Украшение его профессии
Шрифт:
— Тогда, возможно, вам следует быть благодарным, — сказал Фаст.
— Что вы имеете в виду?
— Профессионал пишет по ряду причин, — пояснил Фаст. — Я сейчас работаю над моей «Энциклопедией окислительных реакций». Я знаю, почему я пишу ее. И я знаю, почему вы не пишете, Кон. Это потому, что жизнь была добра к вам. Пусть все останется, как есть.
Пол Бликер перебил его. — Вы говорите, что профессионал пишет по ряду причин, Джон. Назовите хотя бы одну. Почему вы пишете?
Темные глаза Фаста устремились на Пола Бликера. — Вы наверняка слышали, как говорят, что человек в долгу перед своей профессией. Это, может быть, верно. Но никакой профессионал не оплачивает свой долг путем написания для своей профессии. Если он независимый, скажем, инженер-консультант, или партнер в юридической фирме или преподаватель истории в крупном университете, он публикует, потому что это - часть его работы рекламировать себя и свое учреждение. Хотя, по сути, это дает ему очень мало денег. Если он - растущий молодой человек в корпоративном исследовательском заведении или в отделе корпоративного права, он пишет для репутации. Это помогает ему расти вверх. Если его собственная компания не признает его, то его признают конкуренты. Но если он уже наверху своего отдела в его компании, у него нет ни одного стимула для этого. Но они ему и не нужны. Если такой человек пишет, за его плечами есть самая сильная сила, известная человеческому разуму.
— И что бы это могло быть?
— Чувство вины, — спокойно ответил Фаст. — Он пишет, чтобы спрятаться от вещей, которые он сделал во имя своей профессии. Это дает ему защитный кокон, чтобы зарыться в нем. Дымовую завесу, чтобы спрятаться за ней.
— Во имя патентной системы, — твердо сказал Патрик, — я совершил любое преступление, известное человеку. И, тем не менее, я не могу начать.
— На самом деле, вы сделали очень мало, — сказал Фаст с неслышимой монотонностью. Но когда вы действительно сделаете что-нибудь, вы будете знать это. Вы не должны будете удивляться или догадываться. Затем вы начнете писать. Это придет немедленно. Никаких колебаний. Никаких лишних движений. Вы просто впрыгнете в это. Слова, страницы и главы польются потоком. Это будет ваше спасение, ваше верное избавление.
Все уставились на него. Корд нервно рассмеялся. — Итак, почему вы пишете, Джон? Каково ваше ужасное преступление?
Фаст обратил свои большие черные глаза на Корда, почти не видя его. — Я не могу сказать вам, мой друг. И вы бы не поверили мне, если бы я вам сказал. Во всяком случае, это никогда не может произойти с вами. Он повернулся к Патрику. — Но с вами, Кон, это может произойти. И это может произойти в ближайшее время. Прямо сегодня вечером. В этом месте.
Патрик рассмеялся дрожащим голосом. — Ну, сейчас, Джон. Вы же знаете, насколько я осторожен. Ничего со мной не случится. Чтобы начать писать мне нужно свободное время, а не раскаяние.
Фаст серьезно посмотрел на него. — Вы не плачьте. Вы улыбаетесь. Прежде чем Назарянин позвал Лазаря, Он плакал. Его невыразительные глаза казались почти печальными. — Как я могу объяснять это вам. Тогда пусть это свершится. Я поместил Руководство Шайне в пяти углах пентаграммы. Я думаю, что они ждут.
— Они? – заикнулся Патрик. — Ах да, конечно. Коллеги. Наверное, мы должны начать.
— Что это за запах? — воскликнул Салливан.
— Это - терпинеол — сказал Фаст, вдохнув. — Как «Шайне». Возможно, смесь альфа и гамма терпинеола. Он щелкнул пальцами. — Конечно!
— Конечно..., что? – спросил Патрик. Он контролировал свой голос, но почувствовал, что его подмышки обильно вспотели.
— Смесь... правильно сбалансированная, я бы так сказал. Как раз для синтетической сиреневой нефти.
Патрик был лишен дара речи.
— Очень странно, — заметил Салливан. — Сирень у Кона еще не распустилась.
— Запах может поступать откуда-нибудь со стороны.
— Возможно, мы все устали, сказал Корд. – Вы же знаете, что усталость порождает галлюцинации.
Патрик посмотрел на него с удивлением.
— Трудно убедить кого-либо, что запах может иметь сверх-химический источник, утвердительно сказал Фаст.
Корд недоверчиво рассмеялся. — Вы подразумеваете, что существует что-то такое, что синтезирует сиреневую нефть... или Шайне... или что-то такое?
— Мы настолько привыкли размышлять о влиянии запахов на людей, что совсем не думаем о создании запахов людьми. На самом деле, конечно, у всех есть свой специфический запах, и, как правило, он не неприятный, по крайней мере, при условиях разумной чистоты. В этом человек, по сути, в основном не отличается от других животных. Но человек, или скорее, определенное небольшое количество экстраординарных людей, кажется, обладает способностью, вполне возможно ненамеренной, вызывать запахи, которые никак не могут исходить от человеческих потовых желез.
— Вызывать? — удивился Салливан.
— Никаким другим словом, кажется, не описать это явление. Говоря химическим языком, в смысле обнаружения воздушных молекул, распадающихся в обонятельной слизистой оболочке, присутствие запаха является, действительно, спорным. С другой стороны, в строго нейропсихическом смысле, то, что ответ на «запах» получается в головном мозге, не может иметь никакого сомнения. Об этом явлении сообщали и подтверждали целые группы. «Запах святости» определенных святых и мистиков, кажется, подпадает под эту категорию. Фома Аквинский излучал аромат мужского ладана. У святого Иоанна Крестителя был сильный запах лилий. Когда открыли могилу Святой Терезы из Авила – «Великой Терезы» в 1583 году, полился аромат фиалок. И значительно позже, аромат роз был связан со Святой Терезой из Лизье - «Маленькой Терезы». Он посмотрел на Патрика. — Я думаю, что все готовы.
Патрик вытер лицо своим носовым платком. – Тогда, вперед, — сказал он хрипло.
* * *
«Моя свеча умерла...»
Французский детский стих
* * *
Пол Бликер сидел на железном стуле у каменного стола. Джон Фаст стоял лицом к лицу с ним с другой стороны. Остальные стояли позади Пола.
— Вы находитесь в длинном темном тоннеле, — спокойно начал Джон Фаст. — Сейчас все черно, как смоль. Но ваши глаза постепенно начинают привыкать к темноте.
Стояла абсолютная тишина. Голос Фаста продолжал бубнить. — Скоро, далеко впереди, вы сможете увидеть, что тоннель открывается. Это будет крошечный диск света. Когда вы увидите этот небольшой свет, я хочу, чтобы вы слегка кивнули мне головой.
От далекого ручья донесся горестный зов жалобного козодоя.
Глаза Пола Бликера были тяжелыми, остекленевшими. Его твердая посадка на железном стуле прерывалась только медленным ритмичным дыханием.
— Сейчас вы видите небольшой свет - устье тоннеля, продолжал монотонно Фаст. — Кивните головой, если видите.
— Свеча, — прошептал Пол.
Патрик вздрогнул, но быстро опомнился.
Фаст мягко продолжил. — Наблюдайте свечу, — сказал он. — Скоро она начнет перемещаться к вам. Она начинает двигаться.
— Ближе, — пробормотал Пол.
Во вспышке лихорадочной изобретательности Патрик шагнул вперед, схватил винную бутылку с огрызком свечи с каменного стола, щелкнул своей зажигалкой и зажег свечу. Он переставил бутылку на переднюю часть стола. Пламя мгновение поколебалась, а затем метнулись вверх. Патрик украдкой взглянул на лицо Пола. Оно было замороженным, бесстрастным.
Фаст серьезно продолжал: — Скоро у вас будет достаточно света, чтобы увидеть, что вы сидите за своим столом в библиотеке. Через мгновение вы увидите груды книг на столах возле вас. На вашем столе несколько книг. Прямо перед вами лежит большая книга. Теперь свеча достаточно близка.