Удивительная женщина
Шрифт:
— Дела… — Фрэнк обнял жену и прижал к себе. — Похоже на нашу Эбби.
— И совершенно не похоже на всех нас! Здравствуйте! — Молли не протянула руки, но улыбнулась Дилану. — Вы, должно быть, писатель. Эбби говорила нам, что решила позволить издание книги.
— Это верно. — Несмотря на явное недовольство, сквозившее в ее голосе, Дилан чувствовал, что направлено оно не на него самого, а на проект. Не с каждым известным человеком сразу чувствуешь себя легко. — Я не знаю точно, когда она вернется, но…
— Нет проблем. — Фрэнк дружески похлопал его по
— В своем репертуаре, да? Идем, Шантел, как в старые времена!
Шантел смерила багаж долгим, оценивающим взглядом и выбрала маленькую кожаную сумку.
— Вся в отца! — заметила Молли, собираясь схватить сумку.
— Я вам помогу, — начал Дилан, но Молли засмеялась и сама подняла сумку.
— Я таскала чемоданы с тех пор, как научилась стоять. Не беспокойтесь обо мне, вам работы хватит, потому что, обещаю вам, они больше сюда не вернутся! Поставь кофе, Фрэнк! — крикнула она и, не обернувшись, стала подниматься по лестнице.
Дилан, пожав плечами, поднял оставшиеся сумки и последовал за ней. Да, день обещает быть интересным.
Эбби решила, что у нее мало причин сердиться на Дилана. Вероятно, это было оправданно, вероятно, в некотором смысле успокаивало ее. Но это ей ничего не давало. Дилан ей не верил. Если быть до конца честной, приходится признать, что у него не было никаких оснований верить ей. По зрелом размышлении она понимала, что не лгала ему, но и честной до конца не была. А Дилану Кросби требовалась неприкрашенная правда.
Это причиняло ей боль. Его сомнения и насмешки ранили ее. Она хотела верить, что они достигнут хоть какого-то понимания. Она надеялась, что их отношения зайдут настолько далеко, что он примет ее такой, какая она есть.
Ей хотелось слишком многого. Проблема заключалась в том, что Эбби стремилась к чему-то значительно большему. Она хотела, чтобы он ей верил, а сама доверяла ему не полностью. Она хотела его поддержки, хотя боялась подарить ему свою. Ей больше всего хотелось его любви, и тем не менее она боялась самой себе признаться в чувствах к нему.
Самообладание помогало ей держаться уверенно, но это состояние было хлипким и временным. Может быть, пришла пора привести в порядок свои чувства и дать Дилану то, что ему кажется наиболее важным, — абсолютную честность. Если она откроется и он тихо покинет ее дом, она не будет сожалеть ни о чем!
Когда Эбби ехала по дорожке, она уже решила рассказать Дилану все — о своих ошибках, сожалениях, компромиссах. Любовь без доверия лишь пустое слово. Она доверит ему свою жизнь.
В ту минуту, когда она открыла дверь в дом, ее нервы начали успокаиваться. Она должна поговорить с ним, поговорить немедленно, пока не передумала. Первое, что она увидела, — он идет в сторону от кухни. Эбби остановилась как вкопанная и подождала, пока ее решительность не окрепнет.
— Дилан! — Она перебросила сумку из руки в руку. — Нам надо поговорить!
— Да. — Сегодня утром он принял такое же решение. — Но с этим придется немного подождать.
— Нельзя. Я… — Эбби краем глаза уловила какое-то движение и повернулась к лестнице.
Там стояла Мадди, босая, глубоко засунув руки в карманы мешковатых брюк. Она широко улыбнулась, словно знала все тайны на свете и была готова поделиться ими.
— Мадди! — Не успев произнести имя сестры, Эбби кинулась в ее объятия. Сначала обе смеялись, потом разом заговорили. Почему-то в потоке слов им удавалось задавать дюжину вопросов и отвечать на них.
— Вы всегда шли след в след друг за дружкой! — На верхней ступеньке лестницы стояла Шантел.
Дилан заметил, что она выглядит такой же холодной и элегантной, как тогда, когда выходила из лимузина. Шантел мгновенно спустилась и бросилась к сестрам.
— Сестрички обе! — Эбби крепко обняла каждую сестру. От одной веяло свободой, легкостью, свежестью, другая была мрачновата и соблазнительна. — Как вам это удалось?
— Я не участвую в представлении, — засмеялась Мадди. Только сейчас, когда все было сделано, она понимала, как ей важно продолжать. — Меня подменяет моя дублерша.
— На прошлой неделе мы отсняли финальные сцены фильма. — Шантел лениво пожала плечами. — Я оставила исполнителя главной роли в расстроенных чувствах. — Она сделала шаг назад и вгляделась в лицо Эбби. Повернула голову сестры сначала в одну сторону, затем в другую. Прищурилась. — Невероятно, — пробормотала она. — Ни капли косметики! За это я тебя и ненавижу!
Эбби снова крепко обняла их обеих:
— О господи, как я рада вас видеть!
В ее голосе слышался намек, лишь намек на отчаяние. Этого было достаточно. Через голову Эбби Шантел устремила на Дилана долгий, тяжелый взгляд темно-синих глаз. Она знала силу этих глаз и умела пользоваться ею.
Чуткая к перемене настроений, Мадди уловила какую-то напряженность. По ее мнению, лучшим способом ликвидировать ее — просто не обращать внимания.
— Я очень не люблю розыгрыши, но ты все же кое-что не заметила! Иди на кухню. Как насчет кофе, Дилан?
Мадди бросила на него такой теплый, дружеский взгляд, что он засомневался, не кажется ли ему это? Ее глаза были не синими, как у Шантел, и не ярко-зелеными, как у Эбби. Они обладали уникальным теплым цветом бренди, но в них был вызов! Настороженный, Дилан вместе с сестрами пошел на кухню.
— Мама! Папа! — Ошеломленная, Эбби уставилась на родителей, уютно устроившихся за столом за завтраком.
— Ты вовремя вернулась домой, девочка!
Фрэнк повернулся на стуле и усмехнулся, распахнув объятия, которыми всегда согревал ее.
— Давай поцелуемся!
— Что вы здесь делаете? — спросила она, обнимая поочередно каждого из родителей и вдыхая знакомый и родной запах мяты и «Шанели». Отец и дня не мог обойтись без мяты, а мать, прежде чем выйти за порог, всегда прыскалась духами. — Здесь же в пределах двадцати миль нет ни одного театра!