Удивительные истории
Шрифт:
Расспросы продолжались в течение множества дней. Иногда те двое, которые сначала изучали меня, приходили снова. Иногда были другие гости. Каждый день я был вынужден терпеть присутствие охранников, как зверь в клетке. Поговорить было совершенно не с кем. День за днем я угрюмо мотался из угла в угол, погружаясь в безду отчаяния. Если бы в конце концов они не принесли мне письменные принадлежности, которые я просил, я бы точно сошел с ума. Возможно даже попытался бы напасть на них. Охранники, в конце концов, не всегда были поблизости.
Но я, по крайней мере, немного утешился с письменными принадлежностями. После
Но это, слава богу, не продлилось слишком долго. На следующий день пришла Винда. Потом она сказала, что только любопытство привело ее к моей камере. Всем в городе, всем в этом мире, как представляется, было дико любопытно увидеть странное существо с далекой звезды. Но Винда была дочерью короля планеты, чья семья, насколько я мог понять местную концепцию власти, сохраняла свое превосходство только до тех пор, пока король сохранял свое превосходство в области интеллекта. Король был физиком.
Винда пришла с охраной из шести человек и эскортом из шести ученых. Я не скажу, что полюбил ее с первого взгляда. Я был действительно поражен ее красотой и живостью ее черт, так сильно контрастирующей с бесстрастностью мужчин. Она была не очень высокой, с меня ростом. Это была самая изящная женщина, которую я когда-либо знал. Она улыбнулась мне с интересом, но несколько отстраненно, а затем она заговорила! Первые звуки человеческой речи, услышанные мной на этой планете. И она говорила по-английски! Она произнесла только несколько слов, и к тому же с сильным акцентом. Потом выяснилось, что она узнала их, просто для развлечения, из докладов ученых, которые обследовали меня. Она сказала:
– Вы… есть… Кирби?
Ее акцент… Как можно воспроизвести сладость этого акцента, настолько экзотического, так прекрасно соответствовавшего изящности ее внешнего вида? Долгое время я не мог сказать ни слова, просто смотрел на нее с открытым ртом, пораженный, в восторге. Затем мне удалось промямлить глупый ответ:
– Кирби? Да… Да, я Кирби. Да так.
И она улыбнулась снова, и я улыбнулся, не замечая презрительного блеска в глазах мужчин. Еще более ярко она улыбнулась, когда увидела мою ответную улыбку. В самом деле, мне кажется, она смеялась, смеялась надо мной, но возможно, мое непосредственное поведение помогло ей принять меня без надменности. Как я узнал позже, на этой планете смеялись, играли, вообще проявляли какие-либо эмоции, только женщины. Мужчины действительно презирали меня, видя во мне неотесанного, примитивного дикаря. Но мне нравится думать, что что – то во мне оказалось для Винды привлекательнее надменно холодного совершенства ее соплеменников. Возможно, в конце концов, только то, что я был уникальным. Но я ей нравился!
Наш разговор оказался очень коротким. Она была скована присутствием охраны и свиты ученых мужей, я был слишком смущен, чтобы говорить разумно и осмысленно. Вскоре она ушла, и моя камера стала для меня в десять тысяч
В следующий раз она пришла одна, не считая одного охранника. Потом я узнал, что она обратилась к своему отцу, королю, заявив, что я безобидное создание и что нельзя мерить меня теми же мерками, что и местных мужчин. Кроме того, Винда выпросила устройство, записывающее изображение и звук, из тех, что на этой планете заменяли книги. Она решила выучить мой язык, зная, что, в отличие от людей ее расы, я совершенно не владею тем, что мы на Земле представляем смутно и называем телепатией.
Это были прекраснейшие дни моего плена! Пусть я по-прежнему был заключен в четырех стенах, но когда приходила Винда, вместе с ней в камеру врывались ветер и солнце, море и звезды, вся слава Вселенной и все великолепие Жизни.
Винда обладала великолепным разумом, хотя, повидимому, женщины в ее мире ценились не высоко. Она сказала мне, что женщины достигают высокого уровня развития, но пройденного мужчинами уже тысячи лет назад. На долю женщин этой планеты доставались все виды умственного труда, примерно соответствующего видам ручного труда, достающимся на долю женщин первобытных племен Земли. Мужчины были создателями, исследователями, наставниками. Они открывали, изобретали, воспроизводили, совершенствовали бесконечные чудеса науки и техники. Женщины, с другой стороны, умели всем этим пользоваться и не более. Их роль сводилась к заботе о мужчинах.
Но, как я признался ей, мой собственный интеллект весьма уступал ее быстрому и точному разуму. Винде, в свою очередь, явно не хватало умного собеседника, что, возможно, заставляло ее ценить наше общение не меньше, чем ценил его я.
Женщины для местных ученых были просто инструментом для удовлетворения биологических потребностей… За исключением редких случаев, не было никакого человеческого общения между полами. Мы же ощущали равенство и близость. И это пробудило в Вин-де давно забытое на этой планете чувство – любовь. Не биологическое влечение, но именно любовь.
Поэтому мы были ежедневно вместе в течение длительного времени. Каждый момент нашего разговора был замечательным для нас обоих, ибо он показал каждому из нас экзотическую жизнь планеты, нам неизвестной. Я помню очень мало того, что Винда рассказала мне об этой планете – кажется, что я не могу ничего вспомнить, кроме нее самой, ее голоса, ее глаз, ее волос…
Но я не забыл мою тоску по Земле. Сначала я был в состоянии потерять себя в прекрасных рассказах о ее планете. Но позже, когда я говорил о моем собственном мире, я погружался в безнадежную тоску. Она, казалось, с каждым днем становилась все более задумчивой. Однажды, когда мы разговаривали о Земле, она надолго замолчала и ушла в себя. Наконец она сказала:
– Если ты мог, ты бы вернулся на Землю?
Я поднял мои руки в отчаянии.
– Боже, да! – Я заплакал. – Но желание это все, что у меня есть. Ни один человек не может победить время.
Винда на минуту задумалась.
– Это возможно, – сказала она через некоторое время.
– Но, Винда, моя Земля потеряна в безднах прошлого, которого не вернуть!
– Не вернуть, – согласилась она. – Но можно кое-что сделать. Я не знаю точно, но мой дядя знает один секрет.
– Секрет! Что за секрет, Винда?! Расскажи!