Угол падения
Шрифт:
«Как стадо мамонтов пробежало. Нет, никаких улик здесь не найти, затоптано основательно», — расстроился Алексей.
Не переставая снимать, поднялся по лестнице наверх, в мансарду. На втором этаже у проломленной в фанере дыры стояла банка из-под маринованных огурцов, наполовину заполненная окурками, в углу мансарды валялась пара пластмассовых бутылок из-под колы, детский резиновый мячик. Эти мирные вещи никак не вязались с трупом внизу.
Леонидов подошел к самому краю, взял план сверху, заснял застывшее в странной позе тело, сдвинутую мебель,
«Еще несколько минут здесь никого не будет, а постом начнется. Женщины станут голосить, это непременно. Визг, топот, ахи, вздохи, версии. Дурдом, короче. Убежать бы, просто убежать… Зачем я Сашку послушал? Самоуверенный идиот, алкоголик, кретин, какой ты к черту работник уголовного розыска, если тебя никто не боится?»
Он налил в стакан виноградного сока, выпил. Стало полегче. Мертвый Паша уже не пугал, он просто перешел в разряд свершившихся фактов, слился с предметами окружающего интерьера, ничего не просил, никому не мешал. Леонидов жутко боялся перешагнуть из пассивного состояния в активное, боялся сдвинуться с места, чтобы бежать, будить, расспрашивать, собирать окурки, ползать в пыли мансарды и пытливо заглядывать людям в глаза. Хуже всего было именно это: в каждом вчерашнем знакомом видеть убийцу — и подозревать, подозревать, подозревать…
Наконец Алексей решился: поставил на стол пустой стакан и вдруг услышал, как скрипнула чья-то дверь. В коридор вышел сонный Глебов и застыл, увидев лежащего на полу Сергеева.
— Он что, здесь спал?
Леонидов сообразил, что Глебов ничего не понял.
— Борис Аркадьевич, он мертв.
— Простите, я линзы не надел. — Глебов близоруко прищурился. — То есть как это мертв? Что значит — мертв?
— Идите к себе в комнату, сегодня завтракать вряд ли будем рано. Я вас позову, когда надо будет переносить тело.
Глебов внезапно потерял мобильность, и Леонидову пришлось слегка подтолкнуть его к дверям, из которых уже испуганно выглядывала Тамара, глебовская жена.
— Только не надо кричать. Не сразу, — попросил Алексей. — Не выходите пока в коридор.
Справившись с первым проснувшимся товарищем, Алексей вздохнул и направился будить Нору.
Павел Сергеев вместе со своей девушкой занимал номер люкс на первом этаже, потому что три люкса на втором зарезервировали Серебрякова, Калачевы и семья Ивановых. Леонидов долго стучал в дверь. Нора или спала, или категорически не хотела открывать.
Наконец Нора с грохотом распахнула дверь и появилась на пороге, раздувая ноздри, как рассерженная лошадь.
— Ну?!
— Павел Петрович умер.
— Упился? Туда ему и дорога.
— Или с балкона упал, или ему помогли. Собирай вещи и перебирайся в комнату Серебряковой.
— Еще чего? Я уезжаю.
— Попробуй. Если даже дойдешь до машины, можешь в нее впрячься и везти на себе до
— Никуда я не пойду, можешь в снег этого мерзавца закопать, чтоб не вонял. Убирайся!
— Я тебя сейчас за волосы поволоку. Не испытывай мое терпение, я с перепоя особенно нервный. Шевелись!
Нора стала энергично швырять в сумку тряпки. Леонидов помогал ей их уминать. Наконец, подталкивая Нору, потащил два баула на второй этаж. Леонидов никак не ожидал, что эта истеричка громко завизжит, увидев тело, он швырнул сумки и зажал ей рот:
— Дура, что ты орешь?
— Мне плохо.
— Ему еще хуже! Сядь! — Он толкнул Нору в сторону дивана.
— Нет! — Она стала брыкаться.
— Выпей сока и помолчи, психопатка.
— Нет! — еще громче взвизгнула Нора и оттолкнула его руку.
Послышались голоса, где-то скрипнули двери.
— Давай быстро в одиннадцатую. — Леонидов поволок вещи. Нора побрела за ним.
— Ирина Сергеевна, пусть Нора побудет у вас, — сказал Алексей Серебряковой.
— Да-да, конечно. Нора, проходите.
— Сейчас надо вынести тело. Скажите, в каких номерах есть сильные мужчины?
— В девятнадцатом Манцев и Липатов.
— Ирина Сергеевна, дайте Норе воды и не выходите пока, ради бога.
— Хорошо.
Леонидов метнулся к девятнадцатому номеру.
— Мужики, откройте!
На пороге появился заспанный Липатов.
— А друг твой где?
— А я знаю? Что, завтракать пора?
— Выйди в холл. Как у тебя с нервами?
— Не понял.
— Поймешь. Штаны надень.
Из соседнего восемнадцатого Алексей вытащил взъерошенного Глебова.
— Борис Аркадьевич, перестаньте трястись, покойников, что ли, не видели? Давайте его вниз перенесем.
Глебов занервничал:
— Почему это я должен его куда-то тащить?
— Давай, давай, не расклеивайся.
Втроем они перенесли, цепляясь за перила и ежесекундно спотыкаясь, на первый этаж тело Павла Сергеева. Внесли в люкс, положили на одну из кроватей. На тумбочке рядом лежал свеженький комплект постельного белья, Паша так и не успел застелить свою кровать. Леонидов взял жесткую клейменую простыню и накрыл тело, закрыл дверь ключом с биркой, на которой была выбита цифра «один», и положил этот ключ в карман. В другом его кармане лежала кассета с записью вчерашней гулянки.
В холле уже начинали появляться встревоженные люди, истеричный вопль Норы, похоже, разбудил всех. Появилась Саша в спортивном костюме, заспанные, помятые Калачевы, тихая жена Глебова.
— Дорогие дамы, — стараясь держать себя в руках, начал Леонидов, — сегодня ночью произошел несчастный случай с Павлом Сергеевым: он упал с балкона. К сожалению, разбился насмерть. Пока не приедет милиция, не расходитесь. Предлагаю дамам навести здесь порядок, помыть посуду и накрыть стол для завтрака, еды со вчерашнего вечера еще осталось много. Просьба не паниковать, не забывайте, здесь дети.