Чтение онлайн

на главную

Жанры

Уход в лес

Юнгер Эрнст

Шрифт:

30

Как все сословные формы были переплавлены в специализации рабочего характера, что значит: в технические функции, так же были переплавлены и солдатские формы. Солдату из всех подвигов Геракла остался, по сути, только один: он должен время от времени чистить Авгиевы конюшни политики. В этом деле ему всё труднее сохранять руки чистыми, и вести войну тем способом, который, с одной стороны, отличал бы его ремесло от ремесла полицейского, а с другой стороны, от ремесла мясника, или даже живодёра. Для его новых нанимателей это менее важно, чем распространение ужаса любой ценой.

К тому же технические изобретения расширяют области войны до бесконечности, и новое оружие стирает всякое различие между комбатантами и нонкомбатантами. Вместе с этим исчезает та предпосылка, которой обуславливается сословное самосознание солдата, и рука об руку с этим продолжается упадок

рыцарских форм ведения войны.

Ещё Бисмарк отверг предложение привлечь Наполеона III к суду. Он, как военный противник, считал себя не вправе делать это. С тех пор уже стало принятым судить побеждённого противника с точки зрения юридических норм. Тяжбы, сопряжённые с подобными вердиктами, являются излишними и безосновательными. Партии не могут судить. Этим они продлевают акт насилия. Они также лишают обвиняемого права на суд.

Мы живём во времена, когда войну трудно отличить от мира. Границы между службой и преступления размыты на множество оттенков. Это вводит в заблуждение даже самый острый глаз, поскольку к каждому отдельному случаю примешивается сумятица времени, всеобщая вина. Кроме того, отягчающим обстоятельством служит то, что царей больше нет, что правители всех мастей поднимаются вверх по партийным ступенькам. Их происхождение уменьшает их способность к делам в интересах Целого, таких, как заключения мира, приговоры, праздники, траты и приобретения. Силы в большинстве своём исходят из Целого; их нельзя получать и умножать за счёт внутреннего изобилия: собственного бытия. Это приводит к дроблению капитала на сулящие верную прибыль кусочки, заботы и расчёты одного дня, чего опасался ещё старик Марвиц.

Единственным утешением в этом спектакле служит то, что речь идёт о падении в известном направлении и с известными целями. Периоды вроде этого раньше называли междуцарствием, в то время как сегодня этот период представляется как цеховой ландшафт. Он характеризуется тем, что он лишён финальной действительности; и в этом также заключается большое достижение, поскольку уже осознают, что нельзя, принимать обветшалые элементы за действительные, и потому не стремятся их сохранить. Подобно тому, как наш вкус отказывается от применения готических форм в мире машин, так же поступает он и в моральной области.

Мы в деталях изложили это при рассмотрении мира труда. Нужно понимать законы, по которым существует этот ландшафт. С другой стороны, ценностное восприятие остаётся нелицеприятным, что приводит к боли, к осознанию утраты, и это неизбежно. Вид стройплощадки не способен внушить того спокойного удовлетворения, которое приносит созерцание шедевра, и так же мало совершенства и в других вещах, которые можно там увидеть. В той мере, в какой это осознаётся, приобретается честность, и это указывает на почитание более высоких порядков. Подобная честность способна создать необходимый вакуум, что особенно заметно в живописи, которая ещё сохраняет своё теологическое соответствие. Осознание утраты выражается также в том, что всякая серьёзная оценка ситуации соотносит себя либо с прошлым, либо с будущим. Она приводит либо к критике культуры, либо к утопии, предсказанной учением о цикличности времени. Утрата правовых и моральных связей также относится к значительным темам литературных произведений. В частности, действие американского романа происходит в сферах, где больше не осталось ни малейшего представления о долге. Он взрастает на голой скале, которую только в некоторых местах своими гниющими слоями покрывает гумус.

При уходе в Лес нужно быть готовым к тем кризисам, перед которыми не могут устоять ни закон, ни обычай. Во время этих кризисов можно наблюдать нечто подобное тем выборам, которые мы описывали в начале. Массы будут следовать за пропагандой, которая обеспечивает им техническую связь с правом и моралью. Ушедший в Лес не таков. Это и есть то суровое решение, которое он должен принять: в каждом случае оставлять за собой право судить о том деле, на которое требуют его согласия, или в котором требуют его участия. Ему придётся пожертвовать многим. Но также это принесёт ему непосредственный выигрыш в суверенитете. Впрочем, положение вещей таково, что выигрыш этот способны оценить лишь немногие. Но господство может приобрести лишь тот, хранит в себе знание об изначальных человеческих идеалах, и кого никакая превосходящая сила не может принудить отказаться поступать по-человечески. Как этого достичь, остаётся главным вопросом сопротивления, которое не всегда обязательно должно быть открытым. Требование открытого сопротивления относится к любимым теориям людей, сопротивлению непричастных, однако, на практике это равнозначно тому, как если бы вручить тирану в руки список последних оставшихся людей.

Когда все институты стали сомнительными, или даже опозоренными, и когда даже в церквях уже слышны молитвы не за угнетённых, а за угнетателей, тогда моральная ответственность целиком ложится на одиночку, или, лучше сказать, на несломленного одиночку.

Ушедший в Лес – это конкретный одиночка, действующий в конкретных обстоятельствах. Он не нуждается ни в теориях, ни в придуманных партийными юристами законах для того, чтобы понимать, что является справедливым, а что – нет. Он не пьёт из предоставляемых ему институтами источников нравственности. Вещи кажутся ему простыми, если в нём живёт ещё нечто неподдельное. Мы видели, что великий опыт предоставляемый Лесом, заключается во встрече с собственным «Я», с неуязвимым ядром, сущностью, которая питает все временные и индивидуальные явления. Эта встреча, которая имеет большое влияние, как на исцеление, так и на изгнание страха, также является моральной в самой наивысшей степени. Она приводит к тому слою, который лежит в основе всего социального, и который служит первоначалом всякой общности. Она приводит к человеку, который является фундаментом любой индивидуальности, и от которого исходит всё индивидуализирующее. В этой области обретается не только общность; здесь обретается тождество. Это то, на что указывает символ объятий. «Я» познаёт само себя в Другом – что соответствует древнейшей мудрости, выраженной в словах «То ты еси». Другим может быть любимый человек, это также может быть брат, недужный, беззащитный. Когда «Я» нечто отдаёт, помогая другому, оно само в то же время получает нечто непреходящее. В этом утверждает себя порядок мироздания.

Это лежит в области опыта. Сегодня нет числа тем, кто выбрался живым из самого центра нигилистического течения, из глубочайшей точки водоворота. Они знают, что механическое там всегда разоблачается как угрожающее; человек брошен вовнутрь огромной машины, созданной для его уничтожения. Они также должны были узнать, что всякий рационализм приводит к механизму, а всякий механизм приводит к истязанию, как к своему логическому следствию. Подобного не знали в XIX столетии.

Только чудо могло помочь вырваться из этих вихрей. И чудо свершалось бесчисленное множество раз, и только потому, что среди обезлюдевших цифр появлялся человек и приходил на помощь. Это происходило даже в тюрьмах, причём именно там. В любой ситуации и по отношению к любому человеку одиночка может стать Ближним – в этом непосредственно раскрывает себя его царское достоинство. Источник аристократизма заключается в предоставлении защиты – защиты от угрозы, исходящей от чудовищ и нечисти. Это отличительная черта аристократии, и проблеск этого можно заметить в том тюремном охраннике, который тайком протягивает заключённому кусок хлеба. Это не может исчезнуть, благодаря этому мир существует. Это жертвы, на которых он основан.

31

Также бывают ситуации, требующие непосредственного морального решения, это происходит, прежде всего, там, где в водовороте достигают самых глубоких вихрей. Так бывало не всегда, и так будет не всегда. В большинстве случаев институты и связанные с ними предписания образуют обитаемую почву; право и обычай – это то, что носится в воздухе. Естественно, имеются нарушения, но на то и существуют суды и полиция.

Всё совсем иначе, если мораль заменяется разновидностью техники, то есть пропагандой, а институты превращаются в орудия гражданской войны. Тогда принятие решений становится уделом одиночки, причём именно в форме «или-или», тогда, как третья альтернатива, то есть нейтралитет, исключается. И тогда неучастие, а также суждение с позиций неучастия, становятся особым видом подлости.

Также и власть имущие в своих разнообразных воплощениях наступают на одиночку со своим «или-или». Это временный занавес, поднимающийся перед вечно повторяющимся спектаклем. Вовсе не важно, что написано на этом занавесе. Собственное «или-или» одиночки выглядит совсем иначе. Эта альтернатива приводит его в точку, в которой он должен выбирать между непосредственно присущим ему качеством человека и качеством преступника.

От того, насколько одиночка будет придерживаться подобной постановки вопроса, зависит наше будущее. Скорее всего, это решается именно там, где тьма кажется глубже всего. Что касается преступления, то оно, наряду с автономностью принятия нравственных решений, образует вторую возможность сохранения суверенитета в этом состоянии утраты, нигилистического подрыва бытия. Французские экзистенциалисты правильно понимали это. Преступление не имеет ничего общего с нигилизмом, оно скорее даёт убежище от его разрушающего самосознание выхолащивания, оно служит выходом из этой пустоши. Уже Шамфор говорил: «Человек, при современном состоянии общества, кажется мне развращённым скорее своим разумом, чем своими страстями».

Поделиться:
Популярные книги

Внешняя Зона

Жгулёв Пётр Николаевич
8. Real-Rpg
Фантастика:
фэнтези
попаданцы
рпг
5.00
рейтинг книги
Внешняя Зона

Путешествие в Градир

Павлов Игорь Васильевич
3. Великое плато Вита
Фантастика:
фэнтези
попаданцы
5.00
рейтинг книги
Путешествие в Градир

Бывшие. Война в академии магии

Берг Александра
2. Измены
Любовные романы:
любовно-фантастические романы
7.00
рейтинг книги
Бывшие. Война в академии магии

Виконт. Книга 1. Второе рождение

Юллем Евгений
1. Псевдоним `Испанец`
Фантастика:
фэнтези
боевая фантастика
попаданцы
6.67
рейтинг книги
Виконт. Книга 1. Второе рождение

В тени большого взрыва 1977

Арх Максим
9. Регрессор в СССР
Фантастика:
попаданцы
альтернативная история
5.00
рейтинг книги
В тени большого взрыва 1977

На границе империй. Том 9. Часть 2

INDIGO
15. Фортуна дама переменчивая
Фантастика:
космическая фантастика
попаданцы
5.00
рейтинг книги
На границе империй. Том 9. Часть 2

В теле пацана

Павлов Игорь Васильевич
1. Великое плато Вита
Фантастика:
фэнтези
попаданцы
5.00
рейтинг книги
В теле пацана

Вернуть невесту. Ловушка для попаданки 2

Ардова Алиса
2. Вернуть невесту
Любовные романы:
любовно-фантастические романы
7.88
рейтинг книги
Вернуть невесту. Ловушка для попаданки 2

Кодекс Охотника. Книга XXIV

Винокуров Юрий
24. Кодекс Охотника
Фантастика:
фэнтези
попаданцы
аниме
5.00
рейтинг книги
Кодекс Охотника. Книга XXIV

Кодекс Крови. Книга Х

Борзых М.
10. РОС: Кодекс Крови
Фантастика:
фэнтези
юмористическое фэнтези
попаданцы
аниме
5.00
рейтинг книги
Кодекс Крови. Книга Х

Возвышение Меркурия. Книга 14

Кронос Александр
14. Меркурий
Фантастика:
попаданцы
аниме
5.00
рейтинг книги
Возвышение Меркурия. Книга 14

Бальмануг. (Не) Любовница 1

Лашина Полина
3. Мир Десяти
Фантастика:
юмористическое фэнтези
попаданцы
5.00
рейтинг книги
Бальмануг. (Не) Любовница 1

Идущий в тени 5

Амврелий Марк
5. Идущий в тени
Фантастика:
фэнтези
рпг
5.50
рейтинг книги
Идущий в тени 5

Совок – 3

Агарев Вадим
3. Совок
Фантастика:
фэнтези
детективная фантастика
попаданцы
7.92
рейтинг книги
Совок – 3