Углич. Роман-хроника
Шрифт:
– Завтра приходите к обедне, дети мои.
– Непременно придем, владыка!
– выкрикнул из толпы Богдашка Неведров.
– Я прикажу проследить, святейший. Завтра будут одни молодые гражане, - заверил митрополита князь Михайла Федорович, поняв озабоченность Варлаама.
На другой день собор и в самом деле был полностью заполнен молодыми посадчанами. На митрополите был белый клобук с крыльями херувима, шелковая мантия с бархатными скрижалями148, на груди темного золота
Проповедь митрополита была внятной, длинной и наставительной:
... Дети мои, имейте страх Божий в сердце своем и творите милостыню щедрой рукой: она - начало всякому добру. Вы, юноши, будьте душою чисты, непорочны, в беседе кротки, за столом скромны, при старых людях молчите, умных людей слушайте, старшим повинуйтесь, с равными себе и с младшими обходитесь с любовию. Беседу ведите без лукавства, - больше вникайте в дело, не горячитесь на словах, не бранитесь, не предавайтесь безрассудному смеху. Старших уважайте, с потерявшими стыд, в беседу не вступайте...
Приучайте, дети мои, язык к воздержанию, ум к смирению очи к послушанию, всё тело - к полному повиновению душе. Истребляйте в себе гнев, имейте помыслы чистые, понуждайте себя на добрые дела ради Господа. Отнимают у тебя что - не мсти, ненавидят, притесняют - терпи, ругают - молись и подавляй в себе грех.
– А коль притесняют и ругают неправедно?
– дерзко прервав святителя, громко спросил Богдашка Неведров, стоявший в первых рядах.
Собор замер, а Варлаам, отыскав глазами непочтительного прихожанина, строго изрек:
– О, бренный человек, не знающий даже и того, что ты такое и сам в себе, укроти себя, смирись, умолкни, бедный, перед Богом, тварь перед Творцом, раб перед Господом! Дело Божие есть учреждать и повелевать, а твоё - повиноваться и исполнять святую его волю. Возьми на себя, человек, иго Христово и сим игом укрепи себя в правилах богомыслия и веры. Неси бремя Христово и сим бременем заменяй все тяготы мирские. Внял ли ты, бренный человек, словам моим?
– Внял, владыка!
– перекрестившись и отвесив низкий поклон, отозвался Богдашка.
А Варлаам, осенив молодого прихожанина крестным знамением, немного помолчал и продолжил:
– Спасайте угнетенного, защищайте сироту, вступайтесь за вдовицу. Господь указал нам, как избавиться от врага и победить его тремя добрыми делами: покаянием, слезами и милостынею. И не тяжела, дети мои, сия заповедь Божия, чтобы сими тремя добродетелями избавиться от грехов и достичь царства небесного. И Бога ради не ленитесь, дети, умоляю вас. Не забывайте еще, что одинокая жизнь, монашество, строгие посты, налагаемые на себя иными благочестивыми людьми, не тяжкое дело...
Не грешите, не забывайте никогда на ночь молиться и класть земные поклоны... А больше всего берегитесь гордости и в сердце и в уме; при этом всегда говорите себе так: «Мы - люди смертные, сегодня мы живы, а завтра ляжем в гроб. Всё, что ты, Господи, дал нам, - не наше, а твоё. Ты поручил нам это лишь на несколько дней».
Берегитесь лжи: от этого погибает душа. Куда пойдете и где остановитесь, напойте, накормите бедных. А гостя почтите, откуда бы он ни пришел: будь он простой человек, будь он знатный или посол. Недужного посетите, над мертвым помолитесь: и мы ведь умрем. Что знаете доброго, того не забывайте, чего не знаете - учитесь...
Устинка, Андрейка и Богдашка Неведров вышли из храма тихие и умиротворенные. Им по душе пришлось поучение Варлаама. Правда, в жизни всё далеко не так, много в ней зла и несправедливости, но надо жить с Богом в сердце. Он-то всё видит и поможет одолеть дела неправедные.
– «Берегитесь лжи: от этого погибает душа». Прекрасные и мудрые слова сказал владыка, - с упоением произнес Устинка.
– Завтра у тебя смотрины. Сам Варлаам будет тебя вопрошать. Не оробеешь? Гораздо ли подготовил тебя Федор Огурец?
– участливо спросил Андрейка.
– Кажись, братцы, ничего не забыл, и всё же зело страшусь. Владыка может и каверзный вопрос задать, на кой мне и не скумекать. Вот срам-то будет!
– Не робей, Устинка! Пуганый заяц и пенька боится. Всё-то ладно у тебя будет, - хлопнув товарища по плечу, весело произнес не унывающий Богдашка.
– Дай-то Бог.
Смотрины были назначены в Крестовой палате дворца. Владыка сидел в кресле. Подле него стоял соборный протопоп, а у порога - могучего вида послушник, личный телохранитель святителя. Устинка и в самом деле оробел. Лик митрополита был суров, величав и неприступен; казалось, сам Господь сошел с небес и воссел в резном кресле, сверкая золотыми одеждами.
«Один их самых близких к Богу... Святой. Поди, все грехи мои ведомы. Не угожу в батюшки», - подумалось Устинке.
– Выходит, преставился Паисий. Наслышан был о нем. Боголюбивый был пастырь, на добрые дела мирян наставлял. Да прими его, Господи, в свои небесные владения.
Варлаам широко перекрестился, лицо его стало задумчивым. В Крестовой было тихо, никто не посмел нарушить молчания святейшего; но вот он качнулся на мягкой подушке из вишневого бархата и вновь устремил свой взор на Устинку.
– Сам ты из местных прихожан. А ведаешь ли ты, отрок, чем славна земля Ростовская?
Устинка замялся: Ростов многим славен, был он когда-то и великокняжеским стольным градом и с погаными лихо бился. О богатыре Алеше Поповиче по всей Руси песни складывают. А знаменитые ростовские князья Ярослав Мудрый, Юрий Долгорукий, княгиня Мария - первая на Руси летописец и вдохновительница городских восстаний супротив басурман?
И Устинка, уняв робость, обо всем этом поведал. Лицо святителя тронула легкая улыбка.