она обняла его. — Она собирается подарить нам жеребенка! Помнишь, я тебе рассказывала, как это происходит?
— Она выглядит ужасно больной!
— Когда младенцы появляются на свет, это иногда причиняет боль, но Ева останется такой же прекрасной, как и была! — Мысленно она молилась Богу, чтобы получилось сдержать обещание, данное сыну. — У нее сейчас схватки, — бормотала Эбби. — Ее тело само справится, и жеребенок появится на свет.
Все, что мог видеть Бен, — это была дрожь кобылы.
— Почему это должно причинить ей боль?
— Потому что так устроена жизнь, Бен! Но рождение жеребенка стоит того!
Один из конюшенных котов из солидарности с Евой тихо мяукал, когда та стонала.
— А теперь, Бен, поскольку ты старший, иди и позвони ветеринару. Скажи, что у Евы началось.
— Началось?
— Я имею в виду, она жеребится.
— О'кей!
— Ну, иди! Когда вернешься, я разрешу тебе кое-что посмотреть!
Мальчик унесся, но довольно скоро вернулся, радостный, что выполнил такое ответственное поручение. Поскольку кобыла испытывала те же муки, что дважды испытала она сама, Эбби положила ее голову себе на колени.
— Мы можем чем-нибудь помочь? — раздался голос Дилана.
Он стоял у входа в стойло, крепко держа за руку Криса. Мальчик был наивен и очарователен. Эбби улыбнулась.
— Я и раньше помогал ветеринару принимать роды, но вижу, что ты уже сделала намного больше, чем просто подбадривала Еву! Сейчас здесь она — главное действующее лицо!
При очередной схватке Ева застонала, и Эбби нагнулась к ней, тихо напевая:
— Знаю, милая, знаю, как это больно! — Пот кобылы капал ей на кожу, и Эбби жалела, что не может взять на себя часть ее боли.
Крис, глотая слюну, не отрываясь следил за происходящим. Он еще никогда не видел такого, хотя помнил, что однажды у их кошки были котята. Тогда он вошел в сарай, чтобы пересчитать их, и увидел их голенькие, чистенькие тельца, присосавшиеся к матери.
— А когда я родился, тебе было больно?