Указка
Шрифт:
— Пожалуй, не стоит, — сказал Кабинетов. — Лучше что-нибудь из жизни.
— Тогда я расскажу о том, чему сам был свидетелем, — сказал Сенечка. — Как в Майами к Рождеству построили ледяной городок. Там всегда собиралось много людей, ведь в непраздничное время у них так мало радостей. Сделали дорогую автостоянку. И однажды вечером шведские террористы взорвали на ней бомбу. Люди побежали и подавили друг друга. Их хваленая полиция ничего не смогла поделать. А власть, чтобы не создавать панику, солгала, что это был взрыв русской петарды…
Петр
— Ладно… Только не перегибайте палку. Не надо слишком уж пугать читателей ужасами жизни на Западе…
В работе нередко возникали задержки. От полуденного гимна и до оздоровительной вечерней закуски в редакции нечего было делать, потому что еще не принесли материал. Антоша глядел на фотографию президента, потом вставал и снова напевал гимн. Витька играл с компьютером в поддавки. Тоня Алексеевна красила ногти.
Евгений Викторович появлялся с первым материалом в пятом часу.
— О человеческой халатности, — сообщал он.
«Кто из нас не был в здании Управления Повышением Цен на Нефть? Кто из нас не обращал внимания на величественный вестибюль с мраморными колоннами в два ряда и фресками, изображающими интеграцию нашего нефтяного рынка в Юго-Восточную Азию? Нас поражали поистине китайская аккуратность и предупредительность охранников и почти узбекская обязательность чиновников. Мы всегда гордились зданием УПЦН как украшением и одной из основных достопримечательностей нашего города.
Можете себе представить, каким шоком было для меня наблюдать в УПЦН дичайший случай проявления разгильдяйства и беспечности со стороны рабочих, приглашенных делать ремонт потолка на четвертом этаже здания! Проходя по коридору, я увидел в углу несколько десятков ртутных ламп, буквально сваленных в бесформенную груду. И сотрудники как ни в чем не бывало проходили мимо, словно и не знали, как опасны для здоровья эти лампы, особенно с нарушенной целостностью.
Как выяснилось, никто из сотрудников не знает, откуда и с какой целью здесь находятся ртутные лампы. И тем более не знают они, кто отвечает за их складирование и транспортировку. Тогда я обратился с вопросом к товарищу Бобрыкину, бригадиру ремонтников.
— Это нелепая случайность, — чутко реагирует товарищ Бобрыкин. — Несомненно, ошибка будет исправлена. Возможно, благодаря своевременному вмешательству журналистов, была предотвращена настоящая катастрофа.
Быстро провели расследование.
Как выяснилось, бригада ремонтников только наполовину состоит из русских. Остальные — это большей частью эмигранты из Финляндии и Норвегии. До сих пор существующий языковой барьер мешает взаимопониманию в бригаде. Иногда распоряжения товарища Бобрыкина понимаются превратно. Следует думать, что именно это и привело к созданию опасной ситуации.
— Однако надо встать на место этих бедняг, — делится товарищ Бобрыкин. — Издерганные, измученные, еще не верящие в свое освобождение от оков космополитизма, они появляются
Нам остается пожелать товарищу Бобрыкину, а также и всему УПЦН в целом успешной работы и новых трудовых и творческих успехов».
Сенечка прочитал эту статью и полез к Кабинетову.
— Скажите этому Евгению Викторовичу, что если уж он приходит только с одним материалом про лампы, то можно было бы появиться и пораньше. Например, хотя бы в полдень!
— Не вам учить людей работать, — ответил Кабинетов.
— Почему? — удивился Сенечка. — Я работаю в три раза больше, чем все остальные. Пока какой-нибудь Евгений Викторович одарит нас очередным творением, я успеваю написать три или четыре статьи, а то и пять!
— Это интересно, — сказал Кабинетов. — Где они?
— Это не совсем статьи, — сказал Андрей Иванович. — Он пишет их, никуда не выезжая, и я был уверен, что это рассказы для «Странички творчества».
— Вы, дядя Андрей, их даже читать не стали, — сказал Сенечка. — Мои статьи гораздо интереснее, чем рассказы про ртутные лампы. Я давал читать Витьке и Антоше. Им было очень смешно, и они сказали: класс! Смеялась даже Тоня Алексеевна, хотя она не читала, а просто смотрела на нас.
— Ваша энергия мешает нам заниматься делом, — сказал Кабинетов. — Андрей Иванович устал править ваш стиль. Взять хотя бы статью о взрыве в Майами… Никуда не годится!
Сенечка заговорил на повышенных тонах:
— Ах вот как! Значит, и вы к этому руку приложили, Петр Леонидович? Кому не понравилась строчка: «Когда ударил взрыв, люди замолчали и повернули головы в ту сторону, откуда поднимался густой дым…»? Зачем заменили «ударил взрыв» на «прогремел взрыв»? Ведь это беспомощнейший в мире газетный штамп! Так не пишут даже в «Комсомольской правде»! А почему убрали детский плач?..
— Мы издаем обычную газету, а не сборник беллетристики.
— А почему бы не попробовать и не начать писать художественным языком? — сказал Сенечка. — В Обновленной России, Петр Леонидович, и газеты должны быть обновленными, то есть говорить с читателем на свежем языке!.. На таком, каким я пишу свои статьи!
Андрей Иванович смутился. Ему было неудобно за племянника.
Конечно, Сенечка слишком долго жил на Западе. Отсюда его агрессивность. Там, в этих диких странах, люди, которые не верят в свои силы или не самоутверждаются за счет других, рано или поздно погибают.
Еще Сенечка был недоволен, что в редакции все работают медленно. И все время отвлекаются, когда гимн по радио передают. И когда президента по телевизору показывают. Тогда, сказал Сенечка, вообще в коридоре не протолкнуться. Все из своих кабинетов выбегают и к телевизору лезут. А уж когда по улице после обеда Флаг проносят, так все готовы окна выдавить и выпрыгнуть навстречу.