Уговор света и тьмы
Шрифт:
Светло-серые, холодные глаза темноволосого незнакомца жадно смотрели на маленького эльфа. Смотрели так, словно он действительно хотел забрать его с собой. Как никогда не смотрели на него послы гномов, которые, по словам болтуна Ниэля, собирались посадить малыша в мешок и забрать под землю, если будет себя плохо вести. Завороженный ребёнок поднес руку к тёмным, как ночь, волосам незнакомца с такими незнакомо-знакомыми глазами. Внезапно тот отшатнулся, не позволяя маленькому эльфу прикоснуться к себе, а где-то в глубине леса затрубили тревогу, а потом закричали
Незнакомец опоздал со своим отступлением, шустрая ручонка эльфёнка успела мазнуть по длинным, не в пример всем прочим прошедшим, распущенным волосам.
Эдолиэль вздрогнул от прикосновения. Вздрогнул и слёзы сразу же вступили у него на глазах.
Незнакомец нахмурился и сжал челюсти, а когда понял, что это слёзы не страха, а жалости перепугался сам! Перепугался, выпустил маленькую ладошку и попятился. А затем, что было силы, сжал рукоять меча, развернулся и бросился прочь — догонять тех, кого тайком привёл в сердце Светлого леса.
Эдолиэль больше никогда не видел деда, хотя тот и ушёл с остатками своего войска, обуреваемый надеждой ещё раз попытаться вернуть то, что по светлым законам ему уже не принадлежало.
Эдо никогда не спрашивал у эльфийского владыки, чего стоило ему в тот день остановить не кого-нибудь, а собственного отца. Но навсегда запомнил невесомое прикосновение к тёмному шёлку волос, и чернильный холод души Эдолеара Низвергнутого. Помнил и так часто представлял себе, как в тот день он не отдёргивает руку, а бросается в самую гущу опасной черноты и выпивает её всю до конца. И она отступает, сдаётся, возвращает изгнанника обратно своему народу. Вот только ни знаний, ни подготовки, ни сил для этого у малыша не было.
Где с тех пор сгинул бродяга Эдолеар не ведомо никому, а Эдо… уже давно понял, что деда нет в живых, прибрала его Тьма. Эдо невольно поднёс руку к своим солнечно-светлым волосам, но дотронуться так и не решился. Он открыл кран и решительно подставил ладони ледяной воде, ни капли её не грея.
Когда неприятные воспоминания растаяли, Эдолиэль согрел руки простеньким бытовым заклинанием. Эльфы часто считали ниже своего достоинства использовать подобные приёмы, но живя вдали от родного леса, не так просто чувствовать себя единым целым с природой. И то, что естественно в лесу, вроде холода и жара, воспринимается здесь иначе. В лесу он бы даже не заметил насколько замёрзли руки.
На мгновение Эдолиэлю захотелось снова ощутить шорох золотых, уже опавших, но вечно неувядающих листьев под босыми ногами. Неужели он начинает скучать по родине и слышать её зов? Не значит ли это, что его время в людских землях подходит к концу?
Эльф попробовал прислушаться к тонкому зову. Но он ещё не стал настолько ярким, чтобы нужно было всё бросить и лететь туда. Правда, здешние дела пора подводить к концу, чтобы когда придёт время не спешить и не суетиться. Эдолиэль немного грустно улыбнулся.
Шагая по коридору, он присматривался к расставленным по ключевым постам стражникам, пробегающим мимо слугам, стараясь понять, изменилось ли что-нибудь в окружающих людях. Но ни в чьих глазах не заметил ни промелька тьмы. Значит то, что произошло вчера, коснулось лишь одного Васила? А от того, что пыталось подзакусить Леей и вовсе тянет не живой тьмой, а замогильным холодом. Глядя вслед удаляющемуся начальнику стражи, эльф постучал в дверь кабинета Императора.
Стучал он осторожно и негромко: судя по равномерному постукиванию пера по столу, отчетливо слышимому эльфу даже из-за запертой двери, друг находился в глубокой задумчивости. Не хотелось слишком резко отрывать его от тяжёлых мыслей.
— Заходи, — буркнул Император, узнав друга по одному ему известным приметам.
Эдо плавно открыл дверь и непринуждённо просочился в дверной проём.
Если в чём-то и завидовал Император друзьям, то их скорости и ловкости. Зато в силе Васил мог и с Владигардом потягаться.
Эдолиэль когда-то подкалывал, что это Владигард такой слабенький вампир, раз его человек пересилить может, а потом придумал объяснение, что Васил наложил на себя специальное заклинание. Хотя сам эльф и не знал усиливающих чар с таким длительным сроком действия. А когда познакомился с Императором Василикии и Карпатии поближе и выяснил, что тот на редкость честный человек, это объяснение потерялось, а нового так и не нашлось.
Васил бросил на вошедшего эльфа беглый взгляд. Эдолиэль точно так же быстро оценил состояние магического фона вокруг друга.
— Садись, — пригласил Император.
Обычно друзья обходились без настолько банальных слов, но сегодня дело другое — каждый понимал, что разговор будет не столько дружеский, сколько официальный. И оба они чувствовали себя неуютно. То, что строилось годами, исчезло в один миг и от этого разговора зависело, что будет происходить дальше.
— Канцлер, Лорелея? — предложил на выбор Эдолиэль.
— Лорелея, — уверенно выбрал первую тему разговора Васил.
— Значит, канцлер, иначе до него так и не дойдём. Ты его прогнал?
— Ты его не нашёл?
— Нет. Только письмо от него. Причём тебе, — пошуршал бумажкой, вынимаемой из кармана камзола, Эдолиэль.
Секунду Император просто смотрел на протянутое письмо, а потом решительно взял и разорвал конверт. После прочтения, он какое-то время молчаливо глядел на текст, а потом тепло улыбнулся.
Он улыбнулся и Эдолиэль понял: канцлер снова смог сказать нечто такое, что осветило сердце сурового Императора.
— Что он написал? — спросил Эдо, как можно непринуждённее откидываясь на спинку кресла, якобы приготовившись слушать.
Васил молча протянул ему письмо. Эдолиэль мгновенно собрался, отлип от спинки и ухватил идеально белый лист.
«Я буду по тебе скучать».
Одна строчка.
Эдолиэль поморщился и потёр лоб с таким выражением лица, словно мучился головной болью. Даже если эльфы никогда ею не страдают.
— Однажды мы говорили с ним — останется ли он навсегда или уйдёт, когда пожелает того. Виктор сказал, что уйдёт, когда придёт срок.