Украденный Христос

Лэнкфорд Дж. Р.

Во втором ряду поднялся Джером Ньютон.

– Вы хотите сказать, что… после всего…

Феликс понял, что журналист запнулся, думая о Сэме.

– Клон Иисуса не выжил,– закончил за него Росси.

На девятом этаже самого престижного клуба, в одном из Соборных залов, те, кто стоял, печально поникли головами, сели или привалились к обитым бархатом стенам.

Пятая авеню

Феликс Росси, его сестра Франческа и Аделина Гамильтон стояли на красной ковровой дорожке у входа

в жилой дом на Пятой авеню, куда никто из них уже не чаял вернуться.

Чувствуя, что сверху за ним пристально наблюдают, Феликс оглядел широкий тротуар. Тяжелая стеклянная дверь с бронзовой ручкой казалась далекой, как небо. Из Центрального парка доносилось конское ржание, по улице с грохотом мчали машины.

– Знаешь, Фликс,– произнесла Франческа,– у меня такое чувство, будто перед нами – адские врата.

Он выпустил ее руку и обнял их с Аделиной за плечи, давя в себе желание посмотреть на пентхаус.

– Так и есть.

За дверью возник странный незнакомец в долгополом зеленом сюртуке и шляпе с черными полями. Феликс догадывался, что перед ним не обычный швейцар. Как и Сэм прежде, тот тайно служил хозяину пентхауса.

– Где-то наш Сэм Даффи, славный малый…– прошептала Франческа, когда они пошли к дверям.

– Тсс,– шикнул на нее Феликс.

В новом привратнике не было ничего от веселого, верного Сэма… верного до конца. Мрачный, жилистый, вороватый, на иссохшем лице – лице охотника и жертвы – печальные щенячьи глаза.

Швейцар вышел под навес и встал спиной к двери, загораживая им путь.

– Доброе утро, сэр… дамы. – Он тронул шляпу и кивнул всем по очереди.– Вы к кому?

Феликс смахнул со лба волосы и протянул руку, старательно излучая обаяние.

– Вы, видимо, здесь недавно. Я доктор Росси. Живу на восьмом этаже.

Швейцар пожал его руку без тени удивления.

– Прошу прощения, доктор. Я начал работать, когда вы были в отъезде. Меня зовут Рэйв.

– Рад познакомиться, Рэйв. Это моя сестра Франческа Росси.

– Здравствуйте, мисс.

Франческа только кивнула, зато Аделина уверенно протянула швейцару ладонь со словами:

– Здравствуйте, Рэйв. Мы были в отъезде.

Щенячьи глаза улыбнулись, и Рэйв пустил их внутрь.

Феликс мельком глянул направо и заметил там маленькую дверь – вход в прежнюю квартиру Сэма. Сэм как-то рассказал ему о потайной комнате, о мониторах, усилителях и магнитофонах, подключенных к микрофонам и камерам-глазкам.

Теперь там живет новый швейцар, и все оборудование, которым Сэм почти никогда не пользовался, в его распоряжении.

Когда Рэйв повернулся, чтобы вызвать для них лифт, Феликс уставился ему в затылок, чувствуя прилив ненависти.

– У вас есть багаж? – спросил, обернувшись, швейцар.

– Скоро прибудет,– ответил Феликс.– Его доставят морем.

Он заметил искру

интереса в глазах Рэйва – тому явно не терпелось узнать откуда. Рано или поздно он выяснит, что багаж отправлен в Норвегии. Из Турина они переправились в Осло, а оттуда – в Лондон, заметая следы с помощью поддельных паспортов. Феликс еще перед поездкой переправил вещи в Норвегию, и теперь они плыли обратно на какой-нибудь яхте из тех, что бороздят фьорды.

Подошел лифт. Когда двери за ними закрылись, Росси поняли: еще несколько секунд, и они больше не будут наедине. Рэйв, без сомнения, побежал к мониторам – шпионить для мистера Брауна.

Феликс сжал в ладони дрожащую руку сестры, обнял Аделину, гордясь их умением сохранять беззаботный вид в такую минуту. Ни один человек не догадался бы, что они знают о слежке.

Лифт остановился, и они вышли в свой вестибюль на восьмом этаже. В нишах по обе стороны от входа стояли две майоликовые вазы – желтая и голубая, покрытые искусной росписью. Все выглядело так, словно и не было долгого отсутствия.

Феликс открыл дверь и включил в холле свет, затем отступил в сторону, пропуская вперед девушек. Они прошли по ковровой дорожке и, как было задумано, остановились перед серебряным распятием над скамеечкой черного дерева.

Феликс опустился на нее коленями и сложил руки. Религиозный угар, в котором он создавал клон Христа, пропал во время ночной агонии в Центральном парке. Отныне ему будет все равно – в церкви ли молиться или в синагоге, только бы те, кем он дорожит, были живы и счастливы.

Позади него Аделина и Франческа перекрестились, осенив головы, сердца и плечи. Свечей на шаббат здесь не будет.

Феликс начал читать молитву:

– Отец небесный, прости меня за то, что не слушал свою сестру, которая предрекала мне беду.

Франческа тронула его за плечо.

– Прости за то, что не слушал Аделину, которая пыталась спасти нас из любви ко мне.

Феликс наклонил голову. В его глазах стояли неподдельные слезы.

– Прости меня, если сможешь, за смерть Сэма Даффи и Мэгги Джонсон. Они погибли по моей вине.

Аделина печально вздохнула, а сестра начала плакать.

– Помилуй меня, Боже, и прости…– Феликс подумал о том, как умер Сэм, защищая Франческу и Мэгги с ребенком; требовались слезы, чтобы фальшивая молитва звучала естественно.– Прости, что я не сумел сохранить Твоего Сына. Из-за меня Господь Иисус умер во второй раз.

Феликс вспомнил вопрос, который ему задали на конференции: «Где они похоронены?» Он сказал, что тела были кремированы, чтобы никто не тревожил могилы. Пришлось постараться, продумать достоверное завершение истории – для самых дотошных, кто не поленился бы проверить. Им повезло, что у Мэгги никого не было, кроме подруги Шармины, но та поклялась молчать.