Углич. Роман-хроника
Шрифт:
Г л а в а 13
НЕИСПОВЕДИМЫ ПУТИ ГОСПОДНИ
С некоторых пор Андрейка стал примечать, что его подручный Устинка все чаще стал навещать приходскую церковь. Да и отец то приметил.
– Чего это наш подручный в храм зачастил? Работа простаивает.
– Пытал я его, батя, но тот всё больше отмалчивается. Странный он какой-то стал. Надо к печи изразцы подавать, а Устинка у приказчикова
– И чего это с ним приключилось?
– Не ведаю, батя.
Однако вскоре всё прояснилось. Через неделю Устинка пришел к старому мастеру, низехонько поклонился и молвил:
– Спасибо тебе, Шарап Васильич за выучку, а ныне отпусти меня Христа ради.
– Аль лучшего мастера нашел?
– Всему Угличу ведомо, что лучший гончарный и печной мастер Шарап Васильич... В храм я сойти надумал, - слегка покраснев, отозвался Устинка.
– Как это в храм?
– Так уж получилось, Шарап Васильич. Хотят меня в приходскую церковь Николы Чудотворца рукоположить. Батюшка там после пресвятой Троицы преставился, вот и... Одним словом, отныне Богу хочу служить.
– Вот оно что, - крякнул Шарап, каким-то обновленным взглядом рассматривая подручного.
Устинка - парень молодой, нравом тихий, на зелено вино не падкий, а главное - в грамоте горазд. Пожалуй, и получится из него батюшка147.
Шарап поднялся с лавки и благожелательно произнес:
– Ну что ж, Устимка, коль слободской мир того желает, я готов тебя отпустить. Хотя мне и жаль. Добрый бы мастер из тебя вышел. Ступай, и хранит тебя Бог.
Устинка вновь низехонько поклонился, вышел из избы, попрощался с Андрейкой и направился к своему новому наставнику, с коим сдружился еще с детских пор.
Федор Афанасьев (прозвищем Огурец) был невысокий мужичок, с узким лбом, живыми капустными глазами, с куцей русой бороденкой и большим шишковатым носом, напоминавшим огурец. Несмотря на свой малый рост и неказистый вид, пономарь Федор слыл в Угличе отменным книгочеем, кой знал наизусть многие богослужебные книги. Ему бы прямая дорога в священники, после кончины отца Никодима, но велся за Огурцом солидный грешок: нет-нет, да и хватит лишку зеленого змея.
Покойный батюшка нередко пономаря поругивал, грозил отлучить его от храма, но сделать бесповоротный шаг так и не решился: Федор не только был знатоком богослужебных книг, но и обладал отменным певчим голосом.
Федор Огурец знал Устинку со дня рождения: тот доводился ему дальним родственником. Мальчонка рос любознательным, частенько бывал в избе пономаря, от него и грамоту постиг.
– Ложка нужна, чтобы похлебку хлебать, а грамота, чтобы знания черпать. Без грамоты, Устинка, как без свечки в потемках, - нравоучительно говаривал Огурец, и, трепля отрока за вихрастую голову, добавлял:
– Вот подрастешь, войдешь в лета - и батюшкой станешь. Нравится тебе в храме быть?
– Нравится, дядя Федор, уж так нравится!
– восторженно отзывался Устинка.
– Вот и, слава Богу. Утешил меня.
Но отец Устинки, Петрован, привел сына в четырнадцать лет к мастеру Шарапу.
– Сочту за честь, Шарап Васильич, коль мое чадо к себе на выучку возьмешь. Семья у меня большая, кормиться надо. Уж не откажи в своей милости.
– Приму, Петрован, но всё зависит от твоего огальца. Было бы усердие, а коль лениться будет - не обессудь.
– Он у меня толковый и работящий, - заверил мастера Петрован.
С того дня стал Устинка приобщаться к гончарному делу...
* * *
После того, как слободской мир вдругорядь попросил Устинку пойти в приходские священники, и тот дал добро, староста молвил:
– Не подведи мир, Устинка. Изведал я от соборного попа, что сам владыка Варлаам по церковным делам в Углич прибывает. Человек он суровых правил, взыскательный, устроит тебе строгие смотрины. Не подведи, баю.
Устинка тяжело вздохнул. Федор же Огурец неодобрительно глянул на старосту.
– Чего пугаешь? Устинка не подведет, на любой вопрос владыки ответит.
– Дай-то Бог, - молвил староста.
После ухода мирян слободы, Устинка спросил пономаря.
– Я и в глаза не видел Варлаама. Откуда и кто он?
– Отвечу, отрок. Ранее Варлаам был игуменом новгородского Кирилло-Белозерского монастыря, а два года назад его благословили в ростовские епископы. А как Иова на московском соборе провозгласили патриархом всея Руси, епископа Варлаама посвятили в митрополиты ростовские и ярославские. Ему же велено и Углич дозирать.
И вот настал день, когда митрополит прибыл в Углич. Его встречали князья Нагие, бояре и дворяне, местное духовенство и весь посадский люд. Владыка, не заходя во дворец, тотчас направился в Спасо-Преображенский собор и отслужил вечерню.
Храм был битком набит верующими. Всем хотелось не только поглядеть, но и послушать нового святителя. Но когда митрополит вышел из собора на паперть, опираясь на черный рогатый посох с каменьями и серебром по древку, то увидел большую толпу молодых людей, не сумевших попасть на службу. Чело владыки нахмурилось.
«Вот всегда так. Юноты, уступая место пожилым людям, остаются без святительского слова. А не им ли, в первую очередь, нужны добрые проповеди?» - подумал он и молвил: