Укромное место
Шрифт:
Рядом с чашей пустого фонтана сидел упитанный кот и смотрел на меня янтарными глазами.
– Ты до смерти меня перепугал, – сказала я мышелову, медленно приближаясь к нему. – Это ты был в доме прошлой ночью? Ты, мерзавец, уронил стакан?
Кот проигнорировал мои вопросы и стал мыть мордочку лапой.
– Как тебя зовут? – не отставала я.
Кот проигнорировал и четвертый вопрос. Я подошла чуть ближе. Я всегда любила кошек, хотя мама их терпеть не может и в детстве не разрешила мне подобрать тощего уличного кота, который часто приходил к нашему дому. Я умоляла ее: «Он же черный, он приносит удачу, – настаивала я. –
Она даже не разрешила кормить котишку, и он, решив, что на нас рассчитывать нечего, отправился на более щедрые пастбища – к миссис Якобс, через три дома вниз по улице. Но я люблю кошек именно за их надменность. Они ведут себя так, как будто им никто не нужен. Иногда я сама хотела бы быть такой.
– Ты голоден? – спросила я у серебристо-серого пушистика. – Хочешь есть?
И почти сразу же я поняла, что сморозила глупость. Мне нечего предложить котику, кроме кляклых булок, которые я прихватила с собой из самолета. В доме нет еды. Ни крошки. Раньше меня это не беспокоило, потому что обычно я не чувствую голода. Однако сейчас, к моему удивлению, я проголодалась.
Датские булки, когда я вытащила их из сумки, оказались совсем развалившимися и еще менее аппетитными, чем были вчера. Единственная еда, которая нашлась в кухонном шкафу – это макароны и кофе. Я сварила себе кофе и пригубила напиток, сидя на ступеньках крыльца и наблюдая за котом, который теперь растянулся во всю длину в тени фонтана. Интересно, приходит ли он сюда каждый день? Надеюсь, что так. Хотя изначально я мечтала только об уединении и одиночестве, сейчас я стала сомневаться, смогу ли долго продержаться в этой всеобъемлющей пустоте виллы «Наранха»?
Допив кофе, я встала, чтобы поставить чашку на столик. Котофей тоже вскочил и пулей рванул к апельсиновым деревьям. Я подумала, а не последовать ли за ним, но приказала себе не делать глупостей. Я подошла к ближайшему дереву и подняла с земли апельсин. Счистив кожуру, я отломила дольку и отправила ее в рот. Апельсин оказался сладким, сочным, не похожим на те, что я покупала в супермаркете или в магазинчике за углом, рядом с квартирой.
– Но на падалице я долго не протяну… – сказала я себе, хотя тут же усомнилась, будет ли корректно считать плоды падалицей, если даже намека на ветер не было?
Да, нужно купить еды, как бы равнодушна я к ней не была. И мне требуется освоиться в доме, тогда я смогу погостить тут пару недель. Мне нужны эти недели. Я должна обрести себя заново. В Дублине у меня был жалкий вид, всё падало из рук, и все видели в каком я состоянии. Тут, во всяком случае, я могу побыть и неудачницей, и в одиночестве.
Я поднялась на второй этаж и подошла к зеркалу. До прошлого года мои каштановые волосы были длинными и кудрявыми, но я побрила голову в связи с ежегодным мероприятием по сбору средств для больниц. И пусть к настоящему моменту волосы уже отросли, это была прическа боб, лишь слегка закрывающая уши – длина ни туда, ни сюда. Волосы торчат во все стороны.
Я причесалась, надела черепаховый обруч, чтобы усмирить пряди. Только обруч помогал мнесохранять более-менее приличный вид, а не ходить растрёпой. Правда есть неприятный момент – у меня стали появляться
Справившись с прической, я намазала лицо кремом от загара. Крем для лица обязателен – это то, что мама вбила мне в голову с детства. Я всегда прислушивалась к ее советам по уходу за собой, хотя часто не делала то, что отнимает много времени.
Я закрыла дверь на замок и села в машину. Ехать по сельской дороге днем было гораздо спокойнее, чем вчера ночью, и я поняла, что вилла «Наранха» вовсе не так изолирована, как мне показалось. Были и другие дома, о которых я не знала. Они мелькали среди апельсиновых, лимонных и оливковых рощ. Многие из них, как и вилла «Наранха», были удалены от дороги и прятались за массивными железными воротами.
Через пять минут я была в Бенифлоре. И снова была удивлена. Я представляла себе маленький забытый богом городок, но на главной улице, которая разветвлялась на узкие тротуары между домами, находилось множество заведений, включая пару магазинов мобильной связи, три кафе, аптеку и цветочный магазин.
Я свернула налево к небольшому супермаркету, у которого оказались несколько свободных парковочных мест, и припарковалась. На магазине висели рекламные плакаты, сообщающие, что цены на некоторые продукты снижены. Имея всего пять испанских слов в словарном запасе я понятия не имела, чем могут оказаться «cerezas», «remolacha» или «pulpo», и будут ли они мне нужны со скидками или без.
Я вышла из машины и отправилась в магазин, чтобы это выяснить.
«Cerezas» оказалось вишней. Внушительная корзинка по скидке, цена чуть больше одного евро, так что я положила эту «cerezas» в пластиковую корзину, которую прихватила у дверей. В нее же отправилась половинка дыни по столь же низкой цене. «Возможно, во время пребывания в этой местности я превращусь в сумасшедшую вегетарианку, – подумала я, увидев зеленую фасоль за мизерные центы. – И быть может, из этого выйдет что-то хорошее».
Я печально вздохнула. Разумеется, ничего хорошего в моей жизни не будет, мое сердце разбито человеком, погибшем при трагических обстоятельствах вместе с двухсотпятьюдесятью пострадавшими, включая его жену, о существовании которой я ничего не знала. Сын его был спасен из-под завала с серьезными травмами.
Я радовалась, что никто не знал о наших с Брэдом отношениях. На работе были в курсе, что мой парень погиб при несчастном случае, но никто не связал это с землетрясением в другой стране. Конечно, все говорили о моей личной трагедии, подходили ко мне, сообщали как они мне сочувствуют, хотя многие из них даже не знали, что я вообще с кем-то встречалась. Но постепенно всё сошло на нет, как это обычно и бывает, не считая разве что нашего отдела, где коллеги понимали, что я убита горем, а начальница Дрина, возможно, понимала больше, чем показывала.