Ухаживания на скорую руку
Шрифт:
– Вцепись в него мертвой хваткой, Ния… Позавлекай его немного. Глядишь – и тебе все-таки удастся его разговорить.
– Знаешь что, Билл. – Ния приготовилась выпустить коготки. – Мне кажется…
– Ну а теперь вернемся к статье о колледжах. – Билл бросил взгляд на часы. – Чтобы привести ее в божеский вид, у нас осталось не больше часа.
Сдерживая ярость, она подняла на него глаза, потом покачала головой и вдруг, почувствовав себя чертовски усталой, тяжело вздохнула. Все разрешилось явно не к ее удовольствию, но теперь Билл по крайней мере знал, какие ей предстояли трудности. Если попытка взять интервью у Стрэйхена провалится, а Ния в этом ни на минуту не сомневалась, у нее всегда будет возможность заявить шефу, что она предупреждала его загодя… Впрочем,
Дэниэл Стрэйхен превратился для нее в самую настоящую занозу. Отправляясь поздно вечером к себе домой в Кембридж, что находился за Чарлз-ривер, она продолжала о нем думать. Интересно, он звонил ей из комплекса? Или из дома? И где, собственно, этот его дом находится – в Вестоне, как он намекнул, или еще где-нибудь? И что представляет собой его жилище? Это дом в полном смысле слова – или квартира? Сейчас он, конечно же, находится в спортивном комплексе – игра должна была начаться через полчаса.
Ния жила в старом тихом районе неподалеку от главного корпуса Гарвардского университета. Значительную часть пути в хорошую погоду она проделывала пешком, в дождливую – ехала на автобусе и лишь тогда, когда задание требовало ее отлучки из Бостона, выводила из гаража свою машину.
Подкатив по дорожке, усыпанной гравием, к дому на две семьи, она припарковала свой автомобиль рядом с видавшим виды «Вольво» Фредерика Максвелла, ее соседа. Доктор Макс, как его уважительно называли в университетских кругах, был профессором истории в Гарварде. Несмотря на свои почти восемьдесят лет, этот удивительно подвижный человек ходил на работу пешком и проводил долгие часы за книгами, собирая материал для бессмертного труда, который все еще намеревался написать. Его друзья и коллеги прощали ему и возраст, и эксцентрическое поведение, всячески о нем заботясь. Они подбирали бумаги, веером сыпавшиеся из его папки, когда он пробегал по коридору, и выключали задний свет в автомобиле, предварительно убедившись, что машина припаркована в безопасном месте.
Теперь настала очередь Нии. Она, улыбнувшись, вышла из машины и выключила фары «Вольво», тем самым сэкономив доктору Максу деньги за перезарядку аккумулятора. Поскольку она была домовладелицей и одновременно его другом, она старалась, по возможности, оказывать доктору маленькие услуги, несмотря на то что профессор, будучи человеком гордым, никогда ее ни о чем не просил. Он проживал в этом доме, когда они с Дэвидом купили его десять лет назад, и оказался приятнейшим квартиросъемщиком, какого только можно было себе представить.
С портфелем в руке и с сумкой на плече Ния поднялась по ступеням крыльца и отперла входную дверь. Из апартаментов снизу доносился приглушенный звук телевизора – передавали последние известия. Этот звук накладывался на отдаленное завывание сирены, к которому Ния сумела себя приучить и на которое уже не обращала внимания. Сегодня вечером, однако, приглушенное бормотание телевизора навело ее на мысль о программе, которую должны были передавать в самое ближайшее время. Он просил ее посмотреть игру – вставал вопрос: следует ли ей это делать? Уже сама мысль об этом вызывала в ее душе привычное неприятное волнение, выработанное годами ожидания и беспокойства. Дэвид никогда не пытался подключить ее к своей жизни спортивного обозревателя и предпочитал, чтобы она дожидалась его дома. Время от времени она включала телевизор, чтобы полюбоваться на него хотя бы на экране, но потом перестала и сосредоточилась на собственной жизни, постепенно превращаясь в профессионального писателя и журналиста. Временами ее жизнь складывалась так, что у нее не оставалось и минуты свободной, не говоря уже о том, чтобы смотреть по телевизору баскетбол… Тем более что у нее не было ни малейшего желания созерцать эту проклятую игру.
Грациозно присев, она подобрала с пола полученную на ее имя корреспонденцию и, просматривая ее, двинулась по лестнице вверх. Еще один замок и поворот ключа – и она наконец оказалась у себя в квартире.
Портфель и сумка упокоились на стуле, а почта перекочевала на обеденный
Не прошло и нескольких минут, как она, избавившись от сапог и колготок и обрядившись в водолазку и джинсы, пробежала босиком к холодильнику и принялась исследовать его содержимое. Поначалу она решила изжарить себе бифштекс, но потом остановилась на яйцах и сыре. Омлет с сыром – вот что ей требовалось в данный момент, поскольку она весьма сытно пообедала с Дэниэлом.
Опять этот Дэниэл! Ее взгляд невольно метнулся к маленькому телевизору, стоявшему на доске бара в кухне. Она смотрела его редко – разве что новости – да и то в том случае, если ужинала в то время, когда они шли. Изящные часы Нии показывали семь двадцать пять. Интересно, закончились ли интервью, которые предваряли каждый матч? Может быть, Дэниэл уже сидит на своем тренерском месте в зале?
Прикусив многострадальную нижнюю губу, она вынула сковородку из шкафчика, потом полезла за маслом, но после этого решимость ее иссякла, и, прошептав что-то нелицеприятное, она со стуком поставила то и другое на стол. Рука сама собой протянулась к телевизору и нажала на кнопку, после чего мгновенно выбрала канал.
Спортивная арена была затемнена – все освещение сосредоточено в центре. Стоявшая там темноволосая женщина, над головой которой реяла эмблема брейкеров, с микрофоном в руке принялась исполнять национальный гимн. Ее яркое сопрано с легкостью перекрывало неизбежные шумы в начинавшем затихать зале и царило в нем безраздельно.
Ния вздохнула так, как будто только что выскочила из воды на поверхность, после чего непатриотично нажала на кнопку с надписью «Выкл.» и взгромоздилась на высокий деревянный стул, придвинутый к стойке. Предварявшие матч интервью были безвозвратно упущены, и игра должна была вот-вот начаться. Но не игра же как таковая вызывала ее интерес, а сам Дэниэл. И что она, спрашивается, медлила? Почему не включила телевизор сразу? Это что, проявление обычного упрямства с ее стороны? А может быть, даже излишнего самолюбия? Ну и с чего бы ей тогда расстраиваться сейчас?
Ей вдруг пришло в голову, что более всего ей хотелось бы увидеть Дэниэла в его родной стихии. Их совместный обед дал ей возможность представить, каков он на приволье, когда не занят делами. Ей удалось сделать это маленькое открытие, несмотря на то что он всячески пытался скрыть от нее свою сущность и ни словом не обмолвился о своей частной жизни. Теперь же Нию интересовало другое: каков он в роли главного тренера «Нью-Ингленд Брейкерз» – в своей, так сказать, официальной ипостаси?
Что ж, по большому счету, она только что упустила такую возможность. День сегодня вообще не задался. Лучше всего выбросить дурь из головы и жить дальше. Кто такой, в конце концов, этот Дэниэл Стрэйхен? Герой ее будущего очерка, не больше. Когда он позвонит ей, чтобы объявить о своем окончательном отказе дать интервью, их отношения разом закончатся, поскольку ничего, кроме этого, их не связывало.
Так, например, говорила она себе на протяжении всего вечера, время от времени отрываясь от книги, которую читала. Ния решила, что ей пора сосредоточить все усилия на поездке в Пенсильванию, предстоящей, когда эта работа будет худо-бедно завершена. Поездка была намечена на следующую неделю и имела для Нии большое значение, поскольку она готовилась собрать материал для задуманной ею важной статьи.
Так как жизнь в редакции была беспокойной, Ния частенько читала необходимые книги дома. Сегодня вечером, правда, это полезное чтение прерывалось исключительно по ее вине. Интересно, думала она, начался ли уже перерыв? Игра закончилась или нет? Удалось его команде выиграть? Или она проиграла? Что он поделывает: отвечает на вопросы многочисленных журналистов, заявившихся в раздевалку после матча? Или уже ушел? А если ушел, то где он сейчас? Чем вообще занят тренер, когда пустеет стадион и на трибунах гаснут огни? Причем не любой тренер, а лично Дэниэл Стрэйхен?