Украденный Христос

Лэнкфорд Дж. Р.

Через широкие двери желтого нумидийского мрамора, из-за которых выглядывал какой-то старик, они вошли в читальный зал, где позолоченные пилястры, выступающие из обитых красным бархатом стен, обрамляли высокие окна с парчовыми занавесями. По части подражания итальянскому Ренессансу клуб превзошел оригиналы.

Старик словно потерялся во всем этом великолепии, невзрачный, маленький и рассеянный, словно целыми днями не выходил отсюда и видел лишь книги, слова, буквы… Вид у него был безобидный, но соответствовало ли это действительности?

Феликс

оглядел незнакомца и убедил себя, что бояться нечего.

– У нас есть немного свободного времени перед встречей,– сказал он.– Не хотите выпить чаю в зале Теодора Дуайта?

– Где угодно, только не в этом гробу, – отозвалась Франческа.

Феликс тряхнул головой.

– Я не о столовой. Помнишь желтую гостиную? Дуайт-холл?

Франческа показала язык. Послушай он ее в свое время, сейчас все были бы дома, в безопасности.

Еще раз пройдя через мраморный вестибюль, они очутились в комнате с желтыми стенами в самый разгар чаепития. Члены клуба, позванивая чашками, ели хлебцы и разговаривали.

Стоило им показаться на пороге, как сидевший у входа рыжеволосый англичанин обернулся, словно взгляд Феликса толкнул его в спину. Джером Ньютон смотрел без тени антипатии, в его лице даже выразилось подобие раскаяния.

Журналист подошел к Феликсу, протянул ладонь для рукопожатия.

– Доктор Росси… Чем я могу загладить вину? То есть мне очень неловко, что…

Феликс смерил его холодным взглядом.

– Вас сюда никто не звал.

– Брось, Фликс,– начала Франческа.

Он ее не слушал.

– Уходите, или я велю спустить вас с лестницы.

– Прошу прощения, но у вас ничего не выйдет. Я – член этого клуба, хотя и бываю здесь нечасто. Нудновато, да и со строгостями, на мой взгляд, перебор.– Он оглянулся.– В замках старушки Англии и то повеселее, хотя они старше лет на триста.

Феликс, однако, еще не был готов его простить.

– Что вам надо?

На мгновение Ньютон стушевался.

– Хотел спросить, нельзя ли через вас связаться с Сэмом Даффи. Я должен извиниться и перед ним.

– Почитай некрологи в своих газетенках,– тихо ответила Франческа.

И они вышли, оставив окаменевшего Джерома Ньютона.

В вестибюль повалили репортеры, которых препровождали наверх, дабы те не наделали снимков знаменитостей без их позволения. Приглашения рассылались лично, только привилегированным представителям прессы с условием соблюдения секретности до окончания встречи. Как Ньютон пронюхал о ней, оставалось только гадать.

Росси и Аделина поднялись в лифте на девятый этаж, в так называемые Соборные залы, и вошли в специально зарезервированное помещение. Журналисты уже собрались – наполняли тарелки у двух длинных столов, ломящихся от омаров, икры, канапе и бутылок с вином, которым так славились клубные погреба. Комнату украшали искусно составленные букеты. По полу тянулись телевизионные кабели.

Мир созрел для

новостей.

Официант предложил Феликсу шампанского. Тот отхлебнул немного, усадил Аделину с сестрой и поднялся на возвышение.

Журналистская элита заняла свои места и почтительно притихла. «Это тебе не папарацци»,– подумал Феликс.

– Добрый вечер,– произнес он, жмурясь в свете софитов.– Большинство из вас меня знают. Я – доктор Феликс Росси, микробиолог и врач, а также организатор третьей исследовательской группы по изучению Туринской плащаницы.

– Громче, пожалуйста.

– Да-да, конечно.

В горле у него пересохло, ладони вспотели. Некогда уважаемый человек, почти праведник, этим выступлением он как минимум рушил собственную карьеру. В финансовом плане он, может, и не пострадает, однако ни Церковь, ни коллеги отныне не станут ему доверять. Впрочем, его это не волновало.

– До вас доходили слухи, что я выкрал нити из Туринской плащаницы…

По комнате прошел ропот.

Феликс взглянул в телекамеры.

– Так вот, это правда.

Гробовая тишина.

– Да, в январе прошлого года я выкрал две нити из Туринской плащаницы. Приношу извинения католической церкви за то, что предал ее доверие. Я приму всякое высказанное ей порицание.– Феликс сглотнул, пытаясь избавиться от кома в горле.– На этих нитях я обнаружил крупный кластер нейтрофилов – белых кровяных телец, присутствующих на месте свежих ран. – Он снова умолк, давая мысли о ранах Христовых проникнуть в людские умы.– Из них я получил ДНК человека мужского пола.

Спокойствие закончилось. Фотографы повалили на подиум, щелкая затворами фотокамер. Всем срочно понадобилось заснять сумасшедшего гения в момент исповеди. Камера взяла его лицо крупным планом, однако Феликс почти ничего не замечал.

Он продолжил:

– Методом трансплантации ядер я заменил ДНК донорской яйцеклетки на таковую клеток человека с плащаницы и позволил ей развиться до стадии бластоцисты. Затем я поместил получившийся до-эмбрион в матку суррогатной матери. .. – Феликс опустил голову, прошептал молитву и твердо взглянул в камеру и невидимые глаза противника. – Мэгги Джонсон, тридцатипятилетней черной женщины из Гарлема, которая служила у меня домработницей. Приблизительно в полночь на шестое сентября она произвела на свет ребенка, мальчика.

Все, кто сидел, повскакали с мест – тут уж никакие правила приличия не помогли. Отовсюду посыпались вопросы. Феликс перешел на повышенный тон:

– Он родился раньше срока, недоношенным!

Те, кто расслышал его среди общего гвалта, прикрикнули на соседей. Мало-помалу восстановилась тишина.

Феликс смотрел прямо в камеру, в невидимые глаза, от которых всякого бросало в дрожь.

– Мне не удалось его спасти. Он родился на два месяца раньше срока. Мы даже не успели попасть в больницу. Его мать погибла от сильной потери крови.