Украденные ночи
Шрифт:
В газетах появились фотографии Херрингфорд-Манора, загородного поместья Эверарда. Снимок был сделан в плохую погоду. Вот-вот ожидался дождь. Особняк, в котором обитает больная жена, по мнению журналистов, был обязан выглядеть мрачно. Так они его и преподнесли публике — огромный, серый, зловещий. Мне же нетрудно было представить его себе совсем другим — окруженным цветущими кустарниками и зелеными, освещенными ярким солнцем лужайками. В этом случае картина оказалась бы совсем иной. Но журналисты нуждались в трагическом, а не жизнерадостном фото, и они его получили.
Подобные
Уже через неделю из газет исчезли заголовки, связанные с так называемым делом Херрингфорда — Раштон. Эверард умер, и его искрометный юмор уже не приводил в замешательство оставшихся в живых членов палаты общин. Мама тоже понесла тяжелую утрату, лишившись любовника, провожатого, советника по финансовым вопросам и мудрого спутника жизни одновременно. Благодаря Эверарду она располагала небольшим капиталом. Он очень разумно вкладывал зарабатываемые ею деньги, однако она привыкла жить на широкую ногу, и этого дохода на жизнь ей не хватило бы. Она по-прежнему нуждалась в тех деньгах, которые получала за свой актерский труд.
Она понимала, что вскоре ей придется приступить к работе, и очень тревожилась, как ее примет публика. Привыкнув к обожанию и поклонению, на меньшее она уже была не согласна. Враждебное отношение и вовсе выбило бы ее из колеи. Именно этого она и опасалась.
Вечерами она подолгу засиживалась с Томом Меллором. Он тоже очень изменился, утратив значительную долю своей самоуверенности. Он уже не кричал от самой двери: «Дело в шляпе, Рини! Это то, что тебе нужно!» Нас с Тоби очень смешила эта фраза, ставшая для нас крылатой. Но теперь Том был очень серьезен.
После его ухода я заглядывала к маме, и она встречала меня восклицанием:
— Провинция! Ты можешь представить себе меня в провинции? Этот болван осмеливается предлагать мне провинцию. «Пусть они отдохнут от тебя, Рини». Он утверждает, что публике нужен отдых. От меня! Ты когда-нибудь слышала подобный вздор?
Она бушевала несколько дней. Что же это за агент такой! Он пытается закрыть ей дорогу в Вест-Энд.
Мы с Мег как могли утешали ее. Я вдруг осознала, что для Мег это был такой же сильный удар, как и для мамы. Все ее предыдущие хозяйки нынче щеголяли коронами и роскошными особняками. Как же могло так получиться, что лучшие годы жизни она отдала актрисе, которой ее агент предлагает играть в провинции?
Как бы то ни было, но предложений для мамы по-прежнему не было, и уныние, подобно лондонскому смогу, пеленой окутало дом на Дентон-сквер.
А затем явились тетки.
Пришло письмо, адресованное маме, и я отнесла его ей вместе с завтраком. Крупный и размашистый почерк на конверте заставил меня предположить, что это приглашение на роль, потому что именно в этом мама сейчас нуждалась больше всего.
Я разобрала счета, прибывшие с этой же почтой, и поднялась к маме. Она спала. Последние недели она выглядела несколько старше, чем обычно, но во сне по-прежнему походила на ребенка. Я поставила поднос и легонько
— Кто бы это…
Она вскрыла конверт и пробежала письмо глазами. Сначала на ее губах заиграла мрачная усмешка, а потом она и вовсе разразилась хохотом.
— Ты только послушай это, — обратилась она ко мне.
«Дорогая Айрини!
До нас, разумеется, дошли сведения о печальных событиях в твоей жизни. И хотя мы много лет не общались с тобой, мы не забыли о том, что ты — член нашей семьи. Мы хотели бы заехать к тебе в четыре часа двадцать третьего…»
— О Господи! Это же сегодня, — поморщилась она.
«Мы на несколько дней приехали в Лондон и остановились в Браунс-отеле. Скоро возвращаемся домой, но подумали, что, учитывая все случившееся, ты можешь нуждаться в поддержке и совете. Мы не имеем права забывать о ребенке».
Мама подняла глаза на меня и кивнула:
— О тебе! Это письмо от Марты Ашингтон. Твоей тети. Употребляя «мы», она не пытается уподобиться королеве. Есть еще вторая сестра. Мабель. Правда, она всего лишь тень Марты. Но тут еще постскриптум.
Она опять принялась читать:
«Мы хотели бы сделать тебе предложение. Обсудим его во время встречи».
Перспектива встречи с родственницами взволновала меня, но маму она явно не обрадовала.
— Вполне в их духе, — обреченно вздохнула она. — Они считают, что могут повелевать мной, ты не находишь? «Мы хотели бы заехать к тебе в четыре часа». С чего они взяли, что я буду дома? Вот возьму и уйду куда-нибудь. Было бы забавно. Представь себе, как Мег говорит им: «Вам необходимо записаться на прием».
— Но разве тебе не интересно послушать, что они хотят тебе предложить?
— Я уверена, что мне не понравится их предложение, каким бы оно ни было.
— Ты не общалась с ними уже много лет. Быть может, они изменились.
— Такие, как они, никогда не меняются. Они остаются столпами добродетели независимо от того, сколько им лет — девять или девяносто.
— Но ведь они сестры моего отца.
Мама задумчиво посмотрела на меня.
— Возможно, мне действительно лучше остаться дома и подождать их. Я заплету тебе косы. Так твои волосы будут выглядеть аккуратнее. Понятия не имею, как они к тебе отнесутся.
Эта мысль ее рассмешила, а ее смех обрадовал меня, потому что мама уже давно перестала смеяться.
Мы целый день готовились к визиту теток. Джанет пекла булочки и пирожные. Мег была счастлива наконец-то одеть маму как для выхода на сцену, ведь было ясно, что она рассматривает предстоящую встречу в качестве части какой-то пьесы. Она очень много говорила о тетках и даже изображала их для меня в лицах. Я воочию увидела властную Марту, скорее напоминающую рвущегося в бой воина, чем старую деву из провинции. Мабель показалась мне менее устрашающей, но я поняла, что считаться с ней все равно придется.