Украденное счастье
Шрифт:
Ответные резкие слова так и рвались с моего языка, но я сдержался. Сделал пару глубоких вдохов, помолчал несколько минут, собрался с мыслями. И сказал как можно более спокойно:
«Анжела, я всего лишь забочусь о тебе. Потому что люблю тебя больше жизни, и ты об этом знаешь».
Я ожидал любой реакции, но никак не тех слов, что прозвучали в ответ:
«Раз ты любишь меня, то должен желать мне счастья. Потому что я тоже люблю и тоже больше жизни. Я впервые встретила мужчину, который стал для меня всем, сделался дороже всего на свете».
Стоит ли удивляться, что после этих фраз я окончательно вышел из себя? После всего того, что я сделал для нее, она смеет вот так открыто заявлять, что какой-то проходимец для нее дороже, чем я, родной, любящий, заботливый отец?
«Тогда выбирай: или я, или он», – сказал я.
Она, как и следовало ожидать, испугалась.
«Папа, ну к чему такие крайности? Точно в каком-то сериале, ей-богу. Ты же умный, здравомыслящий человек… Почему ты так настроен против Владимира? Присмотрись к нему получше – я уверена, он тебе понравится, он замечательный!»
Но я стоял на своем:
«Я не желаю присматриваться к этому проходимцу, соблазнившую мою дочь! И тебе не позволю видеться с ним. Ноги его не будет в моем доме!»
«Ах так! – вскричала моя девочка, вскакивая из кресла. Халатик распахнулся, обнажая точеные ножки, глазки сверкали, личико раскраснелось. Как же она была хороша в гневе! – Раз ты так ставишь вопрос, то я выбираю его. И ноги в этом доме действительно больше не будет! Моей ноги!»
И прежде чем я успел что-нибудь сказать, она сорвалась с места и выбежала вон. Хлопнула входная дверь. Моя девочка ушла из дома – среди ночи, в одном шелковом халатике.
Прошло уже несколько часов, а я до сих пор не могу успокоиться. Моя душа точно разделилась на две половины. Одна волнуется, буквально сходит с ума от тревоги за дочку, требует немедленно отправиться на ее поиски. Другая же заставляет меня собрать всю свою волю в кулак и оставаться на месте. Ничего, пусть девочка побегает полуголой по улицам, остынет немного, ей это полезно. В крайнем случае переночует у подружки. А утром все поймет и вернется.
21 июня 1993 года
Все складывается еще хуже, чем я опасался. Анжелы уже седьмой день нет дома, она не вернулась и даже не позвонила мне. Подозреваю, что она связывалась с Софи, – во всяком случае, та ведет себя спокойно. Несколько раз жена порывалась вызвать меня на разговор, но я упорно избегаю этого. Не хватало мне еще обсуждать с ней мои отношения с дочерью! Нет уж, увольте, мне и так тяжело.
Как ни печально, но обычно в жизни именно так и бывает. Удар судьбы обрушивается на тебя, когда его меньше всего ожидаешь. Я был слишком счастлив последние годы, расслабился и пропустил момент, когда неожиданно подкралась беда… Так вышло, что Анжела почти никогда не заставляла беспокоиться о себе. За исключением редких моментов болезней и тому подобных неприятностей она была очень удобным ребенком – тихим, спокойным, некапризным. И очень послушным, всегда делала то, что я ей говорил. С тех пор как она выросла, у меня с ней вообще не было никаких хлопот. И я наивно полагал, что так будет продолжаться вечно…
4 июля 1993 года
Как это ни тяжело, но я вынужден признать, что Софи, пожалуй, права. Не так она глупа, как я думал все эти годы… Или она поумнела с годами, а я не заметил? Впрочем, мне всегда было не до нее.
Так или иначе, я, скорее всего, послушаюсь ее доводов. В данной ситуации моя чрезмерная резкость действительно может настроить Анжелу против меня. Мне придется пустить в ход дипломатию, чтобы сохранить хорошие отношения с дочкой. Конечно, ее роман с русским – это ненадолго. Очень скоро моя девочка поймет, что проходимец, которому она отдала душу и тело, не стоит ее мизинчика. И вернется ко мне, единственному мужчине, который заслуживает ее любви.
22 декабря 1993 года
На свадьбу Анжелы я не пошел, это было выше моих сил. Сидел весь вечер у себя в кабинете, потягивал мартель. Быстро напился и уснул тут же, на диване. Мне снился удивительный сон: тоже свадьба, но другая. Жених – я. Стою в церкви перед аналоем, рядом со мной невеста, утопающая в облаке белоснежных кружев. Я люблю ее, с ума схожу от любви, но не знаю, кто она, и никак не могу разглядеть ее лица. Священник спрашивает меня о согласии, я торопливо говорю «да», и тотчас все вокруг исчезают, церковь превращается в спальню. Мы оказываемся вдвоем на широком мягком ложе, она раздета, необычайно соблазнительна, но лицо ее по-прежнему скрыто в тени пышного балдахина. И я теряюсь в догадках, кто же она? Наташа? Софи? Или, может, та проституточка из домика Кафки? Спрашиваю ее об этом, но она лишь смеется в ответ, привлекает меня к себе, обнимает, начинает страстно ласкать… Секс с ней потрясающ и доставляет мне огромное удовольствие, подобного которому я не испытывал уже очень давно. И в тот миг, когда мое тело немеет от только что пережитого блаженства, я вдруг понимаю, кто лежит со мной в постели. Это же Анжела! Моя дочь, моя принцесса, мой ангелочек…
Я проснулся от ужаса, в холодном поту, сердце учащенно билось. Мне не хотелось жить.
19 апреля 1994 года
Сегодня шел пешком по направлению к пьяцца Федерале и заметил идущего впереди Владимира. Невольно наблюдал за ним некоторое время. Вынужден признать, что в своем элегантном костюме, подчеркивающем его спортивную фигуру, с деловым портфелем в руке, он не мог не привлекать внимания. Женщины, идущие ему навстречу, так и стреляли в него глазками. Многие встречные раскланивались с ним, двери магазинов и ресторанов раскрывались, и приветливые служащие, стоя на пороге, улыбались ему как самому желанному клиенту. Видеть это было мучительно. Неужели они так же уважают и любят его, как уважают и любят меня?
23 августа 1994 года
За воскресным обедом моя Анжела сообщила, что хочет учиться и поступает в университет. После этого признания все с некоторой опаской покосились на меня, ожидая бурной реакции. Но я разочаровал их и спокойно продолжал есть жаркое из косули с трюфелями, словно ничего и не слышал.
На самом деле я даже рад такой новости. Думаю, это хороший признак – моя девочка начала скучать со своим ненаглядным муженьком. Сегодня она пойдет учиться, завтра захочет еще какого-нибудь разнообразия… А послезавтра, глядишь, разведется с ним и вернется ко мне. Во всяком случае, я очень хочу в это верить.
30 марта 1995 года
Вчера состоялся разговор с Фридрихом Оппенгеймером, руководителем кредитного отдела. Я пригласил его в кабинет, предложил коньяку и повел разговор издалека: о состоянии банка, о том, что мы так редко теперь видимся, хотя раньше встречались часто, иногда заходили вместе в кафе на Виа Нисса. Фридрих давно работает в банке и, конечно же, знает все подводные камни, все приводные ремни его управления. Он сразу понял, куда я гну, не стал распространяться о посторонних вещах и сразу заговорил о своем кредитном отделе и той роли, которую теперь играет в нем Владимир. Фридрих поразил меня. Как и я, он считает, что у русского не самое лучшее образование, ведь в России банковское дело еще в новинку. Но при этом Яковлевский, по его словам, сумел обучиться всему прямо на месте. Фридрих постоянно наблюдает за ним и отмечает, как он хорошо выглядит, как свободно общается, как тактичен и дружелюбен с сотрудниками и насколько внимателен и предупредителен по отношению к клиентам. Умеет и вовремя пошутить, и ловко избежать конфликтных ситуаций, и найти к каждому индивидуальный подход. Женщины, и молодые, и те, что в возрасте, от него просто без ума. Вся документация, которую ведет Владимир, в полном порядке. Яковлевский быстрее всех освоил новую компьютерную программу, специально разработанную для нашего банка, охотно помогает другим сотрудникам разобраться в ней и даже предложил программисту внести несколько усовершенствований. Словом, Фридрих так расхвалил этого русского, что я просто не знал, как на это реагировать…