Укротитель Хаоса на полставки
Шрифт:
Всхлипнув и осознав, что даже холода как такого не чувствую, я забеспокоилась еще пуще. За окном, вообще-то, почти зима была. Снег! Конец ноября, етить-колотить! А тут мхи-лишайники какие-то всюду.
– Ян Викторович, мы с вами что… умерли?
Аспирант недовольно засопел, завозился. Если и впрямь умерли, то его это, похоже, совершенно не огорчало.
Я же безмолвно затряслась. Слезы хлынули из глаз, и теперь повторить страшное слово, знаменующее конец жизни, конец всего и вся, даже в мыслях я никак не могла.
– Тише, тише, – аккуратно взял меня под локоть Бранов, хотя в голосе его скользило ясно различимое раздражение. – Живы мы. Не паникуй, Маша. Успокойся.
От сердца тут же отлегло, а холод, сковавший тело и ошибочно принятый за холод загробного мира, вмиг отступил.
– Мика, – поправила я, умудрившись вставить слово в перерывах между теперь уже слезами облегчения и счастья. – Не Маша. Мика.
– Хорошо, – беспрекословно согласился он. – Все будет хорошо, Мика. Ты только слушай меня и делай, что скажу, окей?
Я потрясла головой в знак согласия.
– Вот и отлично. Тогда давай, шагай за мной и свети под ноги. У тебя же мобильник есть?
– Он в сумке остался, – покрутилась я, но темнота вокруг: хоть глаз коли. – А я не знаю, где сумка.
– Так, – Бранов пошарил по карманам. – Тогда держи мой.
Послушно взяв телефон, я провела пальцем по сенсорному экрану. На заставке величественный еловый лес и дорога, уходящая за горизонт. Стандартненько, но хоть не обнаженная девушка или, что еще хуже, фото подружки.
У него наверняка ведь есть подружка? Или нет? Странно, но мне вдруг стало жутко интересно. Я осветила широкую мужскую спину, словно она могла хоть как-то прояснить ситуацию.
Да о чем я думаю вообще? Вокруг какая-то чертовщина творится, а я как…
Голубоватый луч, источаемый дисплеем, тут же послушно уткнулся мне в ноги. Прошли еще совсем немного, как звучный всплеск воды раздался совсем рядом. Может, рыба?
– Что это было?
Я принялась метаться, освещая все вокруг, когда аспирант выхватил у меня свой гаджет и погасил экран.
Воцарилась тишина. Неестественная, жуткая. И если до сих про все вокруг дышало, пусть и не совсем активной, но жизнью, то в эту секунду все обитатели этого странного места словно враз испарились.
Сказать, что страшно стало, значит, ничего не сказать.
– Тшш…тшшш…
– Да я и так молчу! – возмутилась я, гневно вглядываясь в черноту, в которой секунду назад пропал аспирант.
– Я ничего не говорил, – мгновенно отозвался он.
Тшшш…
– Эй! Вы почему меня лапаете?!
– Тихо!
– Ах ты извращенец!
Вцепившись ногтями в схватившую меня руку, я, пискнув, тут же разжала хватку. Холодное, склизкое… Это что угодно, но не человек!
– Ян Викторови-ич, Ян… Йаааааан!
На секунду вспыхнувший огонек мобильника осветил встающие одна за другой и торчащие теперь из воды, будто головки сушеных цветов, змеиные морды. Они разевали рты и поочередно издавали то самое «тшшшш… тшшшш». Кто погромче и понастойчивее, а кто будто бы сонно и чуть удивленно.
Одна из конечностей существа, полагаю хвост, крепко-накрепко обвился вокруг моей талии и сжимал ее похлеще, чем аспирантские ручищи мои запястья.
Мгновение, и я, цепляясь за клочья травы на болотных кочках, оказалась на земле. Как выяснилось, до сих пор я познала далеко не все возможности своего голоса. Визг вышел такой, что любая оперная дива от зависти удавилась бы.
Бранов отчаянно пытался вытянуть меня из змеиных объятий, но мне, находящейся на грани забвения, было ясно одно. Меня либо целиком сожрет эта змеюка, либо я разорвусь пополам. Но тогда мои ноги все равно сожрет змеюка.
Как ни крути, а тварь голодной не останется. Ликуй, Гринпис!
– Йааааан Виикторыыыыч!
Мужчина, упираясь ногами в землю, рванулся и одним прыжком приземлился на змеиный хвост. Каблуки туфель смачно чавкнули, врезаясь в тело, и чудище зашипело с удвоенной силой, всеми ртами разом.
Очевидно, оскорбленная бесцеремонным поведением обеда, одна из голов молниеносно ринулась в атаку.
Я слышала, как тупой, покрытый чешуей нос врезался в землю, и пасть, клацнув, сомкнулась на болотной кочке. К счастью, аспирант успел увернуться.
– Держись!
Бранов с прежним упорством вцепился в мои запястья. Я же как ошалевшая молотила по воде ногами, орала как резаная и снова молотила болотную змею.
О чудо, но хвост ослабил хватку. Рывок, и я пробкой вылетела из вонючей воды. Хрипло визжа, вскочила с охающего от боли и тяжести моего веса аспиранта и бросилась наутек. Однако на этот раз мужчина ухватил меня за ногу.
– Стой, елки-палки! – заорал он, повалив меня в густую траву и прижав к земле. – Утонешь в болоте, глупая!
Судя по чавкающим звукам под моими кулаками, лупящими воздух, аспиранта и все подряд, под толстым слоем дернины, и вправду, вода, а значит, мы в ловушке. На единственно-безопасном островке. Кругом топь. Зыбкая, вонючая. И, возможно, полная вот такими вот чудищами.
Отчаявшись, я обмякла и прекратила сопротивление. Прижалась к аспиранту, а тот уже вновь чудом отыскал мобильник и щелкнул клавишей блокировки.
– Твою мать, – в который раз выругался он.
Электрический свет от фотовспышки озарил наконец поле битвы целиком.