Угол падения
Шрифт:
— Зато мне есть о ком спросить. Один молодой человек, например, у которого в последнее время обитала Лиля, утверждает, что она часто вспоминала некую подругу Лену и даже навещала ее незадолго до своей смерти.
— Может, быть. Лена — имя распространенное, а Лиля была девушка крайне общительная. Так что все могло случиться, только я-то тут при чем?
— А ведь к этой Лене Лилия, судя по всему, поехала и вечером седьмого сентября, когда ее мама стала настаивать на ее явке к нам в МУР.
— Да?
— Значит, никаких показаний на этот счет дать не хотите? Подумайте хорошенько, Елена Викторовна.
— Хочу. Хочу дать показания. Во-первых, заявляю, что не знала никакого Серебрякова, даже на лестничной клетке и у дверей соседки ни разу с ним не сталкивалась. И если моим родителям так не повезло сесть с ним в один лифт, когда его задумали убрать, то лично я к этому никакого отношения не имею. Можете запротоколировать, я это с огромным удовольствием подпишу.
— Спасибо, большое спасибо. И за чай тоже.
Леонидов решил пока не настаивать на продолжении беседы с упорной дамой. Поэтому он преспокойно подождал, пока Елена Завьялова запрет за ним дверь, и позвонил в соседнюю квартиру.
Лана возникла в дверном проеме, одетая в умопомрачительный красный костюм и в полной боевой раскраске. Губы алели на ее лице, как флаги не так давно свергнутых коммунистов, ноги блестели толстым слоем лайкры толщиной пятьдесят ден. Только вместо туфель на ней были домашние тапочки, пара розовых ушастых уродцев, основательно потрепавшихся от непрерывного применения.
Она бросила на Леонидова взгляд победительницы если не в целой войне, так по крайней мере в одном из ее генеральных сражений:
— Я уже ухожу.
— Могу составить компанию.
— Ха! Где ж ты раньше был, когда приглашали? Тю-тю, Леша. У меня свидание.
— Так-так-так. Я слышу бой барабанов. Что, подходящий объект на горизонте замаячил?
— Не смешно.
— В таком случае, Светлана Анатольевна, торжественно обязуюсь передать вас из рук в руки в целости и сохранности, как представитель законной власти, так сказать.
— Да мы опять на «вы»?
— Служба. Что поделаешь. Все равно вы меня отвергаете.
— Ну ладно, можешь проводить. Туфли только надену.
— Я с вами.
— А здесь не можешь подождать?
— Мне надо в одно место.
— Нахал ты.
Это была скорее интуиция, чем уверенность, но телефон в квартире звонил. Отбросив с дороги Лану, Алексей метнулся к журнальному столику:
— Алло!
Никто не ответил.
— Ты что, сдурел? Если это мой новый, я тебя прибью. Зачем ты мне личную жизнь портишь? Ни себе ни людям.
— Не переживай, красотка, это не то, что ты думаешь. Только что я спас тебя от одного из семи смертных грехов.
— Ха! От блуда, что ли?
— От этого тебя уже и сам Господь
— Отморозок.
— Я представитель правосудия, Алексей Алексеевич меня зовут, — обиделся он.
— Подумаешь. Иди давай, куда хотел, я уже в туфлях.
— Передумал. Ты убиваешь во мне все физиологические потребности.
— Не понимаю я тебя, Леонидов.
Они спустились в лифте вниз, на первый этаж. Выйдя из подъезда, Лана, хитро подмигнув, достала из сумочки ключи от машины. Покрутила ими перед носом Алексея, демонстрируя замысловатый брелок.
— Что, презент от нового кавалера? Поздравляю!
— Старую починили, балда. Кризис в стране, соображать надо.
— Что-то у народа кризис — каждой бочке затычка. Ты что, политикой стала интересоваться?
— Мой новый-то из этих, ну, которые вечно куда-то баллотируются.
— Прекрасно! Браво-брависсимо! Теперь мы, оказывается, следим за политической жизнью в стране. Как у нас там финансы? Не подкачают?
— Да ну тебя. Садись, подвезу.
— Может, побеседуем где-нибудь? У нас в уголовном розыске, например? Мой кабинет — прекрасное место для свиданий.
— Ну, нет. Поедем лучше в одно местечко, я угощаю. Надо же с тобой рассчитаться за доставленное удовольствие.
— А что, Нора тебя уже покормила за мой счет?
— Ага, на это только и надеюсь. Если от Норки оплаты долгов ждать, ноги можно протянуть с голодухи.
— А где твой маленький «мерседес»?
— Вон стоит. От «мерседеса» там только наклейка на лобовом стекле, да и та давно облезла.
«Жигуль», шестерка, бежевого цвета, довольно грязный и потрепанный, притулился возле бетонного бордюра.
— Помыть бы, — кивнул Леонидов на боевого коня прекрасной дамы.
— Дорого больно.
— А ручками?
— Я девушка нежная.
Они сели в салон, еще довольно приличный, весь в полосатом искусственном мехе. Лана вела машину рывками, постоянно дергаясь из стороны в сторону и не отрывая глаз от дороги. Леонидов смотрел на ее напряженный профиль и с ужасом ожидал скрежета тормозов, тем более что на переднем левом крыле успел заметить свеженькую вмятину. Когда же на кольцевой
Лана попыталась повернуть прямо из среднего ряда, не выдержал, запустил матюком:
— …Баба за рулем — аварийная ситуация на дороге.
— Может, сам сядешь? — разозлилась та.
— Ну уж нет. Взялась везти — так вези, не дергайся, я уже успел представить свои похороны. За сколько права-то купила?
— Сейчас только дураки сами сдают. Были бы баксы, а желающие за них постараться всегда найдутся.
— Тебе и постарались, «а до смерти четыре шага», как в песне поется. Скоро приедем?