Углич. Роман-хроника
Шрифт:
– Ведаю, что нельзя. Уж такие строгие порядки на Руси, но сердце душу бередит... Люба ты мне, Полинушка.
Девушке никак не хотелось обижать парня, но видит Бог, придется. Надо сказать ему всю правду, иначе такие неожиданные встречи могут большой бедой обернуться. И Полинка решилась:
– И ты меня прости, Андрейка. По всему, видать, ты человек хороший, но я люблю другого, очень люблю. Больше не надо меня видеть. Прощай.
– Неужели князя?
– вспыхнул Андрейка.
Девушка,
И душа Андрейки закипела от гнева на князя. Превратись он сейчас в сокола, то перелетел бы он дубовые стены кремля, влетел в княжьи покои и выклевал бесстыжие глаза Нагого.
Андрейка, забыв о своей работе, прислонился к дереву и едва не заплакал от горестных дум. Всё напрочь рухнуло. Белый свет померк в его глазах. А в голове билась настойчивая мысль:
«Полинка, Полинушка! Ну, зачем же ты так поступила? Уж как я любил тебя! Как надеялся видеть тебя своей женой. Милой, желанной женой. И вдруг, как острой стрелой в сердце ударила. Для чего жить теперь, с какой душой издельем заниматься? Отныне никакая работа и на ум не пойдет. Господи, как черно на душе!».
Андрейка, не видя под собой земли, побрел из сада, вышел из калитки приказчикова тына и, под недоуменным взглядом привратника Рыжана, пошел к Кузнечной слободке, надумав встретиться с добрым своим содругом Богдашкой Неведровым.
Тот, увидев лицо Андрейки, подивился:
– Ты чего, Андрюха, чернее тучи? Аль с отцом что приключилось?
– С отцом всё ладно, а вот со мной - хоть в петлю полезай.
И Андрейка поведал о своем горе, на что Богдашка, без всяких раздумий, молвил:
– Да, друже. Железо ржа поедает, а сердце печаль сокрушает. Попал ты со своей любовью, как сом в вершу. Но о кручине забудь, ее ветры не размыкают. Лучше твоей Полинки в Угличе девку найдем.
– Лучше Полинки не найдешь, Богдаша, - тяжко вздохнул Андрейка.
– Ну, ты и втюрился, друже, - рассмеялся шандальный мастер.
– До девки пальцем не дотронулся, а уж готов головой в петлю лезть. Чудной ты, Андрюха. Будто на Полинке свет клином сошелся.
– Сошелся, и ничего не могу с собой поделать.
– Ну и дурак. Твоя Полинка и полушки не стоит, коль потаскухой стала. На княжье добро позарилась, тьфу!
– Не говори так!
– осерчал Андрейка.
– Полинка - не блудница. Ты бы видел ее глаза. Она и впрямь Нагого полюбила.
– А ты глазам ее поверил? Девке? Иссушила молодца чужая девичья краса. Аль не ведаешь ты, Андрюха, что на женские прихоти не напасешься. У них семь пятниц на неделе. Сегодня любит, а завтра ненавидит. Вот погоди, побалуется с ней князь - и навеки забудет. И никому не нужна станет твоя златошвейка. В жены распутниц не берут. Нечего по ней и горевать. День меркнет ночью, а человек печалью. Выше голову, друже! Ведаю одну девицу. Всем хороша: и лицом, и статью, и нравом добрым. А уж стряпуха - не уступает матери. Раскормит тебя - в ворота не будешь пролезать. Вот то - сущий клад. С такой век проживешь. Добрую жену взять - ни скуки, ни горя не знать... Чего не пытаешь - о ком сказываю.
– И пытать не хочу.
– Напрасно, Андрюха. Нельзя упускать такую девицу. Так и быть поведаю. То - сестрица моей жены. Параскевушка, осьмнадцати лет. Вдругорядь говорю: клад - девка. Замолви словечко отцу. Пусть сватов засылает.
Но Андрейка и слушать ничего не хотел. Лицо его оставалось мрачным.
На другой день приказчик встретил его с сердитыми глазами.
– Ты чего это, печник, от изделья уклоняешься? Вчера после обеда захожу, а тебя и след простыл.
– Занедужил малость, Русин Егорыч.
– Занедужил - домой отпросись. А ты, куда из хором подался?
– Так домой и подался.
– Побасенки дураку говори... Дворовый о другом сказывал. В сад ты пошел, к златошвейке моей. Как это понимать, печник?
Андрейка побагровел, лицо его стало растерянным. Выходит, права была Полинка: не следовало ему в сад выходить. Что теперь с ней будет?
Испугался не за себя, а за девушку, кою ждет наказание. Надо как-то выручать Полинку.
– Чего онемел? Сказывай, печник!
– повысил голос приказчик.
– С головой что-то худо стало, Русин Егорыч. Пошел в сад, дабы прийти в себя, а тут и Полинку увидел. Она тотчас в терем убежала, а я постоял немного, а голова всё кружится, вот и побрел домой.
Приказчик поостыл в гневе: дворовый, кой видел парня и девку издалека, всё также поведал. Может, и вправду у этого умельца голова занемогла? Случайно с Полинкой столкнулся. Пожалуй, князю ничего не нужно докладывать, а вот печника надо строго настрого упредить:
– Ты гляди у меня, мастер. Коль еще раз в сад выйдешь, повелю собак на тебя спустить. Твое место у печи! Уразумел?
– Уразумел, Русин Егорыч. Ноги моей в саду больше не будет...
Миновала неделя, как Андрейка завершил работу в хоромах приказчика, а на душе его по-прежнему было скверно. Трудился над издельями без обычной радости, что не осталось без внимания отца.
– Квелый какой-то ходишь. Аль прихворал?