Угарит
Шрифт:
– Ой, Петенька, – поздоровалась я с ним по-русски, и он радостно улыбнулся в ответ. Кажется, он уже немного понимал наш язык. И смотрел, между прочим, слишком уж как-то заинтересовано!
Лодка немедленно отчалила обратно, а мужчины так же молча и сосредоточенно полезли вверх по камням – первым шел этот странный финикиец, которому Венька, похоже, доверял полностью. Он уверенно прыгал в рассветном сумраке с камня на камень, показывая дорогу.
Мокрые сандалии то и дело норовили соскользнуть с неровных камней, и я даже подумала, не разуться ли мне, но Венька строго рыкнул «Не выдумывай, ноги собьешь моментом» и крепко ухватил меня за руку. С его помощью
Через какое-то время, то ли пять минут, то ли полчаса – я не в силах была разобрать – мы сидели в укромном месте среди скал и деревьев. Финикиец разводил огонь, Венька с Петькой рубили поодаль вехие ветви на топливо, а я свернулась на том самом шерстяном плаще, прикрывшись другим таким же сверху. Это, кажется, мальчики отдали мне свою запасную одежду – но мне было уже все равно.
Моря отсюда не было видно (а значит, и нас с моря), и про погоню мы так ничего и не знали, была они или нет, и сумела ли наша лодочка безопасно проскользнуть мимо нее, если была. Этот равнодушный и огромный мир давно проснулся: щебетали птицы, по дальнему склону горы медленно ползла полоса света, вытесняя хмурую тень, и серое, сырое марево превращалось в мозаику серых и желтых камней, со всеми оттенками зелени, с коричневым профилем деревьев. Мир начинал свой новый день, но я понятия не имела, где застанет нас его закат.
Хорошо бы теперь крепкого, горячего чаю, подумала я – и провалилась в глухой, внезапный сон, прямо на сырой и жесткой земле финикийского побережья, за тысячу лет до нашей эры. Чай тут еще не научились заваривать.
37
Мерно покачивалась на ходу спина мула, трудно было не уснуть, не свалиться с него на узкую тропинку, которая всё вилась между рощиц и скал, между ручьев и редких домишек, между серо-зеленых олив и голых, обрезанных после сбора урожая виноградных лоз. Где-то там, справа, иногда мелькало стальное, неласковое море. Мы пробирались сухопутным путем на юг, к Тиру. Серый, занудный дождь перестал, но небо совсем не расчистилось. Напротив, похолодало, дул ощутимый ветерок, и я радовался, что нам удалось обсохнуть после той ночи у костра, и что так быстро попался попутный караван. Путешествовать в одиночку в этих краях, как, в прочем, и в любых иных, было вовсе небезопасно, и еще будет тысячи две… или три тысячи лет? В общем, долго.
Интересно, где тут будет Бейрут, где проложат приморское шоссе, по которому будут нестись междугородние автобусы и осторожно ползти танки очередной ближневосточной войны… Не определить этого было в сером мареве хмурого дня, и оставалось только таращиться в придорожные кусты или хмурое небо, чтобы не заснуть и не свалиться под копыта замыкающего мула. Передо мной покачивалась Юлькина спина, за ней виднелась Петькина, и зад здоровенного верблюда, и еще чья-то спина, и еще… За мной был только Иттобаал, замыкавший шествие. Это он определил, что нам надо пробираться не к Арваду, а наоборот, в сторону Сидона, чтобы обмануть преследователей, и уже потом, когда всё уляжется, возвращаться морем в Арвад. Хотя что нам в этом Арваде?
Высоко над нами парила большая хищная птица, каких мне не доводилось видеть в Израиле наших дней. Она зависала почти что над нашим караваном или немного уклонялась в сторону, но оставалось твердое ощущение, что это она провожает нас, и как-то не по-доброму.
– Юль, – позвал я, чтобы как-то отвлечься.
– Чего?
– Ну расскажи, как там оно было-то.
– Да чего рассказывать…
– Ну как угораздило тебя. И вообще.
– Да ладно, – отмахнулась она, – потом как-нибудь, неудобно. Разве что ты езжай со мной рядом.
К вождению мулов я был непривычен – а вот мул, как очень скоро оказалось, привык ходить в караванной цепочке и никак иначе не хотел.
– Тропинка узкая, – ответил я после пары безуспешных попыток, представляя, как веселится Иттобаал, глядя на мою джигитовку с понуканием смирного животного, – не получится. Давай так, слышно хорошо.
– Ой, да ну, – она явно не хотела говорить, – чего там.
– Засыпаю я. Всю ночь в засаде провели, утром так и не отдохнули, потом сразу караван этот. Совсем засну, если не расскажешь чего интересного.
– Ну тогда ладно. Значит, слушай… Пошла я погулять, а тут…
Ее рассказ тек плавно и неторопливо, и так радостно было слышать русскую речь после всей этой кутерьмы, после жара боя и дрожи сырого утра. Домашняя, родная речь. Родной и любимый голос.
– Юлька, а я человека этим утром убил, – вдруг брякнул я посредине ее рассказа.
– Да ты что? Кого? – ужаснулась она.
– Одного из тех жрецов на берегу.
– Что, серьезно? – живо отозвалась она, – Вот молодец! Жаль, что только одного. Ты бы видел, что они делали там! Да я бы их всех…
– Я бы тоже всех, – ответил я, – и я тоже это видел. Я тогда в толпе стоял, только плащом накрылся. Иттобаал со мной там был. Ты меня не заметила. Но дело не в том… Я не думал, что еще буду убивать. Никогда. А вот пришлось. Всё думаю, а мог ли обойтись без этого? Я вот второго не стал – и ничего…
– Это такой мир, – спокойно ответила Юлька, – или они тебя, или ты их. Ты молодец, Вень. Ты очень большой молодец. Я только потому держалась, что ждала тебя. Я знала, что не бросишь. Один – это даже мало. Они там в этом Ветхом Завете пачками друг друга резали, и ничего. А мы…
– А мы и живем с тобой в этом самом Ветхом Завете теперь. В окраинной его части.
– Да ну! – удивилась она, – а где же тут Моисей и все остальные?
– Моисей, наверное, уже был, – отозвался я, – а про остальных не знаю. Но они, если есть, то примерно в той стороне, куда мы движемся, только дальше. Может, и встретимся…
– Я бы лучше в Грецию поплыла, – ответила она, – там все-таки Эллада, культура… ну хотя бы Гомер – уж он-то, наверное, уже есть?
– Троянская война, должно быть, в самом разгаре, – ответил я мрачно, – Ахилл выпустит кишки Гектору, или Гектор Ахиллу – уж кто шустрее окажется. Ахейцы в итоге замочат троянцев, хитростью возьмут, это мы уже знаем. А вот Гомер, чтобы все это красиво изложить, только через несколько веков появится. Кончаловский кино свое еще позже снимет. Так что в Элладе тоже не на что смотреть пока. Ну ладно, рассказывай дальше…
И она рассказывала, то и дело смущаясь и аккуратно подбирая слова, пока совсем не потемнел небосвод – что-то вечер опустился слишком быстро, и надо было разбивать лагерь для ночлега. Главный караванщик, ни говоря ни слова, свернул на какую-то площадку сбоку от дороги, вся его команда привычно и так же молча стала развьючивать мулов и верблюдов, разбивать два походных шатра, ломать ветки на топливо для костра…
– А все-таки зря, – сказал я, подавая Юльке руку, когда она спускалась с мула, – все-таки, думаю, зря не всыпал тебе тот детина в Арваде. Немножечко так.