Украденное счастье
Шрифт:
– Может, тебе снова заняться твоим журналом? – спросил Владимир как-то за субботним завтраком.
– Ой, так не хочется, если честно! – призналась молодая жена. – За последнее время мне уже здорово надоело писать эти статьи. Все время одно и то же, одно и то же… Налить тебе кофе?
– Да, пожалуйста.
Она пододвинула ему любимую чашку с горячим напитком. Владимир мог не сомневаться – сахара и сливок там ровно столько, сколько ему нравится.
– Скажи, женушка, а не хотела бы ты продолжить образование? – поинтересовался он, выбирая в вазочке печенье.
– Ой, это было бы так здорово! – обрадовалась Анжела. – Я всегда мечтала учиться в университете! – И тут же сникла: – Но, наверное, это уже поздно? Мне ведь двадцать шесть лет!
– Учиться никогда не поздно, – заверил ее муж. – А что именно ты хотела бы изучать? Языки? Литературу? Искусство?
– Психологию, – не задумываясь, ответила молодая женщина. – Знаешь, мне всегда были интересны люди. Что они думают, что чувствуют, почему поступают так, а не иначе. Очень хотела бы стать психологом и помогать другим решать личные проблемы. Так же, как ты помог мне.
– Ну вот, и меня в психоаналитики записали! – рассмеялся Владимир.
– И ничего смешного! Ты же знаешь, без тебя я бы не сумела справиться. Никогда и ни за что.
– Да ладно, не преувеличивай. Можно подумать, я сделал что-то особенное.
– А разве нет?
– Нет, конечно. Я просто люблю тебя. Будь на моем месте любой другой мужчина, все было бы так же.
– Нет, – покачала головой Анжела. – Не было бы. И других мужчин на твоем месте быть не могло. До того, как я встретилась с тобой, мне никто не был нужен! И не был бы, если б судьба не подарила мне тебя… Я бы так и продолжала одновременно презирать всю сильную половину человечества и бояться ее.
– Кроме твоего отца.
– Ну, отец – это совсем другое… Кстати, когда я после школы захотела поступать в университет, папа был категорически против.
– Почему?
– Он считает, что женщине это не нужно.
– Надо же! – удивился Владимир. – А мне он казался человеком довольно прогрессивных взглядов… Думаешь, он и сейчас будет недоволен?
– Я в этом почти уверена, – кивнула Анжела. – Но сейчас это ничего не изменит!
Первое время она чувствовала себя в университете крайне неуверенно. Анжела боялась, что после такого долгого перерыва ей будет трудно войти в ритм учебы, предметы покажутся слишком сложными, а студенты не примут ее в свой круг, отнесутся к ней, взрослой и замужней женщине, с недоверием. Но все тревоги оказались напрасными. Вопреки опасениям, она быстро нашла общий язык с сокурсниками, среди которых, к слову сказать, были не только вчерашние школьники, но и немало взрослых, уже сложившихся людей, общаться с которыми было и интересно, и полезно. Новые друзья охотно помогали с учебой, немало постарался и Владимир. Первое время он сам занимался с Анжелой, объяснял, как лучше делать конспекты, как пользоваться справочной литературой, компьютером, искать в Интернете необходимую информацию. В результате первую, а затем и вторую сессию Анжела сдала весьма успешно. Изучение психологии так увлекло ее, что она только об этом и говорила, это постоянно давало повод для безобидных семейных шуток.
Софи, так же, как и Владимир, всячески поддерживала новоиспеченную студентку. Сама она не получила высшего образования и не слишком расстраивалась из-за этого, но была рада, что дочь нашла себе дело по душе. Анрэ, узнав новость, только промолчал. С каждым днем ему становилось все труднее и труднее сдерживать себя. Находясь у себя в банке, он старался как можно реже общаться с зятем. На воскресных обедах, которые стараниями Софи все-таки стали регулярными, держался с ним сухо или, того хуже, принимался язвить, пытаясь найти слабое место Владимира и уколоть побольнее. От встречи к встрече это проявлялось все ярче, намеки, просьбы и уговоры обеих женщин не помогали. Вскоре обстановка сделалась такой напряженной, что молодожены и Софи, посовещавшись, решили прекратить еженедельные встречи, сочтя, что так будет лучше для всех. С тех пор семья Орелли-Яковлевских больше никогда не собиралась вместе. Оба родителя Анжелы продолжали встречаться с ней, но порознь. Анрэ звонил дочери по нескольку раз в день, звал ее приехать домой или к нему в банк, но она отказывалась, ссылаясь на занятость, и предпочитала видеться с отцом где-нибудь в городе – Орелли, в свою очередь, не любил бывать у них, в коттедже на берегу озера его все раздражало. Софи, напротив, приезжала охотно. После замужества Анжелы мать и дочь неожиданно очень сблизились и сделались чуть ли не лучшими подругами. Именно Софи стала первым человеком – после Владимира и семейного врача, – кто узнал о беременности Анжелы.
Выслушав новость и расспросив о подробностях, женщина даже всплакнула.
– Слава Деве Марии, что у тебя это получилось так легко! – воскликнула она. – Страшно вспомнить, через какие круги ада я прошла, прежде чем появилась ты… Надеюсь, у вас с Владимиром не будет ничего подобного.
– Конечно, нет, мамочка! – заверила счастливая дочь. – У нас все будет хорошо! Мне только не дают покоя мысли о папе. Чует мое сердце, он будет не слишком-то рад узнать, что скоро станет дедом…
Отрывки из дневника Анрэ Орелли
5 сентября 1990 года
Утром, когда Клавдия, как обычно, принесла мне почту, я сразу обратил внимание на это письмо. Вроде бы оно ничем не выделялось из целого вороха остальных, но я почему-то взял в руки первым именно этот конверт с обратным адресом: Bern, Kramgasse. И, несмотря на то, что прошло уже столько времени, сразу вспомнил отправителя. Дитер Алье – такое сочетание немецкого имени и французской фамилии было у дяди Наташи. Неужели он еще жив? Сколько же ему лет? Тогда он казался мне стариком… А ведь ему было, наверное, где-то около пятидесяти, возможно, и меньше. Сейчас, стало быть, за восемьдесят. Что же ему вдруг понадобилось от меня? Признаюсь, что, когда я вскрывал конверт, мои руки дрожали…
Просьба Дитера и удивила, и взволновала меня. Из его письма выяснилось, что Наташа жива, живет в России и у нее есть взрослый сын, экономист по специальности, который собирается переехать на постоянное жительство в Швейцарию и ищет работу в банке. И если бы я смог, памятуя былое знакомство с матерью этого молодого человека, взять его к себе на службу, признательность их семьи не знала бы границ.
Я дважды перечитал письмо, а потом еще раз те строки, где говорилось о Наташе. И тотчас, отложив все дела, стал писать ответ. Где сообщал, что, разумеется, помню семью Алье и готов встретиться с сыном Наташи. Вызвал Клавдию, приказал срочно отправить письмо, а сам еще долго сидел за своим рабочим столом, просто так, ничего не делая, и вспоминал, вспоминал…
17 января 1992 года
Признаюсь, что ждал встречи с сыном Наташи с огромным нетерпением, чем-то близким к тому, что называется в книгах душевным трепетом. Где-то в глубине сознания даже поселилась смешная надежда – а вдруг они появятся на пороге моего кабинета вместе, этот парень и его мать…
Конечно, ничего подобного не произошло. Владимир прибыл один, надо отдать ему должное – точно в назначенное время. Но вид его меня разочаровал. В его облике не оказалось ровным счетом ничего напоминающего о Наташе. Обычный, невысокий, но хорошо сложенный спортивный парень. Лицо неглупое, улыбчивое, во взгляде, в манере держать себя угадывается сильный характер. Волосы темно-русые, черты лица совсем другие, да и глаза заурядного серо-голубого цвета, ничем не напоминающие те медовые омуты, которые до сих пор снятся… Сколько я ни рассматривал его, не мог найти никакого сходства с его матерью. И это огорчило меня. Пожалуй, огорчило почти так же сильно, как известие о смерти Наташи. Странно… Вроде бы я давно уже смирился с мыслью, что ее может уже не быть на свете. Но сообщение о том, что до последнего времени она была жива и скончалась менее полугода назад, причинило почти невыносимую боль… Все бы отдал за то, чтобы еще хоть раз увидеть ее! Ну, почти все. Скажем так – все, кроме дочки.
29 ноября 1993 года
К моему великому сожалению, последнее время мы стали намного реже общаться с моей Анжелой. Я слишком занят банком и бизнесом, да и у нее завелись какие-то интересные знакомства. Моя принцесса теперь редко бывает дома по вечерам, Софи объясняет это тем, что у дочки появилась новая подруга. Я новую приятельницу Анжелы ни разу не видел и даже не знаю, как ее зовут. Но если эта дружба развлекает мою девочку – что ж, я только рад этому. Я так и сказал дочке, но добавил: «Лишь бы, встречаясь с подружками, ты не забывала своего старого отца». – «Ну, какой же ты старый! – возмутилась моя радость. – Ты у нас молодой и красивый!» А потом пылко расцеловала меня и поклялась, что никто на свете никогда не заменит ей меня. Как же она хороша! В такие минуты я бываю совершенно счастлив.