«Украинский вопрос» в политике властей и русском общественном мнении (вторая половина XIХ в.)

Миллер Алексей

Достаточно самоотверженные и многочисленные активисты имелись. (Этого нельзя сказать о белорусском.) Историческая традиция по глубине была не хуже прочих — ее можно было возводить к Нестору, что и делалось. В стандартизации и развитости украинское движение за языковую эмансипацию заметно отставало, например, от чешского, служившего образцом. Эти задачи оставались актуальными в течение всего XIX в. [211]

Но уникальность ситуации украинского по сравнению с другими славянскими языками была связана с проблемой дистанцирования от русского. Собственно, в самой необходимости такого дистанцирования не было ничего особенного. В Галиции украинский решал такую же задачу в отношении польского. И русские, и поляки одинаково настаивали на том, что малорусский или русинский представляют собой лишь наречия, простонародные говоры их развитых языков. Уникальность определялась статусом русского языка. Это был единственный славянский язык, который выполнял функцию официального языка огромной империи, а значит, экспансионистские, ассимиляторские позиции русского могли быть поддержаны всей мощью государственных институтов и всеми преимуществами, вытекавшими из владения русским. В XVIII — начале XIX в. для малороссийской элиты эти преимущества были уже достаточно ощутимы, результатом чего и стало поголовное владение русским. Интересно, что программа Костомарова об использовании украинского языка в образовании, изложенная в цитированной статье, практически повторяла и по существу, и по аргументации статью Чернышевского, написанную по поводу появления первого номера «Основы». Собственно, Чернышевский ясно формулировал свои советы: «Преподавание малорусскому народу на малорусском языке, развитие популярной малороссийской литературы — вот, по нашему мнению, та цель, к которой всего удобнее и полезнее _|83будет стремиться малороссам на первое время» [212] . Речь, разумеется, не о том, что Чернышевский «придумал» Костомарову программу, а о том, что Костомаров, хотя и с существенным запозданием, стал прислушиваться к советам опытного конспиратора по части сознательного ограничения открыто декларируемых целей как для того, чтобы избежать репрессий властей, так и для того, чтобы не оттолкнуть симпатии части русского общества.

211

См., например: Shevelov G. Y. Evolution of the Ukrainian Literary Language… P. 225, 229—230.

212

Новые периодические издания. Основа. 1861. № 1 // Современник. 1861. № 1. С. 71—72.

Между тем современный европейский контекст, обрати мы взгляд на Германию, Британию или Францию, демонстрировал, что утверждение единого языка высокой культуры было общей тенденцией консолидации наций-государств. Совсем не случайно Чернышевский, поддержавший «Основу» в языковом вопросе, заметную часть статьи посвятил доказательству неприменимости этой аналогии в данном случае. «Лет 50 или 70 тому назад каждый из них, вероятно, точно так же рад был бросить свой язык для великорусского, как чех тогда рад был стать из чеха немцем… или как теперь провансалец рад стать из провансальца истым парижанином по разговору. Теперь не то у малороссов» [213] . Русское общественное мнение, особенно по мере обострения русско-польского соперничества за Западный край, начинало, как мы увидим, обращать все больше внимания на различие между империей с ее бесконечным этническим многообразием и ее русским ядром, в которое многие включали, в отличие от Чернышевского, и Малороссию, настаивая на верности аналогии именно с провансальцами, а не чехами. Конфликтный потенциал вопроса о языке резко возрастал.

213

Там же. С. 70.

Проблемы особой украинской идентичности наиболее полно были рассмотрены в статьях Костомарова «Правда москвичам о Руси» и «Правда полякам о Руси», где он подчеркивал особость украинцев в сравнении и с великороссами, и с поляками, оговариваясь при этом, что в политическом отношении Южная Русь тесно связана с Москвой, а по складу народного характера ближе к Польше [214] . Последний тезис был весьма рискованным в свете русско-польских отношений вообще и русско-польского соперничества в Западном крае в особенности. Костомаров наверняка осознавал это, ведь до того времени постоянным мотивом всех украинофильских публикаций было подчеркивание необходимости единого фронта против поляков. Единство Руси, то есть ее северной и южной ветвей, Костомаров интерпретировал как единство равных по статусу и самостоятельных элементов, подчеркивая значение федеративного начала, которое, по его мнению, лежало в основе истории Руси удельного периода._|84

214

Основа. 1861. № 10.

Федералистские идеи были подробно развиты Костомаровым в программной статье «Мысли о федеративном начале в Древней Руси», напечатанной в первом номере журнала. «Вся история Руси удельного периода есть постепенное развитие федеративного начала, но вместе с тем и борьбы его с началом единодержавия». «Это начало федерации не представляет в истории нашей чего-то исключительно свойственного Славянскому племени; его встречаем мы как у древних, так и у новых народов, где только живучесть нравственных сил человека не была подавлена насильственным сплочением»,— писал Костомаров, ясно давая понять, что рассуждения его касаются не только времен давно минувших, а также подчеркивая принципиальное отличие своего понимания федерализма от славянофильских идей самостоятельности земель [215] . (Славянофилы полагали, что самостоятельность земель не противоречит самодержавному принципу, поскольку невмешательство царской власти в местные дела сочеталось в их программе с отказом земель от вмешательства в политическую сферу как исключительную прерогативу самодержавия.)

215

Основа. 1861. № 1. С. 121, 158.

Фактически статьи Костомарова в «Основе» стали развернутым, хотя и существенно сглаженным из-за цензурных соображений изложением той концепции, которая в сжатом виде была им представлена уже в начале 1860 г. в статье «Украйна», анонимно опубликованной в «Колоколе» Герцена [216] . «В будущем славянском союзе… наша Южная Русь должна составить отдельное, гражданское целое на всем пространстве, где народ говорит южнорусским языком». Завершалась статья так: «Пусть же ни Великороссы, ни поляки не называют своими земли, заселенные нашим народом».

216

Колокол. 1860 г. 15 января. Л. 61. С. 499—503.

Публицистика «Основы», особенно статьи Костомарова и Кулиша, сыграла очень важную роль в дальнейшем развитии событий. Она имела мощный пропагандистский эффект, на который и была рассчитана. Статью Костомарова «Две русские народности» Д. Дорошенко называл «Евангелием украинского национализма» [217] . Вот что говорит неизвестный украинский автор в письме от ноября 1861 г., перлюстрированном жандармами: «Безошибочно можно сказать, что большая часть молодого поколения заражена украинофильством; за что, конечно, нужно благодарить „Основу“» [218] . Но побочный, незапланированный эффект был не менее сильным. Выходящая в Петербурге «Основа» весьма внимательно читалась в русском обществе, которое по_|85степенно, во многом благодаря журналу, начало осознавать действительные цели украинофильского движения. В своей «Автобиографии», написанной в 1875 г., где он последовательно (и неискренно) отрицает наличие каких-либо сепаратистских идей и намерений у сотрудников «Основы», Костомаров вспоминает, что «независимо от печатных намеков, появлявшихся кстати и некстати в периодических наших изданиях, я тогда получал письма с укором за мою статью („О федеративном начале Древней Руси“.— А. М.) и с отысканием в ней такого смысла, какого я не заявлял» [219] . О том, что «хамократия гомонить дуже против предполагаемых в его (Костомарова.— А. М.) статьях задних мыслей», писал Белозерскому уже в августе 1861 г. из Полтавы Пильчиков [220] .

217

См.: Doroshenko D. A Surway of Ukrainian Historiography. The Annals of the Ukrainian Academy of Arts and Sciences in the United States. N. Y., 1957. Special issue, vol. 5—6. P. 139.

218

ГАРФ, Секретный архив, ф. 109, оп. 1, ед. хр. 1765. Л. 1—1 об. (Выписка из письма с неразборчивой подписью со ст. Репки Черниговской губ. к Ивану Васильевичу Дриге в Москву. 19 ноября 1861 г.)

219

Костомаров Н. Автобиография // Костомаров Н. И. Исторические произведения. Автобиография. 2-е изд. Киев, 1990. С. 533.

220

Дудко В. Полтавська Громада початку 1860-х рр… С. 164.

Первая реакция петербургской и московской прессы на появление «Основы» была вполне благожелательной, так что редакция в объявлении о журнале на 1862 г. даже выражала благодарность «образованнейшим великоруссам за трогательное {…} доброжелательство» [221] . Однако с течением времени, в особенности после появления упомянутых статей Костомарова, все больше изданий начинает полемизировать с «Основой», каждое исходя из своих особых соображений.

Единственным, пожалуй, изданием, которое оказывало украинскому движению безусловную поддержку, был свободный от цензуры «Колокол». Редакция вполне солидаризовалась со взглядами Костомарова и в 1863 г. заявляла: «Автор превосходной статьи в „Колоколе“ 1860, лист 61 (это была уже упоминавшаяся статья Костомарова „Украйна“.— А. М.), заключает следующими словами, сжато представляющими все воззрение наше: „Пусть же ни великоруссы, ни поляки не называют своими земли, заселенные нашим народом“» [222] .

221

Основа. 1861. № 11—12. С. 76.

222

Колокол. 1863. 10 июля. Л. 167. С. 1375.

Отношение «Современника» к украинскому национальному движению уже не было вполне однозначным. В 1860 г., когда первые признаки активизации украинофильства стали очевидны, Н. И. Добролюбов опубликовал в журнале рецензии на сборник поэзии Шевченко «Кобзарь» и на составленный Кулишем альманах «Хата». Взгляды Добролюбова по сути близки к позиции Белинского, хоть и начисто лишены агрессивности, присущей «неистовому Виссариону». «Русская цивилизация» противостоит у него не варварству, якобы характерному для старой Малороссии, как у Белинского, но «безыскуственной простоте малорусской жизни». «Конечно, на малороссийском не выйдет хорошо „Онегин“ или „Герой нашего времени“, так же как не выйдут статьи г. Безобразова об аристократии или моральные статьи г-жи Тур… Те малороссы, которым доступно все, что занимает Онегина или _|86г-жу Тур, говорят уже почти по-русски {…} Настоящие же малороссы, свободные от влияния русского языка, так же чужды языку книжной литературы, как и наши простолюдины» [223] . Добролюбов писал о «маленьких разницах малороссийского наречия от русского» и высказывал сомнения, «достаточно ли будет чумацкой жизни и старых гайдамацких воспоминаний для дальнейшего обширного развития, которого ожидает г. Кулиш для своей литературы, и не придется ли ей опять сознательно сойтись с „соседней словесностью“, которая, кажется, не совсем ему нравится» [224] . Хоть Добролюбов и заявлял, что «теперь писатели малороссийские не встречают тех насмешек и недоверчивости, на которые они жаловались прежде» [225] , сама его статья убедительно свидетельствовала обратное.

223

Современник. 1860. № 3. Раздел «Современное обозрение». С. 99.

224

Там же. С. 109, 117.

225

Там же. С. 115.

Между тем Чернышевский, второй из «столпов» журнала, вполне разделял позицию Герцена. Это нашло отражение не только в уже упомянутой его рецензии на первый номер «Основы». Признавая в украинцах самостоятельную нацию, Чернышевский в своей знаменитой статье «Национальная бестактность» осуждал отрицавших свою «украинскость» галицийских русофилов и их газету «Слово», а также призывал украинцев помириться с поляками, подразумевая необходимость совместной борьбы против общего врага — самодержавия [226] . Демонстрируя типичное для российских демократов всех времен плохое знание реалий Запада, Чернышевский убеждал: «Нынешним людям в своих чувствах и действиях надо бы руководствоваться не прадедовскими отношениями, а нынешними своими надобностями; иначе бретонцу следовало бы ненавидеть французов, которые когда-то угнетали бретонцев» [227] . (На самом деле ассимиляционное давление на бретонцев, как и их враждебность этим усилиям в XIX в., достигли апогея, а отнюдь не были преданьем старины глубокой [228] .)

226

Современник. 1861. № 7—8, раздел «Современное обозрение». С. 1—18. Полную солидарность с программой Костомарова демонстрировал «Колокол», на страницах которого М. Бакунин писал о будущей славянской федерации и подчеркивал, что, по его мнению, «Украина… будет не Польшею, и не Россиею, а сама собою». См.: Бакунин М. А. Русским, польским и всем славянским друзьям // Колокол. Февраль 1862. Приложение к № 122, 123. С. 1026.

227

Современник. 1861. № 7—8. С. 4.

228

См.: Reece J. Е. The Bretons against France. Ethnic minority nationalism in twentieth century Britany. Chapel Hill, 1977. P. 30—32.

Вполне солидарен с Чернышевским в его признании украинцев самостоятельной нацией с особым литературным языком был Аполлон Григорьев. «Шевченко — последний кобзарь и первый великий поэт _|87новой великой литературы славянского мира»,— писал известный критик о «Кобзаре», явно полемизируя с Добролюбовым [229] .

Однако антипросветительский и антимодернизаторский пафос некоторых публикаций «Основы», характерный в основном для текстов Кулиша [230] , «Современнику» не нравился, что уже после смерти критично настроенного к украинофильству Добролюбова вызвало в разделе «Свисток» январского номера за 1862 г. весьма желчные рассуждения о том, что «сыны благословенной Малороссии, изучая, самым усердным образом, философию, все-таки не смогли уразуметь — чем жид отличается от собаки, равно как и того, что — кроме искусства делать сало и хорошие наливки — для человеческого благоденствия на земле потребны и некоторые другие знания» [231] .

229

Время. 1861. № 4. С. 636—7.

230

См., например, стилизованные под простонародный говор «Письма с хутора», которые Кулиш печатал в «Основе» по-украински. «А что мы словесности вашей книжной не знаем, то скажите сами: что было бы хорошего, если бы мы сто лет назад то же самое, что и вы, читали, и того же, что и вы, набрались, а начитавшись и набравшись того лиха, как жаба грязи, начали бы по-вашему в наших селах и хуторах жить? Что бы это, скажите, была за пакостная, заимствованная словесность, от которой вы теперь и сами отказались и уже нам теперь хорошие книжки печатаете? {…} Чу вас, цивилизаторов! У вас все только сбыт и потребление на уме, и если бы весь мир закипел торговлей, то вам бы и рая Божьего не надо». См.: Основа. 1861. № 1. С. 313—314. Отметим, что наряду с общим антимодернизаторским пафосом (пассаж насчет торговли и рая Божьего), Кулиш видит в модернизации опасный инструмент ассимиляции, которому традиционный крестьянин противостоит как хранитель «украинскости».

231

Цит. по: Основа. 1862. № 2. С. 103.