Удивительная жизнь Эрнесто Че
Шрифт:
Он был сама доброжелательность, и Йозеф заподозрил, что его собеседник тоже брал уроки у мэтра Мейера либо сам был адвокатом, но быстро понял, что он искренне радуется встрече, и тоже проникся к нему симпатией, не подозревая, что эта встреча изменит всю его жизнь.
Морис Делоне пригласил Йозефа пообедать, сказав, что не примет отказа.
– Я отвезу вас в одну столовую, увидите, вам понравится.
Он закурил, предложил сигарету Йозефу, и они тронулись в путь. Морис мастерски управлял автомобильчиком с передним приводом, вилял, протискиваясь в любой образовавшийся впереди просвет, весело смеялся, обгоняя троллейбусы по левой полосе, и не обращал внимания на возмущенное гудение клаксонов и ругань других водителей, поносивших его за сумасшедшую езду. Он расхваливал несравненные достоинства своей «7CV», которая не стоила ему ни сантима, и непременно хотел, чтобы Йозеф угадал, как он ее заполучил. Нет, это был не подарок. Нет, он ее не украл – выиграл!
– Ну надо же!
Немыслимая удача улыбнулась Морису однажды вечером в казино на косе Пескад. Он играл в баккара [36] – на квит [37] и удвоенную ставку [38] – и выиграл одиннадцать раз подряд. Невиданное дело! Вокруг стола собиралось все больше посетителей, партнер Мориса снова и снова удваивал ставку. Еще! Еще!
– В конце у меня шестерка, у него тоже, он просит карту и получает двойку. На кону целое состояние. Мне пришлось взять карту, и фортуна послала мне тройку. Тройка, я глазам своим не поверил! Он задрожал как осиновый лист, потому что не мог заплатить, и предложил взять машину. Мы время от времени встречаемся, но он даже не здоровается. Его отец – владелец цементного завода. В Алжире не принято делать крупные ставки, а со мной и вовсе никто не садится играть, что, впрочем, к лучшему, денег у меня все равно нет.
36
Баккара – карточная игра, в которой игроки стремятся набрать как можно больше очков, используя две или три карты. Раньше считалась игрой аристократов.
37
На квит – ставить на карту всю выигранную сумму, играть на весь свой выигрыш.
38
Система удвоения ставок – постоянное удвоение ставки при выигрыше или проигрыше (зависит от везения игрока).
Через десять минут Морис припарковался на набережной, и Йозеф, ожидавший увидеть скромную заводскую столовую, оказался на пустынном пляже с малым бетонным фортом.
Над морем стоял деревянный ресторан, опоясанный широкой террасой на сваях.
Они вошли, и Йозеф почувствовал запах, показавшийся ему смутно знакомым.
Морис знал всех – хозяина по фамилии Падовани, его жену, официантку, клиентов, он пожимал руки, интересовался здоровьем, спрашивал, как идут дела, и представлял Йозефа: «Он один из двух лучших танцоров мира и влиятельное лицо в Институте Пастера, знаменитый врач, специалист по какой-то там опасной болезни, которая может убить человека за пять минут, но не волнуйтесь, они уже нашли лекарство…» В знак уважения хозяин угостил их крепкой анисовкой и подал на стол полдюжины тарелочек с разнообразными и очень вкусными закусками.
Папаша Падовани с восторгом внимал Йозефу, нахваливавшему бобы с тмином, картошку с перечной приправой, жареный нут, филе сардин в маринаде и квашеные семена люпина.
– Все домашнее, не сомневайтесь.
Йозеф не сразу понял, что это всего лишь «затравка», и Морис объяснил, что нигде в Алжире не подают кемии [39] лучше. Йозеф заставил его дважды повторить незнакомое слово по буквам. Никто точно не знал, как оно пишется, да и какая, к черту, разница! Падовани выставил еще анисовки, и у Йозефа закружилась голова – он отвык от спиртного. Морис болтал не закрывая рта, посетители смеялись, подходили поздороваться, хлопали друг друга по плечу. Йозеф пожимал руки милым людям, некоторые обнимали его, как старого знакомого. Подобное проявление чувств было ему внове, но он успел соскучиться по человеческому теплу и не колеблясь принял ритуалы ресторанного братства: хлопал других по спине, расцеловывался в щеку и перестал «выкать».
39
Кемия – многочисленные закуски, которыми начинают трапезу в странах Магриба (Алжир, Марокко, Тунис).
Хлопок, поцелуй, мы на «ты», оставим церемонии китайцам.
Впервые в жизни незнакомый человек, сосед по столику, положил руку Йозефу на плечо, он хотел было отстраниться, но передумал: в этом дружеском жесте не было ничего двусмысленного. Йозеф «проставился» и был окончательно и бесповоротно принят в «семью». Он заметил в глубине зала эстраду с высокими табуретами и поинтересовался назначением пианино и аккордеона. «У нас лучший дансинг в Алжире, – объяснил Падовани. – Почти каждый вечер посетители танцуют под оркестр».
И тут Йозеф вспомнил: вот так же пахло в «Балажо» и «Мими Пенсон» – п'oтом, сигаретным дымом, духами и пудрой… Пары кружились в вальсе, сходились в поединке танго. Неповторимый аромат, его не спутаешь ни с каким другим. Йозеф понял, почему Морис назвал павильон Падовани раем на земле. Еще стаканчик анисовки, на сей раз не такой крепкой. Несколько орешков. Пикантные оливки. Море за панорамным остеклением понтона. Синий Алжир. Он спросил: «Где я?» – и услышал в ответ два слова: «Вавилонская башня». Возможно, ему это показалось – алкоголь сделал свое дело, воспоминание о Вивиан (где она теперь?), другие расплывчатые образы, гул голосов в зале?
– Не знал, что она находилась здесь, – пробормотал он.
– Клянусь, дружище, ты в Баб-эль-Уэде! – торжественно подтвердил его сосед.
Морис Делоне был неисправимым закоренелым мечтателем, но имел весьма практичный ум. Как-то раз, в детстве, учитель спросил его:
– А ты кем хочешь стать, когда вырастешь?
Товарищи Мориса отвечали «летчиком», «инженером», «пожарным», а он сказал:
– Богачом.
– Но это не профессия, Морис.
– Правда? А я и не знал.
Морис воображал себя родоначальником двести первой богатейшей династии, хозяином огромного кабинета окнами на Триумфальную арку, со столом красного дерева, персидским ковром на полу и стенами, украшенными слоновьими бивнями и картинами старых мастеров. Нечто подобное он видел в глянцевых журналах, воспевавших успехи капитанов индустрии, сфотографированных в пальто с каракулевым воротником и итальянских лакированных туфлях. Морис восхищался двухцветными английскими лимузинами, завидовал окружению богачей – художникам, артистам, дамам в вечерних туалетах, русским танцовщикам и Жану Кокто. Он будет отдавать распоряжения услужливым секретарям, приказывать, как генерал своему войску, покупать на аукционах безделушки эпохи Возрождения, повышая цену незаметным движением руки, а окружающим останется аплодировать и восхищаться. Он долго думал, в какой именно области расцветет его талант, представлял себя производителем женской косметики, кабриолетов, бытовой техники, красивой недорогой одежды, кинопродюсером…
Кризис 1929 года заставил Мориса задуматься: разве может он надеяться на благосклонность судьбы, если такие огромные состояния улетучиваются в мгновение ока, а выдающиеся люди, еще вчера закатывавшие роскошные обеды, сводят счеты с жизнью, узнав, что разорены?
Родителям Мориса пришла в голову чудная идея – посетить Парижскую колониальную выставку 1931 года, проходившую в Венсенском лесу. Выставка была такая огромная, что обойти все за один раз не представлялось возможным, и Делоне потратили на нее шесть воскресений подряд. Десятки миллионов посетителей были убеждены в цивилизаторской миссии Запада, несущего благо и прогресс всему миру, и Франции, чья культура и гуманистические принципы призваны служить процветанию рода человеческого. Комиссар выставки маршал Лиотей [40] заявил на открытии, что истинная миссия колонизации заключается в достижении всеобщего мира и солидарности между людьми. Юного Мориса эти идеи потрясли.
40
Лиотей, Луи Юбер Гонзалв (1854–1934) – маршал Франции (1921 г.), министр обороны Франции в 1916–1917 гг., участвовал в колониальных войнах в Индокитае и Марокко, в том числе в Рифской войне. В 1912 г. был избран членом Французской академии.
Печальные события 1936-го [41] еще раз подтвердили, сколь шатко и недолговечно благополучие добропорядочных граждан. Занятые рабочими мануфактуры и «гнусные требования пьяных нечестивцев» заставили мать Мориса прийти к окончательному выводу:
– Вот что я тебе скажу, сынок: единственное надежное вложение – земля. Она никогда не подводит. Как и камень. Завод могут занять неблагодарные рабочие, биржа может уподобиться «Титанику», гениальная идея – обернуться неожиданной катастрофой, но доходный дом, застрахованный надежной фирмой, никуда не денется.
41
Имеется в виду победа на выборах во Франции Народного фронта.