УГРО: операция ’Волкодав’
Шрифт:
Я покачал головой. Какая ему, к дьяволу, разница, нашел я деда или нет?
— Пока не нашел, — ответил я кратко, не вдаваясь в подробности.
Дуб еле заметно улыбнулся.
— Врешь ведь, паскуда, врешь, собака мусорская. Ты его нашел, по глазам вижу. Просто базарить не хочешь. Ты не хочешь со мной ботать, не по масти это тебе. Да и мне тоже.
Он помолчал, потом хотел налить себе водки, но уронил бутылку. Я поднял бутылку и налил ему полную стопку. Кажется, в его состоянии все равно, какое количество алкоголя ему можно выпить.
И точно, Дуб взял стопку и выпил. Закашлялся, захрипел, вытер рот окровавленной рукой. Вроде бы, на недолгое время ему стало легче. Ну что же, хорошо, я облегчил страдания умирающего человека.
— Ты знал вчера про облаву, мусор? — спросил Дуб, отдышавшись. Потом опять мимолетно поглядел на меня и сразу все понял. — Да, знал, знал отлично. Но не стал трясти помелом. Ну да, как же.
Не то, чтобы он упрекал меня, просто констатировал факты. Восстанавливал ход событий для себя. И в том, что я не стал его предупреждать об облаве, тоже был прав, чертовски прав. Но только здесь надо учитывать, что я не знал точно, когда именно начнется облава.
— Волкодав не будет предупреждать волков, когда начнется охота, — сказал я. — Даже если бы и знал точно, все равно не сказал бы тебе.
Дуб безразлично кивнул. Потом снова прокашлялся, указал на пистолет и произнес:
— Я ведь тебя для чего звал. Хоть ты и ментяра, но правильный. Надо будет, застрелишь меня, верно?
Я поморщился. Такая себе затея, добивать раненого. Что за мелодраматизм? Что за пафос?
— Слышь, Дубовый, кончай базар и сдавайся, — сказал я. — В больничке тебя быстро подлатают. Мы с тобой еще раз на ручках поборемся.
Одновременно прикинул, смогу ли сейчас оттащить Дуба от гранат. Вышло, что шансы пятьдесят на пятьдесят. Маловато. Как бы его отвлечь?
Но Дуб еле заметно качнул головой. Слабо усмехнулся.
— Не буду я взрывать вас. Не надо кипеша лишнего. Это я так, волну гнал. Чтобы вас запугать, мусоров поганых.
Я перестал морщиться. Наоборот, нахмурился. Что-то этот крепкий дуболом слишком много себе позволяет. Надо будет, я его просто пристрелю на месте. И палец у меня все больше чешется сделать это.
— Значит так, Лом, — продолжил деревянный бандит. — Я тебе про родича твоего самого главного не сказал. Он ведь у тебя…
За спиной у меня, около двери, послышалось еле слышное движение.
— Полундра, шеф! — отчаянно заорал Паша. — Они нас…
Захлопали выстрелы. Я обернулся и увидел, что в двери стоят двое солдат с ППШ в руках.
Один поливал свинцом Пашу. Помощник Дуба отлетел назад, вбок и в сторону. Размазал по стене кровавые хвостатые пятна. Будто какой художник махнул по стене пушистой кистью с красной краской. Упав на пол боком, Паша еще немного подергал руками и ногами, да и застыл.
— На пол, Ломов! — закричал второй солдат. — На пол, я сказал!
Ну, конечно, моя великанская фигура заслонила Дуба от обстрела. Так не пойдет. Если я хочу жить, надо действовать молниеносно.
К счастью, с рефлексами у меня все в порядке. Как только раздались выстрелы, я нырнул на пыльный и испачканный кровью пол. Сжался в комок, отчаянно моля бога, чтобы пули не попали в гранаты.
Так и лежал, пока рядом слышались крики Дуба. Крики, преисполненные боли. Потом крики стихли. И еще прекратилась стрельба.
— Ну все, Ломов, можно вставать, — милостиво сказал солдат.
Я поднялся, отряхнул одежду. Брюки стали совсем грязные. Также, как и рубашка. Если я срочно не постираю одежду, то вскоре меня самого арестуют, как хулигана.
— Как ты, не ранен? — спросил солдат.
Я покачал головой. Одновременно поглядел на Дуба. Бандит лежал, привалившись к стене. Вытянулся во весь свой немалый рост.
Маленькие глаза пытались расшириться, но не получилось. Тогда глаза почти вылезли из орбит от боли и смертного ужаса.
На груди и животе рубаха изорвана выстрелами. Из ран вытекла кровь.
— Какого дьявола ты стреляешь в помещении из автомата? — спросил я, поглядев на стрелка. — Ты не слышал о рикошете?
Солдат смущенно улыбнулся, посмотрел на товарища, ища поддержки.
— Тут стены мягкие, товарищ Ломов. Полно трещин в кирпичах. Деревянные полы и окна. Пули застряли. Никакой опасности нет.
Ага, нет опасности. Кому ты лапшу на уши вешаешь? Я понимаю, что рикошет — это как перст судьбы. Иногда уйдет в сторону.
А иногда покажет на тебя и все. Вот конец твоего жизненного пути. Поэтому зачем притягивать этот перст к себе, стреляя в замкнутом пространстве?
— Ну-ну, нет опасности, — пробормотал я и постарался успокоиться.
В конце концов, мне повезло. Никто не пострадал. Кроме Дуба и его мордатого помощника. И гранаты остались целы.
В комнату вбежали Юшков и командир роты, молодой лейтеха. Лицо бронзовое от загара, мундир сидит, как влитой. Глаза большие, округлые, близко посаженные. Внимательный взгляд.
Ага, сразу видно, хоть и молодой, но понюхал пороху. Причем не просто лейтеха, а старший лейтенант, как я успел заметить по трем маленьким звездочкам на погонах.
— Ну, как вы, товарищ Ломов? — спросил он. — Живы-целы? Руки-ноги на месте?
— Как видишь, — ответил я и свирепо поглядел на Юшкова. — Мог бы и предупредить, что планируется штурм.
Но приятель не смутился.
— А ты мог бы подождать, — спокойно ответил он. — А не лезть к Дубу под пули. Вернее, под гранаты. Я тебя пытался остановить, но ты не слушал.