Уинтер-Энд
Шрифт:
— Какие нехорошие слова, мистер Рурк. Уверен, ваши родители не этому вас учили.
— Вы явно не знали моих родителей, Николас. Когда их что-то злило, они ругались, как и все прочие.
Он улыбается — так, словно я сказал нечто смешное:
— А вас что-то злит?
— Меня всегда злили самодовольные умники. Ну так что, вы поможете мне?
— Я вам уже помог, мистер Рурк. Просто вы этого не заметили. Приезжайте повидаться со мной завтра утром или, может быть, сегодня под вечер. Когда вы узнаете чуть больше о цели, к которой идете, я освещу для вас часть дороги к ней.
Я ненадолго задумываюсь,
— Хорошо, увидимся позже. Надеюсь, тогда вы начнете рассказывать мне, что и как.
Я прошу стоящих за дверью помощников шерифа отвести подозреваемого в камеру и отправляюсь на поиски Дейла. Он сидит в своем кабинете, разговаривая с мужчиной в полицейской форме.
— Алекс Рурк, — говорит Дейл, — это Оуэн Марш, заместитель шерифа. Он выполняет большую часть моих служебных обязанностей, пока я занимаюсь делом Ламонд.
Я протягиваю Оуэну руку.
Заместитель Дейла выглядит его ровесником, но только он похудощавее и нос у него красный — от лопнувших под кожей капилляров.
— Вот и познакомились, мистер Рурк, — отвечает он и, кивнув Дейлу, уходит.
— Как там наш общий друг? — спрашивает Дейл.
— У меня такое чувство, что я к чему-то подбираюсь, — отвечаю я, — однако дело продвигается очень медленно.
И я заговариваю о том, ради чего искал Дейла:
— По дороге сюда я видел издали «Святого Валентина». Твои люди не заглядывали в него, когда осматривали место убийства?
Дейл задумывается, потом качает головой:
— Нет. Никакой информации о том, что это имеет смысл сделать, у нас не было. А что?
— Да просто поворот на дорогу к этому зданию находится всего в полумиле от места преступления. Мы исходили из предположения, что преступник привез Анджелу из города. Но что, если он двигался в противоположном направлении, с юга? Тогда водитель лесовоза и не мог ничего увидеть, когда проезжал мимо, — ни преступника, ни жертвы на шоссе еще не было.
— Ты собираешься съездить, осмотреться там?
— Да. На всякий случай.
Дейл кивает, и я замечаю в его глазах проблеск какой-то эмоции, мелькнувший и исчезнувший.
— Хочешь, чтобы и я поехал с тобой?
— В этом нет нужды. Если кто-нибудь начнет приставать ко мне с вопросами о том, что я там делаю, покажу ваш значок. А найду что-нибудь, так позвоню. В противном случае увидимся вечером за ужином. Ты, кстати, где живешь-то?
— Френсис-стрит, четырнадцать. Приезжай в полседьмого, в семь.
— Хорошо, Дейл, до встречи.
Едва я выхожу из здания, звонит мой телефон.
— Алекс, — произносит женский голос, — это Джемма Ларсон, из больницы. Я только что еще раз осмотрела ступни Анджелы Ламонд.
— Привет, Джемма. Что вам удалось найти?
— Несколько микропроколов на коже. Я бы сказала, что она шла босиком по дороге.
— Я так понимаю, песчинок в них не осталось?
— К сожалению, нет.
— Ну, всего сразу не получишь. Спасибо, что перезвонили так быстро, Джемма. Если у меня что-то появится, я свяжусь с вами, хорошо?
— Конечно, — говорит она. — Буду только рада. До свидания.
— До свидания.
Я делаю медленный выдох, сажусь в машину и еду в Уинтерс-Энд.
Гравийная дорожка возле детского дома «Святой Валентин» шуршит
Я выхожу из машины, и мне сразу бросается в глаза некая странность: двойной след — полоски примятой травы, пересекающие парковочную площадку. Я задумываюсь, не позвонить ли Дейлу, не вызвать ли команду криминалистов, однако, поскольку следы эти сами по себе ничего не означают, решаю сначала осмотреть дом.
Проверив пистолет — на всякий случай — и сунув за брючный ремень болторез, я беру фонарь и направляюсь к дому.
«Святой Валентин» нависает надо мной — четырехэтажное здание из красного кирпича и алюминия, надстроенное поверх более старого дома, очертания которого еще угадываются внизу. Несколько окон выбиты. Висевший на парадной двери замок вырван вместе с цепью и дверными ручками, однако на сухой листве, устилающей крыльцо, никаких следов не видно. Я схожу с крыльца, включаю фонарь и проникаю в дом через окно.
В немногих сохранившихся у меня с детства воспоминаниях о посещениях этого места «Святой Валентин» выглядит очень чистым, спартанским, похожим на больницу. Теперь здесь пахнет старыми опилками, сыростью и запустением. На покрытом плесенью коврике под окном лежат занесенные ветром листья вперемешку со всякой ерундой, брошенной при закрытии детского дома — парой пластиковых пакетов, плюшевым медведем. Где-то в глубине этого мрачного строения что-то постукивает по полу. Я прохожу по залам, надеясь отыскать следы недавнего посещения. Когда ветерок врывается в разбитые окна здания, слышится подобие вздоха, словно старый дом дремлет и тихо посапывает во сне.
Главный корпус состоял, похоже, из помещений, предназначавшихся для детей. Я прохожу через несколько общих спален с застеленными кроватями. Через столовую, кухню, душевые, через небольшие классы. Одно из помещений мне запомнилось с детства — это комната для игр, теперь совершенно пустая, если не считать обломков игрушечного робота. Буфетная. Учительская. Маленький офис на верхнем этаже — множество оцинкованных шкафчиков для хранения папок.
Следы копоти на стенах коридора нижнего этажа приводят меня туда, где жил персонал. Дверь в конце коридора закрыта, распахнув ее, я попадаю в старое жилое крыло. От стен здесь осталось немного — я вижу что-то темное, вспученное. Над моей головой висят, пересекаясь, обгорелые балки, в проемах между ними виднеется небо. Углубившись в руины этого крыла, я получаю лишь смутные представления о высоте его каменных стен, поскольку вижу одни обломки да куски обгоревшего дерева. Пепел, которым покрыт пол, давно уже никто не тревожил, только отпечатки моих ног тянутся по почерневшему сору.