Украденная семья

Дали Мила

— Адам…они не отстанут?

— Должны уехать, — поглядывает в зеркало заднего вида.

Мы рулим вбок, ближе к левому крылу больницы и паркуем авто между карет скорой помощи.

— Ёлки-палки…

— Почему ругаешься, Юль?

— Смотри, один в больницу пошел…

Совсем скоро дверь в медицинское учреждение резко открывается и оттуда бежит толстопузый инспектор. Красный, с бешеными глазищами, а за ним медбратья с каталкой. Я впиваюсь руками в живот, таращусь на Адама.

— Кричи, Юль…

— Рожааю!

Другой

сотрудник дорожной инспекции, худющий и длинный как каланча, распахивает мою дверцу. Я с трагичным воплем корячусь наружу и молюсь, чтобы медбратья не заметили фальшивки. Мне повезло что осень. Поздняя. Задумай такое летом в сарафане, ничего не получилось. Мне помогают улечься на кушетку.

Складываю ручки так, чтобы прикрыть края куртки. Лютольф, как любящий муж почти мгновенно оказывается рядом, будто утешая меня, на самом деле тоже маскирует собой внеплановый живот. Только сейчас вижу, что Адам надел кожаные перчатки, стало быть, знает, что нельзя оставлять следов.

— А вас, гражданин Синицын, я попрошу остаться. Мы не закончили опознание. Верните документы.

Строго заявляет худой сотрудник. Его коллега так расчувствовался, что не может соображать здраво и это мне на руку.

— Нетушки! — цепляюсь за Адама мертвой хваткой. — Он со мной в родильный зал пойдет! И слышать ничего не желаю! Ооой, сейчас точно началось!

Капризничаю умело, не отпускаю Лютольфа. Медперсонал уговаривает инспекторов уступить и вернуться к службе.

В стенах клиники меня на всех парах катят к лифтам. Куртка Адама выскальзывает из моей ладони, и я теряю контроль над мужчиной. Меня помещают в тесную кабинку, верчусь, и когда створки захлопываются, Лютольф остается снаружи.

Уже не так смело продолжаю изображать схватки. Мы поднимаемся на третий этаж. Меня увозят в самый конец коридора в палату. Чихаю от запаха антисептика, щурюсь при ярком свете и вижу койку, а на ней девушку, которая реально ждет ребенка.

Медбрат тянется к молнии на моей одежде, и едва бегунок дергается, как я тут же подскакиваю с кушетки.

— Сама разденусь!

— А вы справитесь? Нужно готовиться к родам…

— Не подходите.

— У вас панический шок, — пытается угомонить работник. Обращается ко второму, — зови Настасью Филипповну, роженице надо сделать укол.

Взвинчиваюсь и метаюсь из стороны в сторону. Еще раз проклинаю Лютольфа, а тот легок как на помине. С ноги пинает дверь, заметив в положении мать, галантно приносит ей тысячу извинений, невозмутимо растолкав плечами медбратьев, обнимает меня.

— Я все уладил, идем.

Двигает за собой вон. С тряпичным животом семеню подле и диву даюсь от абсурдности дня. На улице я вижу, знакомый кроссовер, тот, что принадлежал лысым охранникам Лютольфа, а вот Джипа, на котором мы ехали, уже нет. К счастью, когда Адам приглашает меня на переднее кресло, я не замечаю его амбалов в салоне. Вытаскиваю

из-под курточки плед и кидаю его за спину.

— Ты дал взятку? Почему нас так быстро отпустили?

— Какая тебе разница? — хитрым лисом заявляет, выезжая с больничной стоянки.

Как бы ни пытался сохранять интригу Адам, по взгляду я понимаю, что угадала. Очень жаль, что в его мире все продается и покупается. В отличие от моих ценностей.

— Я обязательно добавлю вознаграждение за твою смелость в сумму, которую ты получишь по истечении месяца.

— Ты собираешься расплатиться со мной деньгами?

— Конечно. Ничего личного, Юль, считай это внеплановой командировкой.

— Но… ты целовал меня Адам? Зачем?

— Наверное, хотел вспомнить ту ночь. Не принимай всерьез.

Отворачиваюсь, ибо слишком много чести видеть Лютольфу мое разочарование. Не то чтобы я без памяти влюбилась в идеальную версию мужа, просто мне обидно по женски. И характер у Адама отвратительный.

— Никогда больше так не делай. Ясно?

Не сдерживаясь раздраженно возмущаюсь, не смею, и взглянуть в его сторону.

— Я постараюсь, Юль.

— Уж сделай одолжение. И да, поцелуй можешь не записывать в ценник!

Краем глаза вижу, как он нейтрально пожимает плечами и прибавляет скорость. Безмолвно злюсь, сопоставляя поступки и речи Адама.

Вспоминаю обманщика-Вадима. Мной снова хотят попользоваться, а потом вышвырнуть.

Я бы могла сейчас взъесться и надменно сказать, что мне не нужны благосклонные подачки! Однако фигушки, я крепко держу язык за зубами и принимаю игру, навязанную Лютольфом, не потому, что смирилась. Больше ни один мужчина не посмеет вытирать об меня ноги, пусть даже он теневой финансист, имеющий безграничную власть и деньги. Пусть даже он отец моей дочери.

Дабы хоть как-то отвлечься и перестать чувствовать себя не в своей, а в блестяще-помпезной тарелке Адама, я беру с заднего сиденья всю ту же инструкцию на белых листах и утыкаюсь в печатные буквы. Изучаю, стараюсь запомнить. В бумагах изложен список правил на случай непредвиденных обстоятельств, ответы на каверзные вопросы и жирным капсом поведенческий сюжет, когда рядом полиция.

Адам весь путь предпочитает молчать. Мне же спокойно не сидится, точно под мягким местом гвоздей насыпали.

Про легенду с коттеджем я уже знаю из той самой пресловутой инструкции, ведь муж копил на него много лет, задолго до нашей встречи якобы. Как порядочный откладывал на сберегательный счет половину зарплаты. И после свадьбы жили мы с Вадиком скромно, можно сказать, я его содержала.

Миновав дорогу, въезжаем в частный сектор и только здесь Адам убавляет скорость, останавливает авто рядом с высоченным забором.

— Подери его черти… — глушит мотор, — Юль?

— М?

С опаской вглядываюсь перед собой, туго сворачиваю листы в трубочку.