Украденная служанка
Шрифт:
Во мне все дрожало от волнения. Я была тронута заботой со стороны горничной. Я больше не пленница, не безгласная узница. Мое желание закон, как упоительно это осознавать!
Пикник на природе? Прекрасная идея, мне осточертели стены и крыша над головой. Хочу гулять на природе, пинать камушки остроносыми сапожками, любоваться буйством красок осени.
– Это было бы чудесно, спасибо, Роуз.
– Я мигом, ваша светлость. Подождите у фонтана, пожалуйста.
Роуз вернулась через несколько минут с небольшой корзинкой с длинной ручкой, прикрытой плотным белым полотном. Я отвернула
Не могу злиться на Энтони. Я его сама хотела, и пусть на конечный шаг меня подтолкнуло зелье, наше недолгое время вместе было волшебным. Не хочу омрачать воспоминания обидой. Я ушла от принца к другому по собственному выбору. И пусть сейчас я отчаянно скучаю по принцу, сердце говорит, что я сделала правильный выбор.
Я бездумно гуляла по тропинкам, рассматривая диковинные цветы. На высоких кустах цвели мелкие синие колокольчики, подле земли распускались алые блюдца, с несколько мятыми лепестками. Последние бойцы, готовые отступить перед холодами.
Дорожка завела меня в тупик, дальше поднимался довольно крутой холм. Подняв юбки, я решительно начала подъем, перехватив поудобней ручку корзинки.
Сверху простирался красивый вид на живописную деревеньку с красными крышами. Слева у небольшого озера паслось стадо овец, выглядевших как серые комки ваты с черными носами и вислыми ушами. А еще я увидела тоненькую фигурку девушки с мольбертом у самого края озера.
Пруденс. Я узнала ее по семейным угольно черным волосам и нарядной одежде. Рядом на складном стуле устроилась сиделка и стоял скучающий охранник. Девушка сосредоточенно рисовала.
Я решительно направилась к ней. Пруденс не обратила на меня никакого внимания, вся отдавшись процессу рисования. Я поздоровалась кивком головы с сиделкой, та приложила палец к губам, призывая не отвлекать художницу.
Тихо устроившись на траве я внимательно наблюдала за движениями кисти девушки. Она была в подобии трансе, двигалась плавно, точными мазками наносился краску на холст.
В нашем мире ее картину назвали бы гиперреализмом. На холсте можно было рассмотреть каждую травинку, мельчайшие волны на глади пруда. И еще что-то не давало покоя… Я переводила взгляд с озера на холст и обратно, подмечая схожие детали, а потом словно прозрела, осознав разницу. Пруденс рисовала пруд весной, с яркой зеленью, чистым воздухом, прозрачной водой. А сейчас осень, трава на берегу жухлая и отливает желтизной, на поверхности плавает ряска.
Я затаила дыхание и меня охватило чувство близкого чуда. Интуиция кричала, что у девочки свой особый дар. По иному я не могла объяснить, как видя перед глазами одно, она рисовала совсем другое.
Сиделка достала из кармана яблоко и сочно захрустела. Я тоже вспомнила, что голодна, и удачно захватила корзину съестного как раз для такого случая. Разложила на коленях салфетку, достала ломоть хлеба, ветчину. Предложила сиделке, но та отрицательно покачала головой, а стражник, хоть и смотрел голодными глазами, но отказался с непроницаемым лицом.
Пруденс водила по холсту отмеренными механическими
Я дождалась, пока она закончит рисовать и попросила разрешения проводить ее домой. Девушка тихим голосом сказала:
– Хорошо.
И принялась очищать кисти, аккуратно складывать в коробку.
– Она привыкла, что до обеда ее сопровождаю лишь я и Фрэнк, ваша светлость, - тихо шепнула сиделка.
– Я не помешаю, поверьте. Пусть Пруденс привыкнет ко мне, а я буду рада познакомиться с ней поближе.
Может в моем новом положении я и не должна была бы отчитываться перед сиделкой, но мне хотелось по возможности сохранить дружественные отношения, не смотря на то, что в голосе женщины слышались нотки недовольства.
Мы прошлись по траве до сада, затем обратно в дом. По дороге Пруденс не произнесла ни слова, хотя я несколько раз пыталась заговорить с нею. Она смотрела прямо вперед, будто меня не существует.
Даже стук каблуков девушки по резному паркету звучал точно в определенном ритме – тук-стук-тук-стук. Пруденс шла ожившей статуей и только движение складок на платье, да вздымающаяся грудь, говорили о том, что она из плоти и крови.
У входа в мастерскую мое сердце забилось чаще. Первой зашла Пруденс, а я уже занесла ногу сделать первый шаг, как меня окликнула одна из горничных:
– Ваша светлость! Приехала ваша компаньонка.
– Я скоро буду, - отмахнулась я и поспешила за сестрой мужа.
Та поставила картину на мольберт в светлое место на просушку, критически его рассмотрела. Я пока жадно оглядывалась в мастерской. Все холсты стояли, прислоненные лицевой стороной к стене. Единственный открытый, с замеченной раньше девушкой, написанный как и все у Пруденс с фотографической точностью, привлекал внимание.
– Можно я посмотрю? – попросила я.
– Да, - не отвлекаясь ровно ответила сестра мужа.
Аристократическое лицо, волосы собраны назад по моде дворцовых кандидаток в Богини, во взгляде гордыня, скромное декольте утопает в розовых складках, в руке фарфоровая чашечка. Я видела эту девушку во дворце. Леди Инесса, кажется. В последнюю нашу встречу она опрокинула чай на ковер, обвинила в проступке меня, а потом вешалась на Энтони под окнами библиотеки. Отвратительная личность, как метко подметила Пруденс.
Интересно, художница писала с натуры? Выходит эта аристократка бывает в доме лорда Бестерна. Не могу поверить, что Пруденс везли во дворец, чтобы найти модель там. Как много загадок в этом доме…
– Как красиво и точно нарисовано, - похвалила я ее.
Пруденс не ответила.
– Я бы хотела посмотреть на другие работы твоей руки.
Молчание в ответ.
Сиделка деликатно дотронулась до моего предплечья:
– Ваша светлость, компаньонка ждет вас. Может в другой раз посмотрите на картины? Пруденс оставляет на виду только последнюю. Лишь ею она довольна в данный момент.