Удравшие из ада
Шрифт:
– Боевая стойка, типа, – пояснил Рыггантропов, видевший йоду в условиях боевых действий.
– Шх-х-х… хр-р-р… ух-х-х… – звукам, издаваемым хозяином мастерской, позавидовал бы любой паровоз.
– Интересно, он лопнет или нет? – вполголоса поинтересовался Арс.
– С-с-сколько у вас есть?
Жадность на этот раз потерпела поражение, но можно было не сомневаться, что она отыграется на следующем клиенте (или на дюжине-другой клиентов).
Студенты провели ревизию собственных карманов и наскребли
Обнаруживший ключ Рыггантропов уставился на него с удивлением.
– Вот, – сказал Топыряк, протягивая деньги гному.
– Двадцать? – возмутился тот. – Это… это… Ладно, вы еще осмотрите наш подвал. Там какая-то пакость завелась. Стамеска, проводи!
Из-за двери, откуда доносился стук молотов и какой-то скрежет, выскочил малорослый гном.
– Чиво? – спросил он. – Маги? Хорошо. Прошу за мной.
По узкой лестнице они спустились к похожей на крепостные ворота двери, около которой стояло ведро с факелами. Стамеска поджег один из них и отцепил от пояса связку ключей.
Мягко клацнул хорошо смазанный замок.
Первым в подвал вошел Рыггантропов, за время обучения успевший заработать репутацию даже среди демонов.
– Никого, типа, – сказал он несколько разочарованно.
Апполинарий Матвеевич убрался из подвала пять минут назад.
Специфика работы в страже такова, что любой человек, охраняющий закон, становится раздражительным, как страдающий мигренями дракон. Но есть люди, просто созданные для этой работы – нервные и вспыльчивые с самого рождения, способные даже объяснение в любви превратить в скандал.
Игг Мухомор, Магучий Единственный Ночальник Торопливых, относился как раз к таким.
От его пронзительного голоса закладывало уши даже у глухих, а нервные стражники пытались покончить жизнь самоубийством прямо в провонявшем брагой кабинете командира городской стражи.
Откуда брался запах – оставалось загадкой: Игг Мухомор не пил и взяток хмельным не брал.
Сейчас перед столом МЕНТа, массивным сооружением, ради которого погибло не одно дерево, навытяжку стояли сержанты Дука Калис и Васис Ргов, а также лейтенант Лахов.
– Так, – сказал Игг Мухомор неожиданно мягко, и приготовившийся к звуковому удару Лахов озадаченно мигнул, – где это вы находились сегодня утром?
– Патрулировали, – ответил лейтенант.
– А где, позвольте узнать?
Дука Калис смотрел на происходящее открыв рот, и в голове его, большой и просторной, зарождались неприятные подозрения. Васис Ргов, в преддверии начальственного ора натянувший шлем на уши, пытался из него вылезти, чтобы услышать хоть что-нибудь.
– В районе Грязного моста.
– Вот как? – на лице Мухомора, красном, словно у вопящего
Лахов отчаянно заскрипел мозгами.
Признаваться в том, что они ходили в веселый дом, было как-то неловко, говорить, чье поручение выполняли в последние два дня, – небезопасно. Оставалось молчать и изображать полных придурков, а это лейтенант и его подчиненные умели делать очень хорошо.
– Не могу знать! – рявкнул Лахов.
– Ах вот как? – рот МЕНТа широко раскрылся, и из него вместе со словами полетели капли нагретой до кипения слюны. – Не можете знать!? И кто вы после этого? Негодяи! Тупицы! Недоумки!
Провинившихся стражников зашатало.
Когда через полчаса они вышли из кабинета Игга Мухомора, в голове у всех троих звенело, а Лахов выглядел так, словно пытался соревноваться с верблюдом в меткости плевков.
– Ночное дежурство, – вздохнул Калис. – Еще дешево отделались.
– Когда он начал разговаривать с нами спокойно, я чуть в обморок от ужаса не упал, – пожаловался Ргов. – Но потом, едва он заорал, я ощутил такое умиротворение.
– Ощутишь его утром, после дежурства, – мрачно буркнул лейтенант, вытирая начальственные слюни с лица. – За мной, в караулку, шагом марш!
Грохочущие, равномерные шаги удалились, и в коридоре стало тихо.
Улица Приятного Похмелья, расположенная в самом центре Дыр, выглядит не особенно впечатляюще, хотя некоторые случайно забредшие сюда зеваки находят в ней особенную прелесть.
Ровно до тех пор, пока чей-нибудь нож не воткнется им под ребра.
Скрытный в улице Приятного Похмелья ничего особенного не видел, а с местными порядками знаком был не понаслышке. Поэтому он передвигался неспешно, время от времени пользуясь вечерним полумраком, чтобы слиться с местностью, прислушаться и оглядеться.
Вода клокотала в сточных канавах, с крыш орали вороны, подражая футбольным болельщикам, где-то на задворках коты выводили такие рулады, что хотелось завыть с ними в унисон и покончить жизнь самоубийством.
Весна, вызывающая оживление даже в столь мрачном и заскорузлом куске грязи, как Ква-Ква, царила над городом.
Даже на Скрытного подействовало ее невидимое, но могучее волшебство. На один крохотный момент ему захотелось стать не черным магом, а кем-то другим, добрым и открытым…
Но это желание прошло, стоило магу ступить в грязную лужу.
Сумерки в Лоскутном мире длятся недолго, и к тому моменту, когда Скрытный добрался до цели, в Дырах сгустилась пронизанная шорохами и предсмертными криками темнота.