Украденное имя(Почему русины стали украинцами)
Шрифт:
Однако какие бы аргументы не приводили «самобытники», однако большинство авторитетных украинских исследователей, которые прослеживают распространение названия «Украина» в пространстве и времени, стоят на позициях «пограничников». Они считают, что название «Украина» возникло как название определенного края (подобно как Волынь, Галиция, Буковина и т. д.), как название определенной (части Левобережья) окраинной русской земли. «Старое сие название, употребляемое в древнерусских временах в общем значении пограничья, а в XVI в. специализированное в приложении к среднему Поднепровью, что с концом XV века становится таким опасным, в исключительные обстоятельства поставленным, на вечные татарские нападения выставленным пограничьем, — приобретает особое значение в XVII в., когда эта восточная Украина становится центром и представительницей новой украинской жизни и в резкой антитезе общественно-политическому и национальному укладу польского государства собирает в себе желание, мечты и надежды современной Украины. Имя „Украины“ срастается с этими стремлениями и надеждами, с этим бурлящим взрывом украинской жизни, что для более поздних поколений становится освещающим огнем, неисчерпаемым источником национального и общественно-политического осознания, надеждой на возможность возрождения и развития. Литературное возрождение XVI в. приняло это имя для определения своей национальной жизни» [719] .
719
Грушевський М. С. Історія України-Руси. — К.: Наук. думка, 1991.— Т. 1.— С. 2.
Выдающийся языковед Я. Рудницкий писал: «…все объяснения названия „Украина“, что связывают ее генезис непосредственно с глаголом „резать“ — ненаучные, это типа псевдологии» [720] .
720
Рудницький Я. Слово й назва «Україна».— Вінніпег: Накл. Укр. книгарні, 1951.— С. 43.
721
Там само. — С. 61.
Если вокруг толкования этнонима «Украина» до сих пор ведутся живые споры, то относительно первоначального месторасположения особых принципиальных расхождений нет. Все сходятся на том, что название Украина появилась как определение среднего Поднепровья, которое граничило с большой степью. «Заметно то, что как когда-то в княжеских временах из Киева распространилось на все земли нашего народа название „Русь“, так же во времена Казатчины распространилось оттуда название „Украина“» [722] . Вячеслав Липинский отмечал: «Является вещью характерной, что клич возрождения вышел из той самой поднепровской полянской земли, которая в первый период, во времена Киевского государства называлась Русь, — а во второй период, начиная с XVI ст., носила название Украина» [723] . Собственно, это обстоятельство было залогом распространения нового этнонима.
722
Барвінський Б. Назва Україна та її поява на Закарпатті в XVII стол. // Діло. — 1939.— 6 квітня.
723
Lipi'nski W. Nazwa «Rus» i «Ukraina» i ich znaczenia historyczne // Z dziej'ow Ukrainy. — Krakow, 1912.— S. 49.
Надо помнить, что термин Украина прошел семантическую эволюцию. «В начале XIX ст. официальное употребление термина Украина касалось лишь Слобожанщины. Это объясняет, почему тогдашние писатели могли противопоставлять Украину (Слободско-Украинскую губернию) Малороссии (Черниговской и Полтавской губерниям, которые соответствовали бывшей Гетманщине). Польские источники XIX ст. регулярно говорят об „Волыни, Подолье и Украине“, под этой последней понимая Киевщину» [724] . О семантической эволюции понятия Украина пишет Р. Шпорлюк. «Не менее распространенным мифом, что Украина была три с половиной столетия частью России, являются неправильные толкования значения названия „Украина“. Конечно, в буквальном понимании название „Украина“ в самом деле означает „окраина“. Однако это название в нынешнем, современном понимании очень отличается от того значения термина „Украина“, которым пользовались в прошлом поляки и россияне для определения своего пограничье, своих прежних „Украин“. (Поэтому предки современных украинцев тоже вели речь об Украине и не называли себя украинцами). Более того, то, что поляки называли „Украиной“ в одно время, весьма отличалось от того, что они называли „Украиной“ в другие времена; так же можно сказать о россиянах и их „Украине“. Важно то, что в конце девятнадцатого столетия народ, ныне знаемый как украинцы, начал называть себя украинским, а свою Родину — Украиной» [725] . «Слово „Украина“ означает, по мнению многих, пограничную землю и сперва касалась в самом деле пограничной полосы, в где коренилась казатчина. Перенесение казацкой системы из пограничья на волость содействовало распространению и популяризации названия „Украина“, его теперь стали употреблять — изначально только в разговорном языке — как название всей территории, которая оказалась под казацкой юрисдикцией. Новое имя постепенно заменило традиционное, „Русь“, что выводилось от средневекового Киевского государства» [726] . Такого же взгляда придерживались украинские географы С. Рудницкий, М. Дольницкий, В. Кубийович. Географы подчеркивали, что Украина «является межевой страной Европы, лежит на переходе к Азии и к ее степово-пустынной части, лежит на окраинах Средиземного моря, лежит на пограничье лесов и степей» [727] .
724
Лисяк-Рудницький І. Історичні есе: В 2-х т. — К.: Основи, 1994.— Том І.— С. 44.
725
Шпорлюк Р. Україна: від імперської периферії до суверенної держави // Сучасність. — 1996.— № 11.— С. 75.
726
Лисяк-Рудницький І. Історичні есе: В 2-х т. — К.: Основи, 1994.— Т. 1. — С. 6.
727
Кубійович В. Географія українських і сумежних земель. — Краків; Львів: Укр. вид-во, 1943.— С. 5.
С москвоцентрической и варшавоцентрической точки зрения, возможно, название Украина выглядит неудобным терминологическим недочетом, дескать, какая-то там окраина то ли Польши, то ли России. С киевоцентрической точки зрения название «Украина», «украинец» выглядит термином с глубоким историческим достоинством, как название страны и народа, «расположенного на Великой степной границе между Европой и Азией» [728] .
Геополитически Украина делится на три взаимосвязанные части: центральноевропейская, восточноевропейская и южно-средиземноморская. Вместе они создают Великую границу между Европой и Азией, границу, которая для западной цивилизации играла и играет исключительно судьбоносную роль. В интерпретации Декалога украинского националиста об этой границе говорится с мистической гордостью: «Я — Дух извечной стихии, который сохранил Тебя от татарского потопа и поставил на грани двух миров создавать новую жизнь» [729] . Во всяком случае теперь споры между «самобытниками» и приверженцами межевской теории лишены политического значения. Российское и польское толкование семантики названия Украина от слова «окраина», которое вызвало такое раздражение, бесповоротно потеряло острый политический смысл окраины или периферии чего-нибудь. «Украиной стал называть географическое пространство, которое протягивалось от земель донских казаков к северным графствам Венгрии, от устья Дуная к точкам севернее Сум и Харькова» [730] . Выдающийся исследователь и популяризатор нашего нового этнонима Б. Барвинский утверждает: «от XVII ст. существует новое общенародное имя: „Украина“, „украинец“, „украинский“, которое уже тогда охватывало все наши народописные земли» [731] . Современная территория Украинского государства вдвое больше территории Польши и больше основной этнографической территории т. н. «Центральной России». «Даже поверхностный взгляд на карту Европы дает понять, что такое пространство не может быть „окраиной“ или „периферией“ чего-нибудь» [732] . Другими словами, спекуляции вокруг происхождения этнотопонима «Украина» носят теперь уже чисто академический, кабинетный характер. «Для современного украинца, который сердцем ощущает, а отсюда и осознает семантику названия своего края, Украина в ее государственном статусе и культурных завоеваниях не перекликается ни с какой порубежностью, а тем более периферийностью, потому что такие понятия о ней если и не целиком ушли в забвение, то почвы для жизни не имеют. Для него она становится родиной, а значит и позицией гражданства, предметом нашей национальной гордости и любви, переживаний и заботы и, вместе с тем, приобщением ко всемирной федерации межнационального духовного единения и к копилке ценностей общечеловеческой цивилизации» [733] . Все определения, на основании разнообразных толкований происхождения термина Украина, уступили одному значению: Украина — этнографическая территория великого украинского народа. Утверждение польского историка Грондского (XVII ст.) и его последователей, что Украина является «окраиной Польши», российского историка Карамзина (XIX ст.) и его последователей об «окраинном положении в Российской империи» являются устаревшими
728
Дашкевич Я. Національна самосвідомість українців на зламі XVI–XVII ст. // Сучасність. — 1992.— № 3.— С. 67.
729
Мірчук П. Нарис історії Організації Українських Націоналістів. — Мюнхен; Лондон; Нью-Йорк, 1968.— Т. І.— С. 126.
730
Шпорлюк Р. Україна: від імперської периферії до суверенної держави // Сучасність. — 1996.— № 11.— С. 75.
731
Барвінський Б. Наше народне ім’я // 3 великого часу: Воєнний літературно-науковий збірник. — Львів, 1916.— С. 100.
732
Шпорлюк Р. Україна: від імперської периферії до суверенної держави // Сучасність. — 1996.— № 11.— С. 75.
733
Франко З. Обшир землі пращурів // Україна. — 1989.— № 33.— С. 23.
XVIII. Историческая необходимость
За малопродуктивным полемическим занавесом вокруг проблемы этимологии слова «Украина» часто скрываются из поля зрения вопросы, чрезвычайно весомые для понимания сущности исторической судьбы украинского народа. Во-первых, это вопрос о причине, которая заставила народ поменять этноопределяющие термины, а, во-вторых, — как эти перемены происходили в исторической реальности.
«Со стороны украинского народа переход к новому этнониму был, в конце концов, не чем иным, как противодействием ассимиляторским процессам, политике денационализации украинцев, растворением их в „общерусском море“, которое неотступно осуществлялось правящими кругами Российской империи. И характерно, что указанный переход активнее протекал и раньше завершился в регионах Украины, более близких к России, тогда как в западных регионах, сопредельных с польским этносом, еще до недавнего времени сохранились этнические самоопределения „Русь“ и „русский“ („русинский“)» [734] .
734
Наливайко Д. Рецепція України в Західній Європі XVI–XVIII ст. 11 Сучасність. — 1993.— № 2.— С. 103.
Очевидно, распространение нового самоназвания стимулировалось вражеской московской тактикой мимикрии в этнонимической терминологии. Надо было «найти себе новое имя, которое гарантировало бы его национальную независимость, которое не давало бы возможности московским мошенникам играть на смешении названий Россия с Русью» [735] . Чтобы устранить смертельно опасный ассимиляторский нажим московского царизма, при обстоятельствах полного политического и культурного бесправия не было другого выхода, по свидетельству многих авторов, как заменить название Русь-Русин другим названием. «Чтобы отличить свою нацию и территорию от москалей, интеллигенция наша должна была отвергнуть свое давнее название „русский“ и приняла для своей нации наше народное название — „украинская“, а для территории название „Украина“, которое употребляется в народных песнях» [736] . О необходимости изменить этноним высказывались много тогдашних украинских патриотов. Понимание этого процесса постоянно нарастало: «по мере того, как понятие малорусской политической нации, малорусских прав и свобод становились достоянием истории, национальное самосознание украинской верхушки начинало ориентироваться на другие, в частности на географические и этнические знаковые символы. Однако в конце XVIII — в начале XIX ст. этот процесс был далеким от своего завершения. Об этом свидетельствует, в частности, наличие разных наименований украинской территории и народа: кроме „Малороссия“, это также „Украина“, „Русь“, „Россия“, „Южная Русь“ и некоторые другие производные от указанных» [737] .
735
Онацький Є. Наше національне ім’я. Наш національний герб. — (Б. м.): Українське вид-во «Перемога», 1949.— С. 28.
736
Чикаленко Є. Щоденник (1907–1917). — Львів, 1931.— С. 348.
737
Кравченко В. В. Нариси з української історіографії епохи національного Відродження (друга половина XVIII — середина XIX ст.). — X.: Основа, 1996.— С. 29.
Но постепенно и неуклонно все ж таки происходил процесс выбора единого названия.
«Имя русского сделалось и для севера, и для востока тем же, чем с давних лет оставалось как исключительное достояние юго-западного народа (то есть украинского). Тогда последний оставался как бы без названия; его местное частное имя, которое употреблялось другим народом (московитами) лишь общее (государственное), сделалось для второго тем, чем раньше было для первого. У южно-русского (украинского) народа будто было украдено его имя. Роль должна была измениться в обратном виде. Так как в старину северо-восточная Русь (Московщина, Залесье) называлась „Русью“ только в общем значении (в понимании государственном), а в своем частном имела собственное наименование (Московия, Залесье), так теперь южно-русский (украинский) народ мог называться в общем (в государственном) понимании, но в частном, своеобразном, должен был найти себе другое название» [738] .
738
Костомаров Н. И. Собрание сочинений. — СПб., 1903.— Кн. I. — С. 37.
Так писал знаменитый профессор киевского (и петербургского) университета Николай Костомаров. О потребности найти себе другое самоназвание писал и знаменитейший профессор львовского университета Емельян Огоновский: «Наш народ в том не виноват, что цари московские перенесли название Русь на свое государство и что наша родина лишилась своего исконного имени» [739] .
Как видим, два украинских патриота-интеллектуала, которые одновременно жили по разные стороны империалистических границ (один в России, второй — в Австрии), единогласно объясняют причину изменения этнонима. Такую же причину указывают и ученые-чужеземцы: «Старание обитателей Южной России, так называемых малороссов, пустить в обиход снова названия „Украина“, „украинец“, „украинский“, — отмечал выдающийся австро-хорватский славист В. Ягич, — объясняется тем, что у них проснулось национальное сознание и они естественно желают по возможности сильнее выделить этническую обособленность малороссов в противовес официальной великорусской народности, употребляя совсем иное название, которое исключало бы всякое смешение великорусов и малороссов» [740] .
739
Огоновський О. Історія літератури руської.— Львів, 1891.— Т. І.— С. 8.
740
Дорошенко Д. Ватрослав Ягіч про українську мову і про назву «українці» // Записки Історично-філологічного відділу ВУАН. — К., 1927.— Кн. X. — С. 275.
Такое смешение привело, как справедливо отмечает А. Миллер, к тому, что «территория современной Украины превратилась в XIX ст. в объект истинной терминологической войны» [741] . Российский академик Корш выступил в 1912 г. в газетах «Утро России» и «Биржевые ведомости» с таким объяснением этнонимической ситуации украинцев в России: «Патриоты известного вида предпочитают обращаться к чувствам, чем к логике, а этнографическое положение украинцев, к сожалению, такое, что предоставляет возможность логического произвола в оценке их племенной особенности: с одной стороны „хахол“ — не то, что „кацап“, а с другой стороны, в отличие от поляка, чеха, серба и всякого другого славянина, он „русский“. Логически думающий человек скажет: „так, он „русский“, но не „великоросс““. А российский специалист патриотических дел победно воскликнет: „Ага, он — „русский“. Мы — так же „русские““. Выходит, он ничем не отличается от нас и не смеет требовать чего-то особого. Вот на этом двояком смысле слова „Русь“, „русский“, и основывается недоразумение — не всегда искренние — наших политиков, теоретических и практических, относительно малороссов или украинцев» [742] .
741
Миллер А. И. «Украинский вопрос» в политике властей и русском общественном мнении (вторая половина XIX в.). — Санкт-Петербург: Изд-во «Алетейя», 2000.— С. 36.
742
Чигирин А. Украинский вопрос. — Париж, 1937.— С. 4.