Укрощение Зверя
Шрифт:
– Как здоровье отче?
– Слава, Богу, пока не плохо.
– Почему пока?
– Все в жизни «пока», князь.
– Это верно, владыка. Нужно сделать, так, чтобы нам Бог помог, а не безбожному злодею Тимуру.
– Во всех церквах и храмах день и ночь идут молебны за победу нашего оружия. Особенно много народу у чудотворной иконы. На неё большие надежды возлагаю. А ну как спасет нас Божья Матерь! Жители несут, кто что может: деньги, драгоценности. Ведут коней. Все монахи работают на укреплении стен. Вся артиллерия князь, та что в ведении нашем, в полном порядке. Пушки вычищены, огневые запасы проверены.
–
– Пусть только враг подойдет, сам увидишь. На расстоянии двух полетов снаряда из катапульты мы его приложим.
– Тимур об этом знает?
– Должно быть знает. Лазутчиков его вблизи огневых расчетов почти каждый день ловим.
– А твои люди из Персии что сообщают?
– Удар нанесен! Посмотрим, как отреагирует Хромец.
– А живы люди-то?
– Живы, но связи с ними нет. Ушли в туркменские пустыни, оттуда должны попасть в кайсацкие [81]степи.
– Если связи с ними нет, то откуда знаешь?
– Афанасий Ефимов – брат одного из них сообщает. Есть у нас с ним вариант быстрой связи.
– Знаю я ваши варианты – это голуби.
– Не только голуби, княже.
– А кто нанес удар? Казак Киреев или тот, другой?
– Нет, князь ни казак, ни купец, а мой третий человек. О нем эти двое оказывается, даже не догадывались.
– Как ты думаешь отче, сработает?
– Уверен, что сработает. В Персии восстание уже в восьми городах. И знаешь, князь, кого эти старообрядцы на помощь наняли за наши денежки? Нашего старого друга-врага Тохтамыша!
– Не может быть!
– Сам не поверил. Перепроверил несколько раз, точно, его! Тохтамыш оказывается только о том и мечтает, чтобы Тимуру в бок нож воткнуть. А тут такой случай! Тимур занят здесь, а там восстание против него большое. Да ещё и деньги заплатили. Святое дело – вставить ближнему нож в задницу, за чужие деньги.
– Тут отче, мне от Хромого письмо доставили. Приказывает он мне, князю московскому, выдать ему царевича Касима, бежавшего из орды без его позволения и посла своего Шамсутдина Бури отпустись без всякого вреда. Иначе грозится, что меня и семью мою истребит, а детей обратит в рабство. Что будем делать? Пошлем его по русскому обычаю? Как считаешь?
– Я думаю царевича и посла нужно отдать. А на хулу его отвечать хулой не будем. Мы не дикари, как он, тварь безбожная. Царевича нужно отдать не того, а этого… Ты меня понял князь?
– Как не понять. Ведь он с Касимом лично знаком, ну как рассердится на нас?
– Сейчас, когда вести из Персии к нему придут, у него времени сердится, не будет. Съест за милую душу, даже если догадается. Я думаю, если он сам того царевича не увидит, то ему никто не доложит о подставе. Бояться его, его же люди. Совсем озверел, казнит за все. Придушат нашего Касима втихаря, а ему скажут, что сам умер, лишь бы Хромой не гневался.
– Когда к Хромому придет весть?
– По моим расчетам сегодня или завтра.
– Подождем.
– Но не расслабляйся, князь. У меня ещё один ход есть на этой шахматной доске.
– Яромир?
– Да.
– Ну, дай Бог!
– Бог, с нами!
Лето на Руси вступило в заключительную фазу. Дожди шли каждый день. Земля не успевала высыхать, поэтому коннице стало втрое тяжелей двигаться в липкой, вязкой грязи. Казалось, что небо собрало всю
Август в этом году на Руси был холодный и дожди промозглые и нескончаемые. Узбекам, таджикам, барласам и многим-многим тюркским и монгольским солдатам такие долгие дожди были непривычны. В промокших насквозь палатках сидели замерзшие и, часто, больные люди. Команды наступать не было и приходилось заниматься боевой учебой, чтобы не сойти с ума и от скуки в этом холодном и грязном мире. Лазутчики Киприана распускали слухи, что дальше будет ещё холоднее, наступит настоящая русская зима. Будут глубокие снега, речки покроются льдом. Кормов для лошадей не будет! Нужно уходить, уходить, уходить… Люди Абдулмалика выловили паникеров и прилюдно вырвали им языки. Говорить стали меньше, но думать не перестали.
Для пополнения запасов квартирьеры Тимура обшарили все деревни в округе. Овес, пшеницу, скот – все было вывезено и съедено лошадями и людьми. Солдаты говорили о том, как хорошо было зимовать в Азербайджане, под ласковым теплым солнышком. Или в Южном Казахстане среди прекрасных гор и долин. В индийских городах тоже было совсем неплохо – красивые женщины, много драгоценных камней и серебра. Каким-то образом просочилась информация, что шейх Зайнутдин предупреждал Повелителя о том, что Аллах будет против этого похода, но Повелитель первый раз не послушал святого человека, проявил упрямство, а страдать придется всему войску.
Поздним вечером митрополит Киприан переоделся в мирское платье и в сопровождении двух телохранителей выехал в Мещеры. На границе болот их встретили два крепких молодых парня, с длинными русыми волосами, завязанными сзади на манер конских хвостов и одетых в серые домотканые, льняные рубахи и штаны. Выдали каждому по паре «ступней», сделанных из ивовых прутьев. Молча показали, что идти нужно след-в-след, иначе смерть.
Долгий путь по чмокающему и дурно пахнущему болоту показался Киприану путем на Голгофу. Он не представлял, что можно жить в таком опасном и глухом месте. Но всему приходит конец. Пришел конец и пути в Мещеры. На зеленом острове, среди землянок, на капище, Киприана встретил главный волхв староверов Яромир. Сначала они долго смотрели друг другу в глаза. Киприан первый опустил взгляд. Он был виноват перед Яромиром и чувствовал это.
– Прости меня Яромир за то зло, что я причинил тебе и твоему народу. Прости, если сможешь.
– Простить тебя за тысячи убитых моих братьев и сестер? За десятки сожженных деревень, брошенных в проруби женщин?
– Да, брат прости за все!
– Да как же можно это сделать? Разве прощает ваш Бог убийц? У вас в Библии что написано? Кровь за кровь. Так?
– Да так. Но теперь на нашу землю пришел враг…
– Это за вами пришел враг! Наш Бог Род и Ярило-Солнце мстят вам за убийства и преследования, которым вы нас подвергли. Вот и прислали сюда Хромого Дьявола.