Уходи с ним
Шрифт:
– До какого часа вечером?
– Теоретически до восьми. На самом деле мы особо не придираемся, если смена спокойная.
– Могу я задать вам вопрос?
– Да.
– Как он умудрился сказать вам о сестре одним пальцем?
– Шестое чувство медработника…
Когда он желал мне доброго дня, я слышала, как он улыбается. Я чуть было не ляпнула, что весь день с удовольствием бы проспала, потому что мне предстоит дежурство третью ночь подряд, но, в сущности, это не его проблема.
Моя
Перед уходом я возвращаюсь к своему пациенту в надежде, что он меня опять услышит. Мне хотелось бы сказать ему, что я поговорила с капитаном по телефону и что он привезет его сестренку. Думаю, для него это важно.
Я никогда не была на месте пациентов, но проведя столько время рядом, я научилась чувствовать, что для них означает оказаться здесь, со всеми страхами и болью, в совершенно незнакомом месте, одним. И если я могу их успокоить…
Фонарик
Я продолжаю чередовать темноту-убежище и туман-мучение. Особенно когда ко мне прикасаются. Я почувствовал, как моя кровать двинулась. Медленно покатилась, завернула, въехала в лифт, снова покатилась. Я попытался пошевелить указательным пальцем, но никто этого не заметил. Надеюсь, что медсестра, которая недавно была рядом, скоро вернется.
А главное, мне хочется, чтобы Ванесса была рядом. Она единственная, чье присутствие принесло бы мне облегчение. Мой фонарик в тумане.
Его сестренка
Третья ночь подряд, от такой работы мы все передохнем. И ни одного лишнего человека на замену, чтобы можно было хоть надеяться на маленькую передышку. В больнице настоящий кризис. И этот кризис скоро скажется на нервах персонала. К счастью, я опять дежурю с Гийомом. Его тоже мне будет не хватать, когда я сменю отделение. Он молодой, но ответственный и знающий. Властный, но мягкий. И не слишком чувствительный. Ровно насколько нужно.
Мужчины редко бывают чувствительными ровно насколько нужно.
Мне не терпится узнать, что он приготовил нам на этот раз и что мы будем смаковать на уголке рабочего стола, запивая крепким кофе, чтобы продержаться до утра.
И мне не терпится узнать, как дела у молодого пожарного.
Гийом, как всегда, поджидает, пока уйдет дневная смена, чтобы сласти свои достать. И речи быть не может, чтобы все участвовали в дегустации. Вот такой он, Гийом. Его это забавляет – чего он не собирается скрывать.
Жозианин старичок отправился в кардиологию, они наконец-то нашли для него место. Его сменил новый пациент. К счастью, не такой тяжелый, как наш пожарник.
Дневная смена предупреждает,
Когда я захожу в палату, она действительно сидит неподвижно на стуле и молча на него смотрит. Чуть сгорбившись, словно все беды мира давят на ее хрупкие плечи подростка. Или же будто она оказалась в слишком быстро выросшем теле и теперь старается задержаться в детстве, сжавшись в комочек. Сидит она спиной к двери. У ног – рюкзачок фирмы «Eastpak» с тремя плюшевыми брелоками, по одному на каждую молнию; они должны побрякивать, когда она идет по улице. Наверно, это тоже ее успокаивает, отсылая обратно в детство. Ей лет четырнадцать.
– Добрый вечер. Вы Ванесса?
– Да, – откликается она, оборачиваясь, но не выказывая никаких чувств.
Волосы средней длины, большая челка падает на глаза, густо подведенные черным. Она очень тоненькая, и ноги кажутся двумя спичками. В ушах длинные металлические серьги, а на каждом запястье куча бразильских браслетов.
– Вы приехали одна?
– Нет, его начальник приехал за мной в коллеж после занятий. Он в коридоре.
– Он объяснил вам, что произошло?
– Да.
– Вы знаете, что именно случилось с братом?
– Нет.
– Я вам все объясню до того, как вы уйдете. Вы говорили с ним? Обняли, подержали за руку?
Она отрицательно покачала головой, медленно, не отрывая глаз от брата.
Он казался беспокойнее, чем вчера. Я взяла его за руку, сказала, что это я. Что я та, кто была с ним в предыдущую ночь. Он сжал мне руку чуть сильнее, чем накануне.
– Хотите пообщаться со мной?
(да)
– Знаете, кто это рядом с вами?
(да)
– Хотите, чтобы она взяла вас за руку?
(да) (да) (да)
Он непрерывно ударяет пальцем по простыне. Я предлагаю сестре встать по мою сторону кровати, у действующей руки. Но в тот момент, когда я собираюсь направить ее пальцы, она прячет руку за спину.
– Вы не хотите?
– Я… я… ну, я вчера накрасила ногти лаком. Он не хочет, чтобы я это делала, так я крашу, когда он на службе, и смываю перед его возвращением. Вот только его шеф приехал за мной сразу после уроков, и я не успела.
– Теперь-то, я думаю, он все равно вас услышал.
– А он все слышит?
– С большой вероятностью.
Он снова постучал пальцами по матрасу.
– И потом, мне кажется, что в его теперешнем положении он не обратит на это особого внимания. Он едва не умер, так что лак на ногтях наверняка не главная его забота, – сказала я ей, слегка подмигнув.
Дрожа, очень нерешительно она протянула свою руку к руке брата. Он сжал ее и застыл надолго. Я вовремя загнала обратно несколько слезинок, которые при виде этой сцены от волнения готовы были ринуться в пустоту.